Человек в белом остановился в паре метров от порога.

— Тебя непросто найти, Гален, — сказал он без тени улыбки.

— Так и задумывалось. — Хозяин дома тоже не улыбнулся, хотя мог бы. Он мог бы представить, что нет ни этой фермы, ни сумрачного неба и что солдаты — всего лишь тени, а вокруг него — кабинет на Корусанте, где он вновь схлестнулся в споре с другом и коллегой Орсоном Кренником.

Впрочем, от этой ностальгии никакого проку. И Орсон определенно знал это не хуже его.

Машинально теребя перчатки, высокий гость преувеличенно вытянул шею и осматривал поля.

— Чтобы человек твоих талантов — и занимался земледелием?

— Зато это мирная жизнь, — возразил Гален.

— Но одинокая, полагаю.

Этими словами Орсон сразу объявлял о своих намерениях и поднимал ставки. Гален был отнюдь не удивлен.

— Да, с тех пор как умерла Лира, — ответил он.

Уголок рта Орсона изогнулся, словно вести застали его врасплох.

— Мои глубочайшие соболезнования, — произнес он и, повернувшись к солдатам, заговорил уже более решительно: — Обыщите дом. Любые механизмы обесточьте — наши техники их изучат.

Четверо штурмовиков послушно и торопливо двинулись к порогу. Гален шагнул в сторону, пропуская их внутрь.

— Ты же не подстроил никакой ловушки? — поинтересовался Орсон. — Не станешь же ты причинять вред патриотам, исполняющим свой долг?

— Нет.

— Нет, — кивнул гость. — Меня всегда восхищало твое постоянство. Гален Эрсо — человек чести, и никакие обстоятельства не в силах этого изменить.

Из дома послышался оклик, и еще один солдат поспешил внутрь. Гален подавил позыв обернуться.

— Чести — возможно. Но всего лишь человек.

Орсон развел руки в стороны, обдумывая услышанное, сделал шаг в направлении жилища, но тут же остановился.

— Когда она умерла? — спросил он.

— Кажется, два-три года назад. У меня до сих пор все как в тумане.

— Она была чудесной женщиной. Сильной. Знаю, ты ее очень любил.

— Чего ты хочешь?

Сказав это, он совершил ошибку. Гален вздрогнул, услышав получившиеся чересчур резкими собственные слова, и едва сумел это скрыть. Ему во что бы то ни стало нужно было продолжать игру, чтобы подарить Лире и Джин больше времени. Вместо этого он проявил нетерпение.

Орсон ответил небрежно, с притворной прямотой человека, который слишком устал, чтобы лгать:

— Работа зашла в тупик, Гален. Ты должен вернуться.

— Я не сомневаюсь, что ты и твои подчиненные справятся.

— Неправда, — отрезал Орсон. — Ты никогда не отличался особой скромностью.

— А ты должен больше верить в собственные умения, — посоветовал Гален. — Я тебе говорил об этом, когда мы, по сути, были еще детьми. Ты мог бы делать все то же, что и я, но предпочел не углубляться. Управленчество привлекало тебя больше голой теории. Что же, я всегда уважал это твое решение, но это не повод принижать собственные достоинства.

Он сказал сущую правду — и ради того лишь, чтобы уязвить старого друга, сыграть на его комплексах. Гален говорил размеренно, легкомысленно. Возможная ярость Орсона совсем не пугала его. Он боялся сосредоточенности, быстроты и эффективности решений, а приступов гнева — ничуть.

Гость лишь поморщился. Попытался вымученно улыбнуться, но не преуспел.

— Ты должен вернуться. И ты вернешься.

Что ж, дело зашло в тупик. Гален распрямился. Близилась развязка.

— Ни за что. Мое место здесь.

— И будешь ковырять лопатой землю? Мы были на пути к величию, Гален. Еще чуть-чуть, и мы бы даровали Галактике безопасность и мир.

Ушей Галена достиг звук бьющейся посуды — солдаты неустанно продолжали обыск. Он принялся составлять в уме перечень тарелок и ваз, хранящихся в доме, но быстро бросил это занятие. Все это — лишь суета.

— Ты перепутал мир с террором. Ты лгал мне о том, что мы строим.

— Только потому, что ты с готовностью верил.

— Ты хотел убивать.

Гость пожал плечами. Аргумент ни капли не поколебал его уверенности.

— Нужно же было с чего-то начать.

Гален чуть не расхохотался. Он вспомнил те времена, когда мог смеяться на пару с Орсоном, а вовсе не для того, чтобы его позлить.

Из дома доносился треск: солдаты ломали мебель, вскрывали тайники. Орсон получит свое доказательство в любую секунду.

— От меня не будет проку, Кренник. — «Прижми его к стенке. Сделай вид, что давно все забыл». — Мой ум далеко не тот, что прежде.

Убеждать имперца или пытаться его разозлить уже бессмысленно. Нужно просто говорить и говорить, чтобы выиграть драгоценное время для Лиры и Джин.

— Поначалу я думал, что это касалось только работы. Иногда ночами я сижу и вспоминаю теоремы и уравнения. Но увы, в моей дырявой голове они больше не держатся. Я списывал это на усталость, на отказ от привычки держать свой ум в тонусе… — Он покачал головой. — Но дело не только в этом. Сейчас я с трудом могу упомнить простейшие вещи.

Высокий гость сплел пальцы рук, глаза засияли жестокой веселостью.

— Например, то, что у тебя есть ребенок? Гален, ты превосходный ученый, но никудышный лжец.

Едва ли Орсону нужен целый отряд солдат, чтобы заметить лишнюю кровать или найти игрушку, брошенную в полях. Гален больше не сможет оттягивать неизбежное. Больше нет ни единого шанса скрыть от Империи присутствие его семьи на Ла'му.

Оставалось лишь надеяться, что дела у Лиры идут лучше, чем у него. Она никогда раньше его не подводила.

Но Гален отогнал даже эту мысль. Перед его глазами была лишь одна картина: его дочь в объятиях его жены.

Лира бежала, неласково сжав пальцами хрупкое запястье дочери. Джин за ее спиной хныкала от боли и спотыкалась. Как же Лире хотелось обхватить ее обеими руками, перенести через острые уступы и прижать к груди.

Но невозможно нести дочь и одновременно сгибаться в три погибели, чтобы окружающие холмы укрыли их от посторонних глаз. Невозможно поддерживать высокую скорость, если к и без того тяжелому рюкзаку с припасами за спиной добавится лишний вес в двадцать пять килограммов. Лира бесконечно любила дочь, но любовь их сегодня не спасет.

Мать была в их семье самой рациональной.

«Будь ты проклят, Гален, — подумала она, — за то, что отослал нас прочь».

Краем глаза женщина уловила какое-то движение. Повернулась, чтобы убедиться, что это не ветер, и, прижавшись к влажной почве, увлекла за собой Джин. В боку кололо от беспрерывного бега. Прохладная земля оставляла приятное ощущение, но во лбу пощипывало от пота и страха. Выглянув из-за скалы, она различила полдесятка фигур — закованных в черное имперских солдат во главе с. офицером в белом мундире, — которые целеустремленно двигались в направлении их фермы.

Нет, это был не простой офицер в белом мундире. К их дому, прямо к Галену, шли Орсон Кренник и его отряд смерти.

— Мама… — зашептала Джин, дергая ее за рукав. — Я знаю этого человека.

Слова дочери застигли Лиру врасплох. Но Джин от отца достался острый ум — и, не исключено, вместе с его навязчивыми идеями. Ее память была куда лучше, чем у матери.

«Это Орсон, закадычный друг твоего отца, — хотелось сказать Лире. — А еще — лживый ублюдок, мнящий себя провидцем».

Вместо этого она прошептала:

— Тсс, — и, прижав два пальца к губам дочери, поцеловала ее в лоб. — Нам нужно уходить. Смотри, чтобы тебя не заметили.

Джин кивнула, но выглядела при этом испуганно.

Они вместе побежали на полусогнутых — так быстро, насколько это было возможно. Ощущая спазмы в ногах. Лира обогнула коммуникационную вышку и вновь остановилась, чтобы рассмотреть, что происходит у их жилища. Различить Кренника за скоплением солдат ей не удалось, как и Галена, если он вышел им навстречу; процессия замерла у входной двери. Лира представила ужасающую картину: налетчики в доспехах поднимают огнеметы и обращают весь дом в пепел, а ее муж кричит внутри, сгорая заживо…

Но нет, этого не случится. Пока Кренник стоит у руля, Гален запросто переживет их всех. У него не останется выбора, кроме как трудиться во славу Империи, покуда он не состарится и не одряхлеет, покуда интеллект не начнет подводить его и имперцы не решат, что он стал бесполезен.

Лира вдруг осознала, что уже приняла решение.

Сбросив с плеч рюкзак, она стала рыться в его содержимом, пока не нашла то, что искала. Женщина сбросила кипу одежды на траву и положила ладони на плечи Джин. Девочка дрожала. Взгляды матери и дочери встретились.

— Ты ведь знаешь, куда идти? — спросила Лира. — Жди меня там. Не выходи ни к кому, кроме меня.

Джин не ответила. В ее глазах стояли слезы. Внутренний голос твердил женщине: «Бросишь ее — ей не уцелеть. Ты лишила ее остатков мужества».

Но Лира уже не отступится. Муж нуждался в ней больше, чем дочь.

Спешно оттянув с горла грубую ткань воротника, она нащупала истершуюся нитку и сняла кулон. Неровно обтесанный мутный кристалл с письменной гравировкой на одной из граней заколыхался на прохладном ветру. Женщина бережно надела кулон на шею Джин. Девочка не пошевелилась.

— Доверься Силе, — проговорила Лира и вымученно улыбнулась.

— Мама…

— Я скоро вернусь, — прошептала она. — Беги.

Она обняла девочку за плечи — «Не держи ее слишком долго, не давай ей время на раздумья!» — развернула и подтолкнула в спину. Спотыкаясь, ее дочь побежала по камням и вскоре исчезла из виду.