Александр Фомичев

Ратибор. И один в поле воин

Глава 1. Деревня Залесье

Смеркалось. Крупная деревня со звучным названием Залесье располагалась на северо-западном направлении, всего в двух днях пути от Мирграда, столицы славного Мирградского княжества, и было то поселение довольно большим населённым пунктом по тамошним меркам. По крайней мере, большим для простой деревушки, ибо его население составляло уже более двух тысяч человек, и местный люд давно требовал присвоить им статус пусть небольшого, но города, ведь были здесь и свой постоялый двор под названием «Старый дуб», и свои пекарня, конюшня да винодельня с пивоварней. С востока, юго-востока и юга окружали Залесье дремучие, непроходимые чащи, растянувшиеся на многие километры, из-за чего, собственно, и возникло это говорящее название у деревни. Леса те были богаты зверьём с ценным мехом вроде норок, куниц и соболей да грибами с ягодами, и стоит ли говорить, что основная часть населения Залесья издавна промышляла охотой да собирательством, являясь одним из основных поставщиков ценной пушнины для Мирграда. Дела процветали. Но сейчас, под вечер, деревня странным образом затихла. В окнах изб, закрытых изнутри массивными ставнями, едва заметно горели масляные лампы да свечи, а на кривых улочках Залесья не было ни души. Лишь в таверне «Старый дуб», располагавшейся практически в самом центре селения, редко раздавался нестройный гул голосов. Что-то сильно напугало местных жителей, раз они предпочли запереться в своих домах на все ставни и засовы.

Глава 2. Таверна «Старый дуб»

Таверна «Старый дуб» представляла собой добротное двухэтажное строение, сложенное из толстенных дубовых брёвен, нарубленных из обильно растущих в окрестностях Залесья и разбавляющих дремучую чащобу окружавшего поселение леса вековых деревьев. В последнее время по вечерам только здесь и била ключом жизнь во всей деревне. Хотя зал трактира был далеко не заполнен; многие остались дома, с семьями. Те же местные, что сидели за столами, человек двадцать всего, были все вооружены, кто как мог. Но в основном имелись у них с собой лишь ножи, топоры да луки со стрелами. И ещё в углу таверны стояло с дюжину крепких рогатин. Видно, некоторые из здешних жителей пожаловали с этим древнейшим, как сам мир, оружием и притулили его к стене трактира, пока сами отдыхали за кружкой аль кувшинчиком доброго местного вина да медовухи с квасом или пивом.

Между тем, в «Старом дубе» было довольно тихо, что вообще-то нехарактерно по вечерам для всякого рода кабаков, кои забиты обычно в это время под завязку отдыхающим людом, зашедшим посплетничать да посудачить за кружечкой-другой о делах насущных. Местные жители, сидевшие в таверне, переговаривались тихо между собой, вполголоса, стараясь не шуметь. Лишь изредка был слышен громкий стук кружки о стол, слабый перезвон брошенных монет да негромкая просьба повторить заказ к трактирщику Куломию, довольно пухленькому добродушному мужичку небольшого роста средних лет, либо его помощнице Свариге, слегка сутулой женщине неопределённого возраста, бывшей ему ещё и женой по совместительству. Те тоже старались особо не громыхать, молча поднося и унося выпивку да жаркое.

— Да спорим, что не вернутся они! Те двое! Не по зубам им наш хромой косолапыч оказался! — вдруг раздался громкий, порядком уже хмельной голос на всю таверну.

Это один из местных охотников, довольно крупный мужчина лет тридцати пяти, изрядно уже набравшись, не выдержал гнетущей тишины, повисшей в кабаке, и подал голос, вдобавок бахнув ещё тяжёлой деревянной кружкой по дубовому столу.

— Да тише ты, Драговит! Не накликай лихо, пока оно тихо! — зашикали на него окружающие.

— Может, и вернутся ещё, обождать надо! Времени всего ничего прошло! — задумчиво произнёс другой охотник средних лет по имени Боян, куда более трезвый, а значит, и более здравомыслящий, чем его собеседник.

— Да хватит мне шикать! — бросил презрительно тот, кого назвали Драговитом. — Сидим тут, как крысы в норах своих! Аль не охотники мы, лучшие в округе?! Чего ждать-то ещё, прихода зимы, что ль?! Ясное дело, разорвал их потапыч и теперь, поди, плотно ими перекусив, дрыхнет себе сыто до тех пор, пока опять не проголодается!..

— Что ты предлагаешь, Драг? Пойти поохотиться, что ль? Так уже пытались! Напомнить тебе, чем дело закончилось? — встрял в разговор третий местный.

— Ты, Лодомил, себе лучше напомни об этом, а мне не надо! Ибо я, в отличие от тебя, там был! — вспылил Драговит.

— Ага, есть чем гордиться! Драпал ведь до самой деревни так с испугу, как не каждый олень умеет! — хмыкнул ядовито Лодомил, мужчина лет сорока с бородищей, свисающей чуть ли не до пола.

— Ты, видно, давно по рогам не получал! — Драговит пьяно насупился.

