Моя рука так и осталась лежать на пятитысячных бумажках, будто ее выключили.

— Вы… плохо видите? — спросил я.

— Я практически ничего не вижу. Уже семь лет.

Она даже не изменилась в лице. Только подняла на меня глаза. Они были темные, большие, но — как бы объяснить? — слишком отстраненные. В них не было жизни. Только усталость.

— Это называется «дистрофия сетчатки». Я еще различаю кое-что… свет и тень, силуэты предметов… Ваш силуэт тоже вижу. На большее и не рассчитывайте.

— Теперь понятно, — пробормотал я.

— Мне не нужно понимание. Извините. Мне нужен только мой заказ.

— Ах да…

Я достал коробку. Не удержался и спросил:

— Если не секрет, зачем вам такой телефон? То есть, я хотел сказать… почему именно такой?

— Мне, в общем, все равно, — призналась девушка. — Ваш менеджер предложил. Я в этом не разбираюсь. Мне нужно, чтобы он включался по голосу. И еще… чтобы я могла диктовать ему… что-нибудь…

— Что диктовать? — не понял я.

— Ну… свои мысли. И чтобы он мог их записывать с моих слов в виде текста. Я, знаете ли, мечтаю написать настоящую книгу… Я понимаю, звучит смешно… но больше мне все равно заняться нечем.

Она очень мило улыбнулась. Все-таки сволочь этот Скунс, подумал я.

И почему-то вновь спросил — очень вежливо:

— Про что же будет книга?

Девушка еще больше смутилась.

— Вы не смейтесь. Это такое фэнтези. Для девочек. О том, как жила одна принцесса… и у нее в замке был огромный старинный шкаф.

Я потер бок.

— В детстве она любила там прятаться от всех. И вот однажды обнаружила, что это не просто шкаф, а дверь в другой мир…

— Портал, — подсказал я.

— Вот именно… и тогда она попадала на волшебный остров Мечтания… Так он назывался. Принцесса часто гуляла там, потом возвращалась.

— Остров Мечтания? А чем она там занималась, на этом острове?

— Я не знаю. Еще не придумала. Там должны быть львы, единороги… драконы…

— Надо сочинить какую-то историю. Иначе непонятно, с чего ее туда так тянуло.

— Ее не тянуло. Просто она… могла там видеть. В своем мире она была незрячей.

Я вздохнул.

— Я уже решила, что конец будет хороший, — сказала она. — Появляется принц на белом коне, целует принцессу, и она исцеляется… Осталось написать все остальное.

— Может, лучше сразу про принца написать? Чего ждать-то?

— Вот видите, и вам смешно, — сказала она. — Не надо было рассказывать. Все это очень глупо.

— Почему глупо? Совсем наоборот.

— Просто вы меня жалеете. Меня все жалеют. Даже врачи.

— Почему же, — сказал я не очень-то искренне. — Наверно, у вас получится интересная книга. Можно еще сделать аудиовариант…

— Тогда, может быть, я поскорее заберу телефон? — перебила она. — Мама скоро вернется. Боюсь, она будет недовольна. Она не знает, что у меня есть деньги.

— А кто ваша мама?

— Она учитель. Русского и литературы. Правда, уже на пенсии. Ей приходится подрабатывать, мы же вдвоем живем… но она старается вернуться пораньше, чтобы я не сидела дома одна… в час дня должна прийти.

В эту минуту часы на стене негромко захрипели и как-то меланхолично ударили: «бим-бом».

— Они отстают, — заметил я.

— Я знаю. Им лет сто. У нас все очень старое.

— Вы сможете подписать счет? — спросил я. — Вот тут… и вот тут.

Мне пришлось взять ее руку в свою, чтобы она смогла расписаться. Я еще никогда не проделывал таких манипуляций с клиентами. Было… очень необычно.

— Спасибо вам, — сказала она. — Спасибо, что не смеялись. Я так волновалась… нагородила всякой ерунды… не удивляйтесь. К нам ведь даже гости никогда не ходят.

Она даже слегка покраснела от волнения. Тогда я сказал:

— Я… я могу приехать завтра. Вам будет сложно разобраться с настройками…

Солнце заливало комнату, и было видно, как воздухе летает пыль. Эта девушка смотрела… да, я так и оставлю это слово: смотрела — прямо на меня. И смущенно улыбалась.

— Да, мне будет сложно, — сказала она. — Если… вас не затруднит…

В прихожей коротко пикнул сигнал домофона.

— Это мама, — сказала девушка, изменившись в лице. — Вам лучше уйти. Скорее, пожалуйста.

Честно говоря, я и сам хотел избежать лишних вопросов. Не забыв прибрать деньги, я выскочил в темную прихожую. Лампочка не горела. Я нащупал куртку и поскорее надел. Согнулся и принялся шарить по полу. Нашел один кед, а второй не нашел.

Тут я услышал, как в замке наружной двери поворачивается ключ.

— Ч-черт, — прошептал я.

Наугад вытянул руку, схватил второй кед и вторично врезался в темный шкаф — на этот раз левым боком. Этим самым боком я ощутил, что из дверцы шкафа торчит металлический ключик. Я взялся за него, отворил дверцу и нырнул внутрь в тот самый момент, когда входная дверь распахнулась.

Шкаф был огромен. Держа кеды в руках, я затаился в самой глубине, между чьей-то древней колючей шубой и зимним пальто.

— Дочка, это я, — послышался голос. — У нас все в порядке?

— Все хорошо, мама.

Послышались шаги. Щелкнул бесполезный выключатель. Еще раз и еще.

— Ты знаешь, дочь, у нас перегорела лампочка! Хорошая советская лампочка! Неужели придется покупать эту современную дрянь?

Голос был как у всех старых училок — и даже хуже. Кажется, говорившей было все равно, слушают ее или нет.

Выходить мне совсем не хотелось.

— Новые лампочки более экономичные, мама, — донеслось из комнаты.

Половицы проскрипели рядом со мной. Кажется, мать снимала уличный плащ.

— В новых лампочках масса вредных веществ. Они загрязняют окружающую среду. Кстати, почему у нас открыт шкаф? Я помню, что он был заперт. Я же лично захлопнула дверцу перед уходом.

Я замер. Шубы и пальто зашевелились, и в шкафу стало теснее. Плащ повис прямо перед моим носом. Я мало знал о вредных веществах, но в этом шкафу воняло какой-то адской химией. Больше всего на свете мне хотелось чихнуть.

— Шкаф открыт потому, что я проветривала твою шубу, — сказала девушка, и я удивился и обрадовался. — Хорошо бы упрятать ее в полиэтиленовый мешок. Зима-то кончилась.

— Ты у меня помощница, — успокоилась мать. — Может быть, займемся прямо сейчас, пока не забыли?

Я перестал дышать.

— Нет, мама. Сделаем это после обеда. Очень хочется кушать.

— Хорошо, — ответила мать. — Только перестань говорить слово «кушать». Это не слишком культурно, когда имеешь в виду себя. Надо говорить: я… хочу… есть!

Тут она с недюжинной силой захлопнула дверцу шкафа. А потом повернула ключик в замке.

От неожиданности я все же чихнул — прямо в этот вонючий плащ. Учительница ничего не заметила. Продолжая что-то говорить, она проследовала вдаль по коридору — на кухню.

Несколько минут я сидел в тесноте, темноте и духоте. Потом толкнул дверь плечом. Дверь не поддавалась.

Я нахмурился.

Наверно, нужно было просто позвонить. Прямо из шкафа. Но тогда у девушки возникли бы серьезные неприятности. А мне не хотелось, чтобы ее вздорная мамаша учинила допрос.

С другой стороны, разве это мои проблемы? — думал я. Она даже не сказала, как ее зовут. Или я не спросил?

Мне было жарко. В ушах шумело. Перед глазами вертелись какие-то оранжевые круги. Наверно, химия уже действовала.

Я достал телефон и включил фонарик. Темнота обрела форму: оказывается, я удачно поместился между кошмарной бурой шубой (в ней хорошо впадать в спячку, подумал я) и длинным пальто из прошлого века. Над моей головой на длинной деревянной штанге висели пустые деревянные плечики, похожие на чьи-то хорошо высушенные ребра. Я посветил фонариком в глубину и рассмотрел стенку из темных, плотно пригнанных друг к другу дощечек. Этому шкафу было, наверно, лет сто.

Я протянул руку и уперся в стену. Нет, выход в другой мир не хотел открываться.

Зато дверца шкафа с легким скрипом распахнулась.

— Вы здесь? — вполголоса спросила девушка. — Выходите… только тихо…

Я не заставил себя упрашивать.

— Вы уже поняли, — сказала она негромко. — Это не портал. Просто старый душный шкаф. И принцессы из меня не вышло.

Я стоял в полутьме на холодном полу и смотрел на нее. Я силился понять, шутит ли она.

— А теперь идите.

Я пошевелил пальцами ног — в носках.

— Кеды там остались.

Она приоткрыла дверцу, нагнулась и извлекла мои кеды — сразу оба. Я поскорее взял их в руки, боясь снова потерять. А она вдруг снова задержала мою руку в своей. И легонько провела пальцами вверх, до запястья. Было приятно.

— Все равно спасибо вам, — сказала она. — Страшно даже представить, что было бы, если…

Вдалеке хлопнула дверь, и послышался голос матери — непривычно ласковый:

— Танечка! Иди уже мыть руки и кушать!

— Меня зовут, — сказала Таня.

— А меня зовут… Денис. Денис Брусникин.

— Очень приятно… только поспешите. Если я не отзываюсь, мама приходит за мной. Она очень беспокоится. Я открою вам дверь, вы сами не справитесь с этим замком…

Вот так, в носках и с кедами под мышкой, я стоял на залитой солнцем лестничной площадке, на холодных кафельных плитках. Плитки были старинные, белые, разделенные по углам крохотными синими ромбиками.

На часах было лишь полвторого. Как же много событий уместилось в шестьдесят минут, подумал я.