— Почему ты плачешь? — Милиционер присел на корточки, заглянул в глаза. Торопливо достал из кармана помятый носовой платок и протянул ей.

Лицо мужчины плыло и изменялось. Кажется, у того прежнего были усы и бородка. А еще взгляд: холодный, неприветливый. Злой взгляд был. Теперь на нее смотрели улыбающиеся глаза темно-серого цвета, на гладко выбритых щеках алел румянец. Но страх никуда не ушел.

— Усатова, ты Маркину не видела? Битый час ее ищу! — Громкий голос Горгульи, чуть приглушенный разделяющей их дверью, как ни странно, придал Алисе уверенности, прогнал серые призраки воспоминаний.

Ответа Нинки Алиса не услышала. Директриса ввалилась в кабинет, сразу заняв половину всего пространства своим могучим телом.

— Так ты здесь, мерзавка этакая! Теперь тебя наконец заберут отсюда. Всю кровь ты мне выпила.

Директриса схватила со стола какие-то бумаги и принялась обмахивать ими красное, потное лицо. Жидкая рыжая челка прилипла ко лбу, тонкие искусанные губы сжались в нитку. Горгулья тяжело дышала, отчего стала похожа на огромную селедку, выброшенную на берег.

— Вот, товарищ милиционер, полюбуйтесь! — Директриса схватила Алисину руку и потрясла ею в воздухе. — Нервы все вымотала пиявка безродная. Сил моих больше нет!

— Гражданочка, мы во всем разберемся. — Мужчина, похоже, сам боялся разъяренную Горгулью. Он отошел в сторону, насколько было возможно, и жестом указал на стул. — Не нужно нервничать. — И, обращаясь к Алисе, спросил: — Ты знаешь, для чего тебя сюда пригласили?

— Всё она знает! — Горгулья не унималась и лезла в бой. — Дурочку не строй из себя, Маркина, говори все как есть.

— Галина Георгиевна, — в голосе милиционера появились строгие нотки, — позвольте мне самому вести беседу. Иначе мне придется попросить вас выйти.

Директриса открыла в изумлении рот, но ничего не ответила. Уселась на свое место и принялась сверлить глазами несчастную Алису.

— Алиса, ты не должна меня бояться. Я задам тебе несколько вопросов и отпущу играть с ребятами. Договорились?

— Ха! — Директриса то ли усмехнулась, то ли поперхнулась. — Какие другие ребята, товарищ милиционер? Она же дикарка. Забьется в угол и сидит часами, сама с собой разговаривает. С ней никто дружить не хочет. Чокнутая она!

— Галина Георгиевна, — мужчина перегнулся через стол директрисы, его глаза встретились с расширившимися глазами Горгульи, — вы понимаете, что сейчас роете себе яму? Государство доверило вам опеку над детьми, оставшимися без родителей. Вы должны заменить им мать, отца и бабушек с дедушками. Как представитель власти, я имею полное право, даже обязанность, сообщить о вашем поведении в соответствующую инстанцию. Знаете, чем вам может грозить подобное?

— Товарищ лейтенант, — директриса глупо захихикала, теребя ворот платья, — вы неправильно меня поняли. Я этих малявок люблю больше собственных детей. У меня же, кроме них, и нет никого. Зачем нам инстанции? Коллектив моего интерната прекрасно справляется со своими обязанностями. Так ведь, Алисочка, детка? Ну же, не молчи! — Лоб женщины покрылся крупными бисеринами пота.

Алиса вдруг прониклась теплотой к этому доброму мужчине. Он напомнил ей папу, образ которого почти стерся из памяти. Оставались некие неуловимые черты, даже ощущения, за которые девочка цеплялась подобно утопающему. Они даже внешне казались похожи — этот добрый милиционер и ее папа: оба высокие — ростом под самый потолок, с открытой улыбкой и мягким голосом. Только глаза у ее отца были не темно-серыми, а пронзительно зелеными, как и у самой Алисы.

— Вы пришли спрашивать про моего брата? — Алиса проигнорировала просьбу Горгульи и уставилась на милиционера. Она очень не хотела услышать положительный ответ. Пусть лучше он скажет, что это она совершила какое-то преступление или кто угодно другой, но не Влад. Она уже пережила все это год назад.

— Ты большая девочка, Алиса, тебе скоро исполнится четырнадцать лет. — Милиционер начал издалека, и она сразу поняла, что попала в точку со своим предположением. — Ты должна понимать — за свои поступки нужно отвечать по совести, по закону. Понимаешь, о чем я?

— Влад никого не убивал. — Она говорила тихо, боялась расплакаться. — Он сам мне рассказал.

Милиционер напрягся. Горгулья же вылезла из-за стола и сделала то, чего Алиса никак не могла ожидать: подошла и обняла ее толстыми ручищами, пахнущими душистым туалетным мылом. Странно, но именно запах мыла удивил девочку больше, нежели сами объятия. Она стояла каменным истуканом, боясь даже дышать.

— Мы не смогли скрыть от детей информацию, — повинилась директриса. — Ситуация вышла из-под контроля, слух разлетелся быстрее молнии.

— Понятно, — протянул тот. — Мне же проще. — Он надел на голову фуражку, прошел к окну, выглянул на улицу и лишь потом повернулся к Алисе: — Влад вчера сбежал из больницы, мы его ищем. Ты знаешь, куда он мог пойти? Может, есть какие-то родственники или тайные места, где вы вместе бывали?

Алиса молчала. Она не знала, куда мог пойти Влад. Не понимала, зачем он вообще сбежал, и только где-то внутри шевелилось странное чувство… предвкушения? Да, в их последнюю встречу брат пообещал Алисе сбежать из больницы и прийти за ней в интернат. Но тогда она решила, что он просто хотел ее успокоить. Подумала и тут же испугалась: ведь если он придет сейчас, милиционер поймает его и отправит обратно в больницу. Или даже в тюрьму!

— У нас нет родственников. Никого нет.

Милиционер смутился, понимая абсурдность своего вопроса.

— А друзья? У него были друзья, Алиса?

— Я не знаю. Может, да, а может, и нет. Последний раз я видела Влада в больнице, меня к нему возила Гор… — затравленный взгляд на директрису, — Галина Георгиевна. И она не дала нам поговорить.

Алиса умолчала о том, как попросилась в туалет, когда они покидали больницу. Директриса злилась, она спешила вернуться в интернат, но Алиса сказала, что не дотерпит и придется стирать колготки.

Влад лежал на кровати с перебинтованной головой. Он смотрел на Алису и, кажется, не узнавал ее. А потом резко заговорил о побеге, чтобы вместе уехать из города и найти Алисину маму.

Где он собирался ее искать, Алиса не спрашивала, просто поверила тогда, и даже злющая директриса, тащившая ее от больницы к автобусу едва ли не волоком, казалась лишь мелкой неприятностью.

— Я не убивал ту девушку, — сказал Влад напоследок. — Не знаю кто, но не я. Ничего не помню. Ты мне веришь?

Алиса кивнула в ответ и убежала.

— Тебе точно нечего мне рассказать? — Милиционер никак не хотел от нее отстать. Алиса переминалась с ноги на ногу от нетерпения. Пока они тут болтают, Влад может уйти, не найдя сестру.

— Мне в туалет надо. — Ничего другого придумать не получилось. Алиса покраснела.

— Иди, — смилостивился мужчина. — Но если что вспомнишь или узнаешь, сразу расскажи об этом Галине Георгиевне. Договорились?

Алиса закивала головой. В тот момент она была согласна на все, лишь бы поскорее сбежать.

Нинка сидела на стуле и ковырялась в носу. Увидев Алису, она вскочила на ноги, отряхнула руки и набросилась с расспросами.

— Мне в туалет надо, — Алиса повторила ту же версию, что и в кабинете.

— Пойдем вместе! Мне тоже надо, сижу тут жду тебя, уже сил нет терпеть.

— Ну вот и нечего было ждать, — разозлилась Алиса. Нужно как-то отвязаться от Усатовой. Будет теперь таскаться за ней целый день. Алиса хотела добавить что-нибудь обидное, чтобы Нинка сама ушла, но та вдруг подняла вверх палец, призывая к тишине:

— Слышишь?

Алиса ничего не слышала. Нинка же припала ухом к двери кабинета и жестом подозвала подругу.

— Мальчик опасен, — голос милиционера через толстую дверь едва различался, — нет никаких сомнений в его причастности к происшествию годовалой давности. Не думаю, что ваша воспитанница скрывает сведения о нем, но вы все же присмотрите за ней. Может, она куда уходит, пока никто не видит, или звонит в ваше отсутствие по телефону.

— Почему же его не посадят в тюрьму? — Это уже Горгулья. Алисе захотелось вцепиться злыдне в волосы или даже укусить. — Ваши указания поняла, все сделаю.

— Влад признан недееспособным, но через полгода, когда он станет совершеннолетним, я лично настою на проведении повторной экспертизы. Всего вам доброго, Галина Георгиевна.

Девочки едва успели отпрянуть от двери, когда латунная ручка дернулась и в коридор вышел милиционер.

— Уже вернулась из туалета? — удивился он, уставившись на Алису.

— Передумала, — бросила она. — Пойдем, Нина, поиграем.