Глава 2

— Смотри, Витька, что везут! — Цыган почти вопил от восторга, когда увидел остановившуюся колонну военных грузовиков, буксировавших зачехленные артиллерийские орудия. —  Айда туда, посмотрим!

Мальчишки, не отрывая взглядов от стоявшей в паре сотен метров от них техники, побежали, почти не разбирая дороги. Они поднимали в воздух брызги от луж и осенней грязи, образовавшейся на городских улицах. Через минуту они стояли перед тентованными армейскими «ЗИСами», к которым сзади были прицеплены невидимые из-за брезентовых чехлов пушки. Ребята, словно околдованные, смотрели на никогда не виданные ими тандемы машин и орудий. Непроизвольно открыв рты, они безвольно наблюдали за быстрыми действиями человека в военной форме, облаченного в шинель, туго опоясанную ремнями и портупеей, с пристегнутой кобурой и планшетом на боку. Покинувший свое место в кабине обладатель притягивающего мальчишеские взгляды обмундирования быстрыми шагами подошел к толпе людей, скопление которых стало препятствием для дальнейшего продвижения армейской механизированной колонны.

Народ непроизвольно столпился, обходя запряженную повозку, у которой, к несчастью для кучера, отвалилось одно колесо. Груженная уцелевшим и спасенным скарбом телега покинувших родные места людей, бежавших от войны, встала прямо посередине улицы, перегородив почти все движение по одной ее стороне. Брань и крики, советы и ропот слышались отовсюду. Люди безмолвствовали. Смертельно уставшие от долгого пути беженцы по большей части объезжали застрявшую из-за поломки повозку. Поток уплотнился, едва не образуя дорожную пробку, дававшую только узкий проход для телег. Более широкие транспортные средства, такие как автомобили, да еще и с прицепами, не могли ее преодолеть. А для военной колонны простой в движении был просто противопоказан.

Выскочивший из кабины головной машины человек в военной форме с кубарями в петлицах быстрыми шагами подошел к застрявшей из-за поломки колеса повозке. Под немигающие взгляды любопытных мальчишек и людей из толпы он моментально оценил обстановку и так же быстро пробежал вдоль своей колонны, громко призывая к себе солдат, сидевших в кузовах машин. Не более чем через минуту десяток невысоких крепких парней в военной форме на руках переместили аварийную повозку ближе к обочине. Потом они так же быстро отбежали от нее и ловко запрыгнули на свои места под тенты над кузовами грузовиков. После чего их командир вскочил на подножку головной машины и, размахивая рукой, громко и коротко выкрикивая слова, закричал на людей, все еще столпившихся на пути следования армейской колонны:

— Разойдись! Разойдись!

Народ начал расступаться, пропуская машины, буксировавшие в сторону фронта зачехленные артиллерийские орудия. Мальчишеские глаза стали быстро осматривать то, что казалось им в эти минуты самым интересным, что они могли увидеть в своей такой еще юной жизни.

— Смотри, смотри! — Толкнул Цыган Витю в бок, показывая пальцем на сидящих в кузове одной из машин солдат, которые махали им руками, переговариваясь между собой, улыбаясь и смеясь.

Когда последняя машина стала удаляться от мальчишек, медленно набирая скорость, они бежали за ней до тех пор, пока не наткнулись на смыкающуюся и уплотняющуюся толпу. Шустрый Цыган успел проскочить, а едва успевавший за ним Витя уткнулся в чьи-то ноги, так и не догнав товарища. Мальчик мгновенно сообразил, где можно обойти образовавшееся скопление народа, и кинулся ближе к постройкам, надеясь протиснуться вдоль их стен. Но и здесь его ждало разочарование. Он с горестным видом прикусил губу, поняв, что уже безнадежно отстал от друга, который, по его мнению, все еще бежал за армейскими грузовиками.

— А ты подумал, что я с ними на фронт воевать поехал? — услышал Витя позади себя знакомый голос Цыгана, который восторженными глазами смотрел на него и поправлял на голове фуражку.

— Нет. Я просто подумал, что тебя могли там затоптать, —  соврал мальчик, не сумев найти в себе силы признаться, что просто отстал от товарища.

— Да что со мной может случиться? Айда домой! — громко ответил Цыган и, по-дружески обняв Витю за плечо, раскачивающейся походкой повел его в сторону своей улицы.

Они шли, обходя уже ставшие привычными для всех жителей города произвольные стоянки беженцев, которые образовывались, как правило, возле колодцев с водой. Многие начинали занимать места для ночлега под навесами прилавков торговой площади. Люди переговаривались между собой. Маленькие дети плакали. Кто-то громко бранился, ругая соседа по несчастью. Мальчишки, в силу своего возраста, уже привыкли не обращать внимания на пришлых людей. Они почти бегом преодолели загруженный беженцами, повозками и лошадьми участок и пошли вдоль домов на окраине, направляясь к себе привычным маршрутом, которым пользовались всегда по пути из школы.

— Подайте, Христа ради, люди добрые! — привлек их внимание жалостливый женский голос, обладательница которого стала видна им после преодоления ветвистой тропинки, проложенной вдоль накренившегося высокого деревянного забора.

Женщина, державшая на руках одного завернутого в одеяло маленького ребенка и прижимавшая к себе второго, который прислонился к ее ноге, просила милостыню у отворившей ей калитку хозяйки.

— Мне бы только детей накормить. Пожалейте хоть их, —  она заплакала, уткнувшись лицом в край одеяла, обвивавшего голову малыша на ее руках, —  месяц почти бежим. Старшую дочку, сестренку и мать убило. Наш эшелон разбомбили. Я с этими осталась. Мужа на фронт забрали во вторую неделю войны. Мне идти некуда!

Она еще что-то причитала, совсем опустив лицо в одеяло. Но этого уже не было слышно из-за охватившего женщину плача. Мальчики обошли ее сзади и остановились от того, что еще никогда не были свидетелями подобных сцен. Еще никто и никогда в их присутствии не взывал о помощи, не просил милостыни. Они застыли на одном месте.

— Да откуда же вас столько? Все приходят и приходят. Только и успеваю дверь открывать, —  проговорила распахнувшая калитку хозяйка, жалостливым взглядом рассматривая женщину и ее малышей.

Она смотрела на них и менялась в лице. Потом, отведя взгляд, тихо, почти шепотом произнесла:

— Да входите наконец. Не бросать же вас на улице.

Ребята переглянулись, все еще не осознавая происходящего у них на глазах.

— Ты почувствовал, как от них воняло? — неожиданно спросил Витя у друга, когда они отошли на несколько десятков шагов.

— А я заметил, что так от многих беженцев пахнет. Они же не моются в пути. Да и где им мыться-то? Летом в нашей речке еще можно было. А сейчас холодно, —  рассудил Цыган своим еще совсем юным суждением девятилетнего мальчика, не отдававший полного отчета людскому горю, человеческой трагедии.

Пока для них слово «война» ассоциировалось только с тем, что успели они увидеть в немногочисленных кинокартинах, появлении на железной дороге эшелонов с боевой техникой и войсками, следующими на запад, санитарными поездами, идущими на восток. А еще отсутствие дома их отцов, что уже несколько месяцев находятся где-то далеко, в действующей армии. Наводнение городских улиц беженцами пока не осознавалось ими как следствие разрушительной силы войны. И не их была в том вина, что в их маленьких головах еще не помещалось все то, что несет с собой огненная буря, заставляющая миллионы людей покидать насиженные места и, взяв самое дорогое, бежать на восток, подальше от смертельной опасности.

Ребята свернули на родную улицу и уже стали приближаться к своим домам, когда их внимание привлек худой высокий мужчина и такая же худая, только низкорослая женщина, державшая возле себя за руки двух детей примерно трех и пяти лет. Они стояли прямо напротив входа в дом, где жил Витя с мамой, сестрами, бабушкой и дядей. Возле двери их встречала пожилая бабушка Вити. Она передавала что-то прямо в руки мужчине, который, принимая это, кланялся пожилой женщине и благодарил ее. Мальчик уже почти подошел к своему дому, когда они стали медленно удаляться от него, укладывая на ходу в вещевой мешок то, что получили. Женщина прихрамывала на одну ногу и не выпускала ручки детей из своих рук. Мужчина затягивал лямки поклажи и закидывал ее за спину. Бабушка все еще продолжала стоять возле открытой двери и провожала этих людей глазами. Она не заметила приближения внука, который сразу спросил ее:

— А кто это, ба?

Пожилая женщина, нахмурив брови, тяжело вздохнула и с тоской в глазах посмотрела на Витю.

— Им больше некуда идти. И дома у них больше нет, —  ответила она, вытирая покатившуюся по щеке слезу краем платка.

— А как это — некуда идти? Они беженцы, что ли? — спросил ее мальчик, глядя вслед уходящим от их дома людям.

Женщина прижала его к себе, продолжая смотреть вдаль.

— Иди, руки мой. Кормить тебя буду, —  сказала она уже привычно строго, подталкивая внука рукой в плечо в сторону крыльца.

— И ты, Васятка, иди к себе. А то мама, наверное, твоя уже заждалась тебя из школы.

Цыган посмотрел на женщину и, повернувшись, направился в сторону своего дома, стоявшего по соседству.