— Смотри, сам не отхвати! — Лодомил презрительно хмыкнул. — Тоже мне, герой! Как нажрётся, так сразу храбрец, каких поискать! Что же ты по трезвой-то молчал, а?!

— Да я тебя сейчас… — Драговит стал подниматься, буравя зло Лодомила нетрезвым взглядом. — Утоплю в бочке, аки фекалию…

— Фекалии не тонут, Драг, — влез опять Боян. — Угомонитесь уже оба! Уверен, те двое, что нам в помощь отправили из самого Мирграда, уладят нашу проблему. Слышал я о них. Лучшие, говорят, в своём деле!

— Да кто говорит-то, кто говорит?! — Драговит поколебался чуть и сел назад под насмешливым взглядом Лодомила. — Слухи всё это! Да и наш хромоногий не простой медведь же! Оборотень он наверняка! Оттого и поймать его не могут!

— Да?! И в кого же он оборачивается? В пень, что ль?! — язвительно поинтересовался Лодомил.

— Может, в тебя! — неожиданно бахнул Драговит. — Потому его давно и не слышно, что ты тут сидишь, а?!

— Ты совсем сбрендил, ишак пьяный?! — Лодомил аж пивом поперхнулся, расплескав его по столу. — Не, ну это же надо такое сказануть-то, а?!

— Кто ишак пьяный?! — оскалился Драговит. — Я?!

— Ну, не я же!

— Сейчас договоришься — точно по роже схлопочешь!

— А не боишься?! Вдруг дашь мне по роже, а я в медведя обернусь, а?!

— Вот заодно и проверим мою мыслю! — Драговит начал опять подниматься со скамьи, на этот раз с явным намерением довести начатое до конца, как вдруг почудилось всем сидящим внутри, будто за входной дверью в «Старый дуб» что-то зашуршало.

— Заткнитесь, вы оба! Тихо! — резко бросил до сих пор молчавший, явно пользовавшийся уважением у местных ещё один охотник, Благояр, мужчина лет пятидесяти на вид, с суровым, изрезанным глубокими морщинами лицом и тронутой сединой, но всё ещё густой шевелюрой.

В этот момент за дверью трактира раздались шаги, и кто-то нервно сначала постучался, а потом сильно подёргал за входную ручку. Народ в таверне начал вскакивать, хватаясь быстро за ножи, топоры да рогатины.

— Вы что, идиоты? — Благояр презрительно посмотрел на них. — Часто вы видели, как медведи в дверцы стучатся и входные ручки теребят? Эй, там, за калиткой! — бросил он уже громогласно. — На себя отворяй, а не от себя! Ну что там ещё за кретина принесло на ночь глядя, а?!

Дверь в «Старый дуб» распахнулась настежь, и в трактир неуклюже ввалился молодой человек среднего роста, лет двадцати на вид, не больше, с круглым лицом, обильно покрытым веснушками да обрамлённым густой копной русых волос. Был он в красных шароварах, такого же цвета сапогах да синем камзоле не первой свежести. Вся одёжка странного путника делала его сильно похожим на чванливого павлина. Сидевшие в таверне ошарашенно уставились на нежданного гостя.

— Чего вылупились?! — новоприбывший сам, в свою очередь, недовольно посмотрел на местных завсегдатаев. — Я — Емельян, посол самого князя Святослава! — при этих словах он, гордо выпятив тщедушную грудь, достал из-за пазухи верительную грамоту с печатью в виде головы медведя, держащего в своих клыках рукоять здоровенной секиры, и бегло показал её всему залу, тут же бережно свернув и убрав назад. — Извольте позаботиться о моём коне, что остался у входа! Напоить и накормить!

— А спать уложить ещё не надо? — съязвил неугомонный Лодомил.

— Надо, почему же нет?! Вот и займись этим, коли вызвался! — Емельян за словом в карман не лез.

В трактире раздались смешки. Нервное напряжение, что грозовой тучей висело в воздухе «Старого дуба», растаяло, и местные жители с любопытством принялись разглядывать незнакомца. Да, в их деревне так никто не одевался… Точнее, никому бы в голову не пришло так одеться!

Трактирщик Куломий выглянул с лампой за дверь; прищурясь, осмотрелся, потом, обернувшись, крикнул:

— Бажен! Присмотри за конём гостя дорогого!

Бажен, старший сын Куломия, парень лет семнадцати, исполняющий при постоялом дворе своего отца всякую грязную, тяжёлую работу, в том числе и местного конюха, нехотя встал с лавки в конце зала, где сидел, потягивая пиво, и неторопливо пошёл на выход.

— Это за труды твои, любезный! — Емельян бросил ему серебряную монету, которую Бажен ловко поймал на лету, попробовал быстро на зуб, шустро спрятал в боковой карман и довольно заулыбался.

— Всё сделаем в лучшем виде, не извольте волноваться! И накормим, и напоим, и помоем, и спать уложим, если надо будет… Можем даже колыбельную ему спеть, но это уже за отдельную плату…