— Вы не посмеете, — тоники голосом запищало это подобие человека.

Было видно, что товарищ поплыл. Для надёжности я поднёс лезвие к его волосатой ноздре. Мне показалось или запахло мочой, но сейчас не до таких подробностей. Я сверлил взглядом брадобрея, который был уже в полуобморочном состоянии.

— Жеребцова, — выпалил Кутайсов, — Мне неведомо, откуда она узнала о вашей встрече. Вчера сама приехала и рассказала подробности.

А ведь этот опарыш действительно напрудил в штаны. Вот что значит носить белые обтягивающие лосины. Хорошее такое жёлтое пятно ещё и увеличивающееся в размерах. А был бы в чёрных джинсах, никто бы инее заметил. Шутка.

— Спасибо, вам Иван Павлович. Вы даже не представляете, как мне помогли. Приятно иметь дело с таким умным и понимающим человеком как вы. Мы же теперь с вами друзья? — спрашиваю самым ласковым тоном Кутайсова.

Оппонент быстро закивал, а пятно на штанах стало ещё больше. Главное, чтобы сзади не появилось коричневое, вот будет конфуз. Отпускаю брадобрея, аккуратно поправляю его камзол, стараясь не смотреть ниже и не засмеяться.

— Прикройтесь, Иван Павлович и идите в свои покои. Вам нужно привести в порядок гардероб, а также ваши мысли. И запомните, мы теперь с вами лучшие друзья. А друзья не должны расстраивать друг друга.

— Он не простит такого унижения, — ближе к моим комнатам произнёс Игнатьев.

— Знаю, но будет бояться ещё больше. У меня нет друзей в окружении Императора, и я не жду от них ничего хорошего. Пакостить и жаловаться отцу они будут всегда. Если попытаются нагадить по-настоящему, то ответ последует соответствующий. Думаю, Кутайсов станет примером для других, что я ещё не проникся всеобщим человеколюбием и лучше меня оставить в покое. Прикажи подавать возок, мы выдвигаемся в Лефортово.

Интерлюдия 1

После того как Константин ушёл, гости остались ждать Орлова. Никаких разговоров не вели, к тому лакеи принесли вино, и вся компания принялась дегустировать отменную продукцию европейских виноделов, хранящуюся в погребах графа. Через некоторое время зашёл чем-то озабоченный хозяин дворца и занял своё место. Лакей быстро подал графу бокал красного и отошёл в угол. Первым молчание нарушил Шереметев.

— Это возмутительно. Пассажи Константина граничат с самым натуральным хамством.

— Не переживай так Николай Петрович и не принимай близко к сердцу. Все мы были молодыми и горячими. Согласен, что Его Высочество грубоват, но меру знает. Тем более, что служит он сейчас в обычном пехотном полку, а там народ простой и точно не обучит молодого офицера высокому слогу, скорее, наоборот, — засмеялся Орлов.

— Да, поведение Константина самое что ни есть солдафонское, оттого оно вам и нравится Алексей Григорьевич, — поддел графа Шереметев, но тот не обратил на это внимание.

— Собственно в чём Константин не прав? — вступил в разговор, молчавший до этого Демидов, — Разве мы не играем судьбами крепостных как с игрушками или вы действительно думаете, что потомки вспомнят наши имена через сто лет? Думаю, о нас забудут сразу после нашей смерти. Тешу себя надеждой, что мои научные изыскания будут востребованными в будущем. Но не настолько они значимы, чтобы сохраниться в веках.

— Гордыня — это грех, не о том мы ведём речь. А вот юный Константин действительно прав. И про рабов, и про наши города, которые утопают в грязи. Да и про дворцы, окружённые жуткими развалинами, где ютится большая часть тех же московских жителей. Но я бы обратил внимание на совет объединить нам свои усилия. Почему первым московским людям совместно не навести в городе порядок, ещё и построить нужные общественные места? А то мы всё восхищаемся Парижами да Венами и нос воротим от родного дома. Кто мешает сделать наши города лучше? Для меня нет краше и милее места, чем Россия и я последую рекомендациям Его Высочества, — поддержал Демидова Строганов.

— Вы что, в либералы подались, барон? Не ожидал от вас такой речи. Дело ваше, но я более не намерен выслушивать оскорбления. Это надо же — рабовладелец, — воскликнул Шереметев и удалился, не попрощавшись.

— Он остынет и присоединится к нам, — произнёс вслед графу Демидов, — Николай Петрович человек незлобивый, но излишне эмоциональный. Ещё и Константин затронул болезненную тему. Я предлагаю обсудить наши действия. Может действительно создать комиссию, например, при городской Думе или дворянском собрании? Есть насущные проекты для Москвы — больницы, школы, ремесленные училища и много чего ещё. И я согласен, что неважно богато или величественно выглядит здание, главное, чтобы там лечили справно и народ не мёр как мухи.

— Мне посчастливилось присутствовать при посещении Императором Царицыно, где Константин Павлович говорил про ситуацию в Москве. Хотя сам живу в столице, но должен заметить, что многое из сказанного, касается и Санкт-Петербурга, где я имею честь состоять предводителем дворянства, — произнёс Строганов, — И я вынесу на рассмотрение дворянского собрания некоторые вопросы. Негоже нам жить в грязи и сносить насмешки всякого европейского сброда. Их города ненамного лучше, там только центры столиц заслуживают какого-то внимания. Предлагаю начать самим, дальше кто захочет, тот поддержит наши деяния. Глядишь, войдём в историю как зачинатели золотарского дела.

Присутствующие поддержали смехом шутку барона. Ещё некоторое время обсуждали свежие сплетни и начали разъезжаться по домам.

Интерлюдия 2

Сегодняшних гостей усадьбы Михалково [«Михалково» — бывшая усадьба, принадлежавшая княжеским родам Дашковых и Паниных. Неоднократно перестраивалась, основной архитектурный ансамбль был сформирован в 1780–1784 годах по проекту Василия Баженова. До конца XVIII века являлась одной из самых красивых усадеб Подмосковья. С начала XIX века стала местом расположения ситцевой фабрики и рабочего посёлка. С 1960-го входит в состав Головинского района САО Москвы.] мало чем можно было удивить, но и они поддались очарованию архитектурного ансамбля, гармонично вписавшемуся в прилегающий парк. Хозяин усадьбы [Граф Никита Петрович Панин (1770 — Дугино) — русский дипломат из рода Паниных. Благодаря знатному происхождению и связям в 24 года был генералом, в 25 — губернатором и в 29 — вице-канцлером. В 31-летнем возрасте попал под запрет появляться в Москве и Петербурге. Последующие 35 лет жизни провёл в опальном положении в имении Дугино Сычёвского уезда Смоленской губернии.] с удовольствием провёл небольшую экскурсию по парку, особенно тепло рассказывал про беседку, стоящую на берегу пруда, из которой открывался изумительный вид. Странно было видеть этого надменного и холодного человека увлечённо рассказывающего об истории строительства беседки. Дворец, перестроенный архитектором Баженовым, не отличался большим размером, но был красив снаружи и уютен внутри. Особенно гостям понравилась оранжерея с экзотическими деревьями и растениями.

— Граф, я слышал, вы хотите продать усадьбу? Если не секрет, зачем вам избавляться от такой красоты? Поверьте, даже в Англии не у каждого из самых влиятельных семейств есть такой чудный загородный дом, — посол Уитворт был велеречив и не стеснялся льстить нужному собеседнику.

— Его Величество отправляет меня послом в Пруссию, и я не смогу часто посещать Москву. А моя семья переезжает в Марфино [Марфино — подмосковная дворянская усадьба, расположенная в 25 км от МКАД, в одноимённом селе Мытищинского района сельского поселения Федоскинское, на высоком берегу речки Уча. В XVIII–XX веках принадлежала Голицыным, Салтыковым, Орловым и Паниным.]. Поверьте, тамошняя усадьба ничуть не хуже, может даже красивее.

— Вы возьмёте с собой супругу? — кокетливо поинтересовалась Ольга Жеребцова, — Такой видный мужчина и один на чужбине.

— Нет, Ольга Александровна, супруга пока остаётся в России. Но мне приятно слышать комплимент от столь обворожительной дамы, — поддержал Панин куртуазный стиль своей гостьи.

Далее компания переместилась в зимний сад, где был накрыт небольшой стол с вином и закусками. Беседу продолжил хозяин усадьбы.

— Мне лестно, что такие особы посетили мой скромный дом. Насколько я понял, вы господин Уитворт имеет ко мне дело, связанное со службой?

— Да, Ваше Сиятельство. Забота о дружбе и сотрудничестве России и Англии, привела меня в эту чудесную обитель. Император отправляет вас послом к прусскому двору. Англия сейчас в союзных отношениях с Пруссией, надеюсь, вы также будете придерживаться политики сближения наших стран, ввиду наличия общего врага.

— Лично я считаю, что Россия в первую очередь должна поддерживать сложившиеся связи с Австрией и Пруссией. Мой покойный дядюшка [Граф Никита Иванович Панин (1718–1783) — русский дипломат и государственный деятель из рода Паниных, наставник великого князя Павла Петровича, глава русской внешней политики в первой половине правления Екатерины II. Автор плана «Северного Аккорда» и одного из первых в России конституционных проектов.] много сделал для заключения союза между нашими странами. И я не вижу причин, почему далее не следовать этим путём. Ещё он был автором торгового соглашения с Англией, с которой у нас давние дружеские отношения. Нам нужно делать шаги также для заключения так же военного союза. Только Император считает по-другому. По его мнению, Россия должна идти на сближение с этими проклятыми французскими якобинцами.

— Мне лестно слышать, что столь заслуженный человек, как вы, понимает необходимость союза между нашими странами. Французские революционеры не остановятся, примером может служить завоёванная и ограбленная Италия. Голландия, которая долгие годы являлась другом России, порабощена и также немилосердно эксплуатируется. Если Россия вместе с Австрией, Пруссией и Англией не остановит эту якобинскую заразу, то это будет крахом для Европы. Граф, со своей стороны готов оказать вам любую помощь и содействие, дабы не состоялось этого противоестественного соглашения Павла и Директории [Директория — правительство первой Французской республики по конституции III года, принятой Национальным конвентом в 1795 году во время последнего периода Великой Французской революции с 26 октября 1795до 9 ноября 1799. Исполнительная власть Директории состояла из пяти директоров Исполнительной Директории и законодательная власть из двух палат — Совета старейшин и Совета пятисот.], — плёл свои словесные кружева Уитворт.

— Вы хотите меня купить, господин посол? — холодно спросил Панин.

— Это было бы пошло с моей стороны и оскорбительно для вас, граф. Я предлагаю вам исключительно дружескую руку помощи. В Берлине вы можете полностью рассчитывать на поддержку моего коллеги.

— Но я уже оказываю помощь нашим странам, оттягивая поездку в Берлин и предстоящие переговоры с французами. Но когда-то мне придётся выехать и советы английского посла в Берлине лишними не будет.