— Сергей Адамович Капышев.

— Очень приятно, Сергей Адамович. Итак — слушаю вас.

— Я про списки!

— Простите, но каким образом вы предлагаете наладить учет и контроль? Как мы будем организовывать снабжение населения, если не будем иметь этих данных?

— Для этого есть демократически избранные органы самоуправления!

— Отлично! — встаю и подхожу к двери. — Пойдемте?

— Куда?

— Познакомьте меня с этими достойными людьми. Ну? Чего же вы ждете? Я с превеликим удовольствием спихну на их плечи несвойственные нам обязанности.

В данном случае я над ним откровенно издеваюсь. Никаких следов этих самых органов мы так и не отыскали. А отдельные обнаруженные нами работники указанных структур были абсолютно неспособны делать хоть что-нибудь. Руководить — это пожалуйста! Но вот брать на себя ответственность… да еще в такое время… желание отсутствовало напрочь.

Визитер явно в замешательстве — не ожидал такого поворота событий. Вставать со стула не спешит.

— Э-э-э… но… я полагал, что они должны сюда прибыть? Это же их сфера деятельности?!

— Должны… — возвращаюсь на свое место. — Но не прибыли, увы… А как появятся — так сразу же на них всю эту тягомотину и спихну! У вас еще вопросы есть или все на этом?

— Есть! — с некоторым вызовом отвечает собеседник. — По какому праву вы устроили депортацию мирных и трудолюбивых таджиков? Это дискриминация!

Ему бы микрофон в руки — телеканалы лбами бы долбились, к себе его затаскивая! Пафос, благородное негодование — трибун! Сейчас «кровавую гэбню» обличать начнет, вон уже и воздуха в грудь набрал…

Стоп! Так вот это кто! Знаменитый «правозащитник» — прыщ на ровном месте… В телевизоре-то он и попадался…

— Это что еще за чекистские штучки? — грозно наезжаю на него. — Что за националистические бредни вы себе позволяете, уважаемый?!

Опа! Мужик просто обалдел. Нечасто на него давят его же привычной аргументацией…

— Вы демократ — или кто?! — продолжаю свой наезд.

В углу еле сдерживают смех наши девчонки. Места у нас мало — вот и сидим все вместе. Исподтишка, под столом, показываю им кулак — неча ржать!

— Я вас не понимаю… — теряет нить разговора трибун.

— В соответствии со всеми демократическими процедурами, перед ними, как перед гражданами иного государства, был поставлен вопрос о статусе их дальнейшего пребывания, — продолжаю разговор сухим официальным тоном. — Нами были предложены несколько вариантов их дальнейшего обустройства. Большинством голосов они выбрали тот, который их больше устроил. Разумеется, мы не могли не учесть их пожеланий. Они были снабжены автотранспортом, продовольствием и снаряжением. Даже огнестрельным оружием! Так что, уважаемый, здесь вы неправы! Полностью и безоговорочно!

— И… у вас есть протокол их собрания? Можете предъявить?

— На каком основании я, как представитель иностранного (для них) государства, имею право требовать предоставления мне подобного документа? Укажите прецедент!

— Общественность расследует этот факт!

— Всенепременно! — согласно киваю в ответ. — Самым тщательным образом! Еще вопросы есть?

— Я обеспокоен судьбой своих молодых сотрудников. Они выехали перед самым… э-э-э… инцидентом в сторону Рудного. И пропали. Мне необходимо организовать их поиски! Это очень многообещающие люди, ценные специалисты!

— Трудно сказать, чем я могу вам помочь… сейчас так много людей пропало без вести… А сколько их было?

— Двое. Молодой человек и его девушка.

У меня в голове словно что-то щелкает. Парень и девушка… на позиции зенитчиков — вот где я про них слышал!

— Боюсь, я не обрадую вас. Они на машине были?

— Да. Светло-серая «Шевроле-Нива».

Все сходится. Именно такая машина сбила часового на посту у ворот дивизиона противоракет. Так вот кто их послал…

— Ваши… сотрудники самовольно проникли на территорию воинской части…

— Они оба — помощники депутата Госдумы! И имеют право…

— … сбили машиной часового…

— Несчастный случай!

— … и попытались воспрепятствовать запуску противоракет. По выявленным и идентифицированным ракетам противника.

— Ерунда! Ничем не подтвержденная ложь!

— Остались свидетели. Живые.

— Никакой суд не примет их показаний! Это подтасовка фактов!

— А суда и не нужно. Они оба погибли. От тех самых ракет, которые не дали сбить.

Капышев поперхнулся. Даже как-то лицом сник. Видать, что-то его с ними связывало…

На какое-то мгновение я его даже пожалел. В годах ведь мужик. Впереди уж точно ничего светлого не ожидает, только воспоминаниями и жить остается… Но, уловив мимолетным взором холодный блеск его глаз, опомнился. Нет уж, родной, я тебя вконец добью, чтобы и мыслей вредных более не возникало бы. На фиг нам тут пятой колонны не надобно. Хватит, наелись уже.

— Машенька, — поворачиваюсь к девушкам. — А вот, Сергей Адамович… он у нас куда распределен?

— Никуда… да он и разговаривать с нами на эту тему отказался, вас потребовал.

— Ага! Ну, так сейчас все и выясним. Сергей Адамович! Вы по специальности своей — кто будете?

— Я — правозащитник! — гордо произносит он.

— Это-то понятно… а делаете вы что? В смысле — на жизнь чем зарабатываете?

— Не понимаете? — с легким презрением смотрит на меня собеседник. — Я профессионально защищаю права тех, кто себя защитить не в состоянии! Этих же девушек, например!

— Угу… То есть, если на них нападет маньяк…

— Я не дам оставить это преступление безнаказанным!

— И каким же, позвольте вас спросить, образом?

— Вам надо и это объяснять? — удивляется Капышев.

— Машенька, — снова оборачиваюсь я к девушке. — Вот, например, на тебя маньяк нападет…

— Откуда ж ему здесь взяться-то?

— Из лесу выползет. Было б болото — а черти напрыгают! Ты ж у нас такая красавица!

Девушка зарделась. Она действительно была очень хорошенькой и пригожей, на нее многие засматривались.

— Скажете тоже, Сергей Николаевич…

— Ну, все-таки! Вот, ползет такой маньяк… Что делать будешь?

Маша отворачивает полу курточки и щелкает пальцем по пистолетной кобуре.

— Вам ясно? — поворачиваюсь я к правозащитнику. — