14 августа 1801 года. Французская республика. Руан. Чарльз Джон Кэри, 9-й виконт Фольклендский, несостоявшийся наследник

Когда-то мой предок, Робер де Кари, прибыл из Нормандии в Англию вместе с Вильгельмом-Завоевателем. С тех пор судьба моих предков и родственников неразрывно связана с Англией.

В четырнадцатом веке другой мой предок, сэр Джон Кэри, канцлер Эксчекера [«Канцлер шахматной доски» — так именовался глава английского казначейства из-за клетчатых скатертей на столах этого учреждения.], купил замок в Кловелли, на севере Девона. Сам он так и не успел туда переехать — в 1388 году Парламент отстранил от власти короля Ричарда II и передал ее так называемым «лордам-апеллянтам», а затем, когда Ричард попытался вернуть себе власть, приговорил к смерти многих его сторонников. Одним из них и был мой предок. Потом, впрочем, его решили помиловать и сослали в Уотерфорд в Ирландии, где он и скончался. Но Кловелли стал нашим родовым поместьем.

Сейчас он принадлежит моему двоюродному дяде Вильяму Джону Кэри. У дяди не было ни жены (поговаривают, что он, как и мой брат, предпочитал мужчин женщинам), ни детей, а с братьями и сестрами он давно уже находится в состоянии вялотекущей войны. Именно поэтому он не так давно назначил наследником меня, на что имел право в отсутствие прямых наследников. А две недели назад пришла весточка, что он заболел. Я и так собирался поехать его навестить — ведь он мог и передумать насчет наследства, — но вчера получил весть, что дядя скончался и, что было еще хуже, завещал замок одному из своих родных племянников, который подсуетился и прибыл к нему незадолго до своей смерти. Меня, впрочем, он в своем завещании не забыл и оставил мне целых двадцать фунтов — неслыханная щедрость!

Но об этом знал только я. Так что никто не удивился, когда я подал прошение об отпуске, дабы проведать своего больного дядюшку, и отправился верхом в Солсбери. Этот город, знаменитый своим собором с впечатляющим шпилем, а также близлежащим Стоунхенджем, находился на дороге в Байдфорд на севере Девона и далее в Кловелли, так что никого не должно было удивить, что я держал путь именно туда.

Прибыв туда, я заглянул в «Старую мельницу», где хозяйка сдавала комнаты в пристройке. Именно там меня дожидался этот проклятый МакКриди.

Да, я подумывал о том, чтобы выдать ирландца Дженкинсону, но понял, что МакКриди был кругом прав — может, его и казнят, но мне тем более не поздоровится, и вполне вероятно, что я закончу свою жизнь на Тауэрском лугу под топором палача. Так что вместо этого мы с ним повернули на юго-восток, через Портсмут и Вортинг в Нью-Хейвен, и оказались к югу от Лондона.

Нью-Хейвен некогда был одним из главных торговых портов на Ла-Манше, но эти благословенные времена остались в далеком прошлом. До войны местные купцы торговали с Францией, но дела шли ни шатко, ни валко. А вот после начала боевых действий именно Нью-Хейвен, в котором не было военных судов, стал гнездом контрабандистов, многие из которых ранее считались добропорядочными коммерсантами. Ведь Франции была нужна английская шерсть, а Англии — французские ткани, которыми славились Нормандия и Пикардия. А в последнее время в Англии вошли в моду шипучие вина, изготавливаемые недалеко от этих мест, в Шампани. Мне лично они совсем не нравятся, но, как говорили древние, de gustibus non disputandum est —

Конец ознакомительного фрагмента