— Пусти! — снова рявкнул Витя на своего дядю, все еще не теряя надежды вырваться из его рук.

Они оба продолжали наблюдать за действиями женщин, старавшихся оказать помощь жестоко избитому ребенку. Тот медленно приподнялся и встал. При этом его поддерживали за плечи. Мальчик шатаясь сделал несколько шагов в сторону своего дома. Когда женщины расступились, Витя и Илья увидели его окровавленное лицо. Цыган поднял голову. Взгляд его на мгновение упал на лежащую возле забора мертвую мать и склонившуюся над ней старшую сестру, которая, придя в сознание, тихо подползла к убитой. Девочка застыла над бездыханным телом. Стала гладить его, оглядывая широко открытыми безумными глазами. Она молчала, но было видно, что вот-вот разразится нечеловеческим воем.

Увидев это, Цыган заорал не своим голосом. Он поднял окровавленное лицо к небу и забился в истерике. Женщины схватили его за руки и стали прижимать к себе. Мальчик вырывался, но быстро обессилел. Он упал на колени и заплакал. Слезы на его щеках смешались с кровью. Он упал на бок в осеннюю дорожную грязь, чуть подмороженную за прошедшую ночь, и продолжал тихо рыдать от бессилия и горя из-за потери матери.

В несколько минут его жизнь, жизнь старшей сестры и жизни еще многих, находившихся поблизости людей изменилась. Боль от смерти родительницы, пытавшейся защитить своих детей, вселилась в его маленькую душу. Сдавленный и потерянный, он распластался на дороге. С его лица на землю падали капли крови, смешанной со слезами. Он всхлипывал, и как только его взгляд снова упал на мертвую мать и склонившуюся над ней сестру, он снова взвыл.

Женщины вновь подняли его. Но вдруг они вздрогнули от чего-то неожиданного. Их лица мгновенно сосредоточились на том, что они увидели. Из-за дыма, шедшего от какого-то недалекого пожара, стали появляться фигуры немецких солдат, медленно идущих по дороге вдоль домов местных жителей. Они с интересом смотрели на жителей только что оккупированного ими города, переживших первую тяжелую трагедию, являвшуюся следствием вторжения на их территорию жестокого и подлого врага.

Один из гитлеровцев, держа наперевес карабин, жевал яблоко. Он шел первым в колонне беспорядочно идущих солдат, облаченных в каски и шинели. Их фигуры стали появляться из редкой, похожей на туман дымки. Они были злы и сосредоточенны. Оружие было наготове. Между собой они передавали солдатскую фляжку и, морщась, пили из нее по очереди.

— А ну, в дом! — Витя услышал позади себя тихий голос матери, которая резко потянула на себя его и Илью.

Мальчик успел только повернуть голову, чтобы посмотреть на все еще остававшегося на пути идущих немцев Цыгана и женщин, среди которых была его бабушка. Но увидеть все он так и не успел. Мать быстро втащила его в калитку. Ему удалось только мельком взглянуть на убегающую с дороги пожилую женщину.

Уже войдя в дом, он прильнул к забитым снаружи досками окнам и стал смотреть через щели на медленно двигавшихся гитлеровских солдат, которые вдруг поменялись с другими людьми, не похожими на них. Грязные солдатские сапоги с широкими голенищами исчезли. На их месте замелькали в проеме досок забора привычные глазу ботинки с обмотками. Витя удивился. Он не поверил своим глазам. Прильнув ближе к стеклам, он стал вглядываться в сторону улицы. Там действительно шли красноармейцы. Мальчик отпрянул от окна. Он повернулся в сторону двери и, не обращая внимания на суетившихся возле кровати мать и бабушку, успокаивавших маленьких сестренок, прошмыгнул в сени, а потом на улицу. Лишь на крыльце он столкнулся с Ильей, ударившись головой в его тело.

Конец ознакомительного фрагмента