«Британцы должны быть вышвырнуты из Средиземного моря! — писал Наполеон русскому императору. — Придет время, и я спущу их вниз с Горы обезьян» [Так иногда называли Гибралтар, на скалах которого водятся макаки-маготы, некогда завезенные арабами из марокканского Атласа.].

Павел был не против захвата Гибралтара, рассчитывая на то, что Испания, болезненно переживавшая столетнее господство британцев на захваченной у нее территории, могла стать надежной союзницей России и Франции, предоставив им свои военные базы в Америке и Азии взамен этого клочка земли.

Работа над подготовкой экспедиции велась огромная. Император по своей привычке старался вникнуть во все, и потому к вечеру выматывался так, что буквально засыпал за своим письменным столом. Мария Федоровна часто с укором смотрела на меня, словно я один был виноват во всем. Мне оставалось лишь разводить руками.

Так, в трудах и заботах, лето перевалило на вторую половину. Времени у нас становилось все меньше и меньше. Уже зимой-весной следующего года должно было начаться предприятие, которое изменит судьбу всей Европы и мира.

29 июля 1801 года. Французская республика. Париж, дворец Мальмезон. Майор ФСБ Андрей Кириллович Никитин, РССН УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области «Град»

— Андре, тот, кто придумал этот план, — просто гений! — воскликнул Наполеон, закончив читать документы, которые я ему вручил при встрече. — Если нам удастся его осуществить…

Первый консул мечтательно закатил глаза и довольно замурлыкал под нос какую-то фривольную песенку. В этот момент он стал похож на кота, которому удалось стащить с хозяйского стола сочный кусок мяса.

— Это наш Дед постарался, — пояснил я. — Недаром император Павел часто называет его хитроумным Одиссеем.

— Андре, если нам удастся осуществить этот план и англичане согласятся обменять моих славных солдат Египетской армии на британских моряков и «вареных раков», которых вы сумели взять в плен под Ревелем… Тогда сердце мое перестанет болеть при воспоминании о храбрецах, после моего вынужденного отъезда из Египта еще почти два года сражавшихся с превосходящим противником.

Тут Наполеон замолчал и покосился на меня. Должно быть, его интересовала моя реакция на сказанные им слова. Ведь то, что он называл вынужденным отъездом, больше было похоже на бегство с поля боя.

Я дипломатично промолчал и стал ожидать уточняющие вопросы по поводу возможного обмена военнопленными.

Идея обменять тех солдат, кто сложил оружие в Каире, Александрии и на Мальте — а это без малого примерно двадцать тысяч человек, — появилась у Василия Васильевича Патрикеева пару недель назад. В свою очередь, мы, как союзники Первого консула, вернули бы всех англичан, захваченных нами в сражении у Ревеля. К ним можно было бы в довесок добавить и подданных короля Георга, интернированных в России по указу императора Павла I. Толку от них все равно не было никакого, а хлопот полон рот.

Государь, после недолгих раздумий, согласился с планом Василия Васильевича. Вместо дармоедов, на прокорм которых приходилось тратить немалые деньги, наш союзник получал опытных солдат, которые после короткого отдыха и переформирования могли принять участие в готовящемся походе в Индию. А почти четыре тысячи человек — те, кто вынужден был сложить оружие в 1800 году на Мальте — могли пригодиться нам во время высадки объединенных сил русских и французов на острове. Они послужили бы нам проводниками, так как за время осады Мальты хорошо изучили укрепления твердыни иоаннитов. Ведь высадиться на острове мы планировали ночью, чтобы захватить врасплох британский гарнизон.

Наполеон же увидел в предложенном Патрикеевым плане и чисто политическую составляющую. Он сыграл бы роль заботливого отца-командира перед вернувшимися на родину солдатами, который приложил все силы для того, чтобы освободить из неволи своих подчиненных. Бонапарт обладал несомненным артистическим даром и при случае мог разыграть настоящий спектакль, чтобы завоевать сердца зрителей.

— Андре, а кто с вашей стороны будет участвовать в переговорах с англичанами? — спросил Бонапарт. — Надеюсь, что из числа тех, кто вместе с вами пришел в наш мир из будущего, вы к ним никого не пошлете?

— Естественно. Это было бы большой неосторожностью с нашей стороны. Британцы просто мечтают о том, чтобы захватить кого-нибудь из нас. К тому же необходимо, чтобы делегацию возглавил кто-нибудь из титулованных и известных британцам лиц. Император подыскивает подходящую кандидатуру. А с помощью радиосвязи можно будет обмениваться информацией с Петербургом и консультироваться по возникшим вопросам с Василием Васильевичем Патрикеевым, графом Ростопчиным или государем.

— А где вы планируете провести переговоры? Наверное, следует найти такое место, где британцы не чувствовали бы себя хозяевами.

— Вопрос с местом тоже пока не решен. Наш хитроумный Одиссей — мсье Патрикеев — предложил провести их где-нибудь в турецких владениях, расположенных в Европе. Например, в Греции. Турки, по нашим сведениям, сейчас совершают сложный политический маневр. Они хотели бы сохранить хорошие отношения с Россией, одновременно не рассорившись окончательно с Англией. Да и с Францией, как вы мне рассказывали, после капитуляции остатков Египетской армии, вражда потихоньку утихает, и, вполне вероятно, вы восстановите с Оттоманской империей вполне нормальные дипломатические отношения.

Наполеон, выпятив нижнюю губу, задумчиво посмотрел в окно своего кабинета.

— Андре, вы, пожалуй, правы. Мы сделали намеки Высокой Порте о необходимости прекращения между нами военных действий. И, как мне кажется, намеки эти были восприняты положительно. К тому же, хоть основные переговоры будут вестись между вами и англичанами, мы, как заинтересованная в них сторона, тоже направим своих делегатов. Вы, кажется, говорили, что мой земляк, полковник Орас Себастиани де ла Порта, в вашей истории смог добиться немалых успехов в Турции на дипломатическом поприще. Я завтра же дам ему чин бригадного генерала и отправлю на переговоры о размене пленными. Кандидатура этого человека у вас не вызывает возражений?

— Отнюдь. Мы и сами хотели ее предложить. Несмотря на свою молодость — Себастиани нет еще и тридцати, — он уже достаточно опытен и умен для того, чтобы достойно представлять Францию на этих переговорах. К тому же, как я полагаю, он найдет способ установить контакт с турецкими вельможами, которые на правах хозяев будут курировать ход переговоров, и сумеет сделать так, чтобы Франция и Турция перестали быть врагами.

— Вот и отлично! — Первый консул одарил меня лучезарной улыбкой и встал из-за стола. — Андре, оставьте мне эти бумаги, я еще раз их перечитаю. Может быть, в мою голову придут мысли, которые помогут нам совершить благое дело. Тысячи француженок будут возносить благодарность русским, которые сделали все возможное для того, чтобы их мужья, отцы, братья вернулись под родной кров.

— Только им придется недолго наслаждаться домашним отдыхом, — заметил я. — Ведь скоро начнется великий поход на Восток, в который они, как опытные солдаты Республики, отправятся вместе со своим любимым полководцем…

Наполеон вздохнул и развел руками, дескать, на войне как на войне.

31 июля 1801 года. Британия. Лондон. Чарльз Джон Кэри, 9-й виконт Фольклендский, бывший шпион, а ныне просто клерк

Со времени того самого памятного разговора с Дженкинсоном, секретарем по иностранным делам и моим начальником, мне, как он и обещал, поручили скучнейшую канцелярскую работу. Моей задачей было проверять отчеты о потраченных средствах и сверять их с полученными заданиями. Я не раз и не два находил явные растраты, когда указывались завышенные суммы за жилье и питание. Бывало и так, что поручения не было либо оно не было подписано; один раз некий умник даже подделал подпись самого Дженкинсона — мне она слишком была знакома, чтобы повестись на столь неуклюжую уловку; впрочем, если бы это же сделал я, то мою подделку сам Дженкинсон не отличил бы от оригинала. Конечно, в результате мне стали известны практически все операции, кроме тех, что были строго засекречены, а имена задействованных в них и даже бюджеты скрывались за набором цифр. Полагаю, что любая служба-конкурент из других стран была бы очень довольна, получив эту информацию, но я, знаете ли, не предатель.

И все это время я пытался понять, почему меня преследовал злой рок. А все началось с того самого момента, как проклятого русского императора все-таки не убили его генералы. В рок я не очень-то и верю. Помнится, один мой знакомый из нашей же службы когда-то сказал мне, что у любой неудачи всегда есть фамилия, имя, а иногда и титул. Вот я и пытался понять, кто именно стоял за всеми нашими провалами.

Что это не О‘Нил, я был более чем уверен. Он каждый раз меня спасал — и я чуть было не ответил ему черной неблагодарностью, когда решил его прикончить. А он не только сумел доставить меня в целости и сохранности в Лондон, но и вступился за меня перед Дженкинсоном. Это я знал не только от самого Дженкинсона, но и из случайно подслушанного разговора двух его людей, которые недоумевали, почему он все время заступается за «это ничтожество Кэри». Так и сказали — и это несмотря на все мои предыдущие заслуги. Просиживают тут штаны в Лондоне и ни хрена не делают…