Александр Герберт

Русский бунт: как развивалась панк-культура в России от СССР до наших дней

Команда проекта

Переводчик/ Редактор-составитель — Дарья Холобаева

Эта справка нужна, чтобы рассказать об особенностях русскоязычного издания книги.

Перспектива, с которой американец Алекс написал историю русского панка, мне очень понравилась: когда смотришь на знакомое с дистанции, всегда его чуть-чуть не узнаешь. Такое новое понимание истории я и загорелась желанием передать, когда «Эксмо» предложили мне сделать перевод на русский. Сложности с источниками начались потом.

Основная часть книги (кроме нескольких письменных глав и приложений) — это главы с устной историей, нарезкой интервью с участниками сцены, основную часть которых Алекс сам взял. Большинство этих интервью были записаны на русском, так что найти в архиве Алекса их оригиналы, чтобы пересобрать основную часть истории на русском языке, не должно было составить проблемы. Но, как обычно бывает, не все пошло по плану: часть оригиналов потерялась. Интервью, оригиналы которых потерялись, наряду с теми интервью, что герои давали на английском, я перевела. В этих случаях моей целью было по возможности превратить переведенную речь в настоящую прямую речь героев, то есть привлечь самих героев.

Герои книги — люди творческие и удивительные, и важно понимать, что интервью из категорий 3 и 4 передают то, что они рассказали Алексу, но не передают того, как они бы рассказали сами, их стиля. Например, Петр кроме всего прочего еще и писатель, и, конечно, его надо читать в оригинале.

Поэтому, пользуясь случаем: большое спасибо всем людям, которые мне сильно помогли в работе и стали, по сути, сопереводчиками. Спасибо Алексу за то, что всю дорогу терпеливо связывал меня с героями книги для уточнений, правок и переписывания прямой речи. Спасибо самим героям за небезразличие, за то, что отзывались, проверяли и правили или даже заново давали интервью. Спасибо Максиму Динкевичу, Феде Лаврову, Максу Кочеткову за советы, уточнения и огромную поддержку.

Научный редактор — Дмитрий Спирин

Русский панк-рок, от самых первых дней в конце 70-х, до практически сегодняшнего дня — вот, что стало темой исследования этой книги. И, как человек не понаслышке знакомый с этим предметом, могу сказать, что автор сделал просто титаническую работу, проведя сотни интервью, перелопатив немыслимое количество ранних публикаций и дополнив все это собственными выводами и анализом. Но что самое интересное, это — личность автора. Американец, панк, который внезапно увлекся Россией, русским языком и здешней подпольной сценой и решил исследовать ее историю. Что в его случае означало взгляд с позиции посланца западного мира, среды, в которой панк-рок зародился и расцвел задолго до того, как можно стало говорить о «российской панк-сцене». Под таким углом о российском панке еще никто не писал, никто и никогда раньше даже не пытался рассматривать его в контексте всемирного панк-движения, прослеживая общие тенденции и локальные особенности.

Книжка захватывает, расставляет точки над i, вдохновляет и помогает разобраться в вопросах, которые на первый взгляд лежат крайне далеко от около-музыкальных субкультур: феминизм, неравенства, уличный акционизм, борьба с нео-нацистами, просветительская и издательская деятельность — все это части современного панка, и в России — тоже.

Литературный редактор/ корректор — Леонид Баксанов

Не могу назвать себя фанатом панка, хотя в молодости не мог пройти мимо этого яркого музыкально-социального феномена. Забавно было читать воспоминания советских панков, собранных американским историком, понимая, как по-разному воспринималось мною это неформальное течение тогда и сейчас.

Был удивлен, насколько сильно политизировался панк во времена новой России, приняв более агрессивные формы и утратив при этом изначальную суть протестной музыки британской молодежи 70-х.

При всем уважении к активной гражданской позиции девушек из Pussy Riot не могу считать их искренними продолжателями дела наивных рок-революционеров, типа The Stooges, Dead Kennedys, Sex Pistols, The Clash

Корректоры: Дарья Можаева, Леонид Баксанов

...

«Любовь к земле и к тому, что на ней произрастает, не приобретается, глядя на землю и нивы с кистью в руках; ее можно приобрести, только служа ей, а как изображать природу, не любя ее?»

П. К.

Предисловие к русскоязычному изданию

Эта книга по большому счету о том, как важны места и пространства. Так вышло нечаянно. Официально приступая к своему исследованию в 2016 году, я задумал написать историю групп и людей. Но собирая интервью, я заметил, что все толкуют о каких-то площадках, местах тусовок, о квартирах, об улицах, городах и о знаковых зданиях. Никогда бы не подумал, что книга про русский панк-рок станет работой про то, как важно создавать и сохранять места — такие, где люди остаются собой и делают что хотят. Судя по полученным данным, панк-рок, однако, именно про это.

У общественных мест нет хозяев. Чтобы решиться пойти на андеграундную площадку, мне, американцу, было достаточно просто выяснить ее местонахождение. И при вопросах от разных людей типа: «Как это американец пишет НАШУ историю?», я не мог сдержать смеха — до того наивно это звучало. Раз панк — про места, а места не принадлежат кому-то одному, то и сам панк никому не принадлежит, где бы он ни был. Панк с национализмом, как масло с водой, не смешаешь.

Надеюсь, русскоязычная версия книги прояснит это в полной мере. Когда готовился перевод, многие выступали с критикой: «Изначально книга была рассчитана на западную аудиторию, русские все это уже и так знают!» Может, это верно в том смысле, что русские уже знают героев и названия групп, но до конца ли они понимают, как площадки типа клуба TaMtAm, Клуба имени Джерри Рубина и Ленинградского рок-клуба создали в стране благоприятные для панк-рока условия? Вы осознаете, что даже государственные дома культуры и Рок-лаборатория невольно способствовали формированию панк-сцены? Что такое сцена, как не столкновение индивидуальностей, интересов и взглядов на конкретной площадке или в квартире?

Взять хотя бы отрывок из первой главы моей книги, где Федя Бегемот рассказывает, как впервые пришел в Ленинградский рок-клуб. Все панки влезали туда через окно, а он был еще очень молод и неопытен, и этого не знал. Глубоко в этом воспоминании могла крыться догадка: то, как ты входил в помещение, влияло на твой образ в глазах окружающих. Судьбу как отдельно взятого панка, так и всей сцены определяли помещения.

Я собираюсь рассказать историю не каких-то конкретных групп или событий. Мне плевать, что я уделил мало внимания «Сектору Газа» и «Пургену» и что я недостаточно глубоко вник в сибирскую сцену. Книга не замышлялась как прозападная или как «пропаганда феминизма», несмотря на обложку англоязычной версии. Суть в том (и всегда была в том), что постороннему по силам показать сцене, где ее достижения. Поглощенные внутритусовочными разборками, политическими интригами и переменами, панки могут могут упустить из вида тот прогресс, которого они добились. И кто как не американский панк лучше всего покажет русским панкам, чего они достигли?