Однако, кроме известной склонности не идти до конца в безнадежной ситуации, у контр-адмирала Небогатова было одно положительное качество, которым не обладало подавляющее большинство адмиралов русского флота, если «вынести за скобки» Макарова и Чухнина. Николай Иванович умел учить людей не зверея, не подавляя их воли, самостоятельности и инициативы. Не запугивая, не доводя подчиненных до нервного срыва. Поэтому, когда Руднев задумался, кому поручить командование броненосной частью ВОКа, а себя любимого в грядущем эскадренном бою Петрович видел исключительно на быстроходном бронепалубном крейсере, он предпочел Небогатова…

А незадолго до его приезда на отряде объявился и полный антипод Николая Ивановича в плане «как поступать, когда все потеряно и никаких шансов нет». После отказа капитана транспорта «Сунгари» от командования тогда еще, как он предполагал, одноименным крейсером, Руднев вытребовал из Питера каперанга Владимира Николаевича Миклуху [В годы русско-японской войны командир ББО «Адмирал Ушаков». При отправке броненосца на театр боевых действий его хотели заменить как «выплывавшего ценз, необходимый для командования кораблем первого ранга». Но он настоял и пошел в поход со своим кораблем. С начальством он держался независимо, порой дерзко, но был добр и внимателен к матросам, пресекал грубость офицеров по отношению к ним. В бою у Цусимы, ночью 15 мая 1905 года «Ушаков» отстал от эскадры из-за затоплений в носовой части. Утром его настигли два японских броненосных крейсера, каждый из которых превосходил «Ушакова» по силам раза в два. К тому времени адмирал Небогатов с остатками нашей эскадры уже спустил флаг. // Японцы подняли сигнал: «Предлагаем сдаться. Ваш флагман сдался». Миклуха, разобрав начало сигнала, воскликнул: «Дальше нам и разбирать нечего. Долой ответ! Открывайте огонь!..» «Адмирал Ушаков» отстреливался до последней возможности, и не вина его артиллеристов, что кроме одного снаряда, подбившего кормовой мостик «Ивате», серьезных попаданий в японские корабли не было. Увы, броненосец отправили на войну, не поменяв расстрелянные в учебно-артиллерийском отряде стволы орудий главного калибра. В дневном бою 14 мая они были «добиты» окончательно… Когда израненный броненосец, весь в огне, начал оседать на корму, Владимир Николаевич приказал открыть кингстоны и затопить корабль. Матросы и офицеры, бросаясь в воду и уже находясь за бортом, кричали «ура». Миклуха покинул броненосец последним. Он был ранен и умер в воде от переохлаждения и потери крови.]. Он принял «Витязь».

Когда же, наконец, прибыли все моряки для команд трофейных крейсеров, собранные как с кораблей Балтики, так и с Черного моря, Петровичу оставалось лишь уповать на каждодневную учебу и еженедельные выходы эскадры в море на совместное маневрирование. Если повезет, они приведут корабли в боеспособное состояние раньше, чем им придется принимать участие в бою. А если не успеют, то доучиваться придется экстерном, под вражескими снарядами.

* * *

Во время учебных эволюций отряда на «Корейце» от неумелого обращения заклинило рулевое управление. С пути неудержимо катящегося на циркуляции крейсера каким-то чудом успел убраться «Громобой». Разбор полетов показал, что нежные итальянские механизмы не привычны к резкому русскому обращению. И вдобавок еще один милый пустячок-бонус: таблички «право» и «лево» на вспомогательной рулевой машине были приклепаны наоборот…

Рассвирепевший Руднев, свалив всю неблагодарную работу по обучению команд новых броненосных крейсеров на Небогатова, сам от греха подальше убрался в море на «Варяге», прихватив для компании и «Богатыря». Намедни ему вспомнилась одна из гадостей для самураев, множество которых задним числом было придумано на Цусимском форуме в его времени. Поэтому на «Богатыре» водолазы готовились к погружениям для поиска подводного кабеля, а на «Варяге» минеры под чутким руководством самого адмирала мастерили по эскизам Василия Балка гидростатический взрыватель.

Места, где подводные телеграфные кабели, по которым в Японию шли сообщения из Европы и с театра боевых действия, выходили на берег острова Цусима, были русским известны. Кроме того, Руднев знал, что в составе японского флота был и мобилизованный кабелеукладчик. Просто порвать кабель — значит оставить японцев без связи на неделю, не больше [С 10-го по 15 января 1904 года (за пять суток) мобилизованный кабелеукладчик министерства связи «Окинава-Мару», для маскировки перекрашенный в чёрный цвет и переименованный в «Фудзи-Мару», проложил секретную линию от Сасэбо на остров Видо (Кодзе) в заливе Пхалькупхо (Масан) на юге Кореи, где с началом войны с Россией была развернута маневренная база Соединенного флота.]. Но Рудневу хотелось убить двух зайцев одним выстрелом.

Когда десантная партия с «Варяга» завершила работу на берегу, на «Богатырь» катером доволокли отрубленный конец кабеля, так что его водолазам даже спускаться под воду не пришлось. Закрепив на корме крейсера, его отволокли на пять миль в море и уже там утопили, предварительно снабдив неким, весьма объемным сюрпризом…

Спустя две недели «Фудзи-Мару», эскортируемый старым крейсером «Идзуми», добрался из Японии до места обрыва. Единственный доступный на то время способ проверки состояния кабеля заключался в подъеме на поверхность, на барабан кабелеукладчика, чем японцы и занимались. Проще, пожалуй, было бы проложить новый кабель параллельно старому. Однако всего предусмотреть нельзя, резервного кабеля такой длины до войны не заготовили, а сейчас закупать и доставлять его из Европы или САСШ было слишком долго. И пришлось «Фудзи-Мару» на черепашьей скорости в три-четыре узла вытягивать милю за милей кабель из воды и снова топить его за кормой.

Когда же, наконец, не доходя нескольких миль до острова Цусима, вытягиваемый из воды кабель стал отклоняться от первоначального маршрута, на палубе корабля началось всеобщее ликование. Было очевидно, что место обрыва близко. Еще пару часов на сращивание кабелей, пяток на протягивание до острова, и с этой нудной и тяжелой работой будет покончено.

Увы, радость была преждевременной. Не успел показаться из воды обрубленный конец, как несколько человек на баке нестройным хором закричали, что к кабелю принайтована какая-то металлическая банка. И стоило лишь воде вылиться из нее, как пятью метрами ниже поверхности моря замкнулся взрыватель связки из пяти гальваноударных шаровых мин. Силой их одновременного взрыва у «Фудзи-Мару» аннигилировало носовую оконечность по самый мостик. Гибель судна была практически мгновенной.

Руднев решил подстраховаться на случай нестабильной работы сконструированного «на коленке» взрывателя, увеличив силу взрыва. Ему, как обычно некстати, вспомнилась любимая поговорка военрука — «недостаток точности попадания с лихвой компенсируется избыточной мощностью боеголовки»…

Вертящийся возле кабелеукладчика «Идзуми», который не мог управляться при ходе менее восьми узлов и беспрерывно кружил вокруг охраняемого транспорта, или забегал вперед и ложился в дрейф, успел подобрать семерых членов команды.

Теперь у Японии не было не только прямой связи с континентом — все известия из Кореи теперь шли сперва в Европу, потом в Америку, и только оттуда в Токио, — сейчас у нее не было и кабелеукладчика, способного такую связь наладить.

Глава 1. К одиннадцати — туз…

В море у Бицзыво и островов Эллиота,

6 июля 1904 года

По приказу Макарова крейсера и броненосцы вышли в море с сокращёнными запасами угля и котельной воды, рассчитанными лишь на пару суток активной боевой деятельности, из которых один день экономичным ходом. Уменьшение осадки не только позволяло свободно пройти по фарватеру у Тигровки, это обеспечило прибавку скорости от четверти до половины узла. И еще немаловажный плюс для броненосцев с хронической строительной перегрузкой — практически проектное положение главного броневого пояса в воде.

Комфлот не собирался убегать «за угол», во Владивосток, на соединение с эскадрой «больших фрегатов» Руднева. Макаров вышел драться. Во всеоружии и с приличным набором козырей на руках, теоретически позволяющих ему решить все наболевшие вопросы с Того здесь и сейчас. Но сперва супостата надо было отыскать…

В семь тридцать «Паллада», «Аскольд», «Новик» и истребители вышли «из-за спины» тралящего каравана и веером разошлись на поиск японских дозорных крейсеров. Скорость довели до тринадцати узлов, чтобы не слишком отрываться от броненосцев, пока идущих за тралами. Но не прошло и десяти минут, как искомый соглядатай уже объявился. Сигнальщики «Паллады», находившейся на левом краю «невода», углядели на горизонте изящный силуэт небольшого трёхтрубного крейсера. Зоркая дочь вестника глубин Тритона тотчас же «протрубила погоню»: ее радисты отстучали телеграмму, первую за этот долгий день, с указанием курса и класса противника. Охота начиналась. Русские крейсера и миноносцы набирали скорость, одновременно доворачивая на цель.

На «Цусиме» также не замешкались с опознанием противника: в Артуре оставался один трёхтрубный, двухмачтовый бронепалубник. Японец чуть отвернул к югу. Но через несколько минут сквозь клочья утренней дымки его сигнальщики разглядели второй русский крейсер.

Ситуация категорически отличалась от обыденной, о чём тотчас и заискрила японская радиотелеграфная станция. «Цусима», не мешкая, лег курсом на восток, пытаясь оторваться от преследования. Через пять минут второй крейсер был опознан с него как «Аскольд», а в дымке за ним замечен третий. По дерзко приближающимся самым полным ходом русским истребителям пришлось даже дать несколько залпов для острастки.

Утро быстро переставало быть томным, и японский крейсер разразился восьмиминутной радиограммой, прерванной экстренным выходом в эфир радиостанции «Микасы». Русские телеграфировать японцам не мешали.

* * *

Первые строки второй радиограммы «Цусимы» растревожили мерно покачивающийся на мутном эллиотском мелководье флагманский броненосец Соединенного флота. В 07:46 по владивостокскому времени паровая сирена «Микасы» взвыла, привлекая всеобщее внимание. И спустя считаные минуты три находящихся там броненосца, восемь истребителей и столько же миноносцев первого класса отрепетовали флажный сигнал флагмана адмирала Того «с якоря сниматься, последовательно, поотрядно за мной», а миноносцы 2-го класса из состава сил охранения передовой базы приняли к исполнению приказ «К походу и бою — готовность двадцать минут».

Стоящим в бухте транспортам и плавмастерским был дан специальный отменительный семафор: с разгрузкой, пока в море происходит что-то непонятное, необходимо повременить, но иметь пары во всех котлах. Тревожный сигнал получили также оба дивизиона миноносцев, два дня назад переведенных от Чемульпо к месту высадки армейцев у Бицзыво. Им надлежало выдвинутся на пять миль западнее стоянки транспортов, развернувшись в дозорную цепь с интервалом в шесть кабельтовых между кораблями.

К четверти девятого на японских броненосцах выбрали якоря. «Микаса», «Асахи» и «Сикисима» на четырёх узлах форсировали выходной фарватер между разведенными бонами, но снявшийся с якоря «Фудзи» едва управлялся машинами из-за медленного подъёма пара в его цилиндрических котлах. Впрочем, адмирал Того был уверен, что «Фудзи» идёт только ради дополнительной практики. Трёх броненосцев, наводимых телеграфом «Цусимы», было вполне достаточно, чтобы заставить зарвавшиеся русские крейсера ретироваться и вновь забраться в гавань Артура, тем более что они идут сосредоточенно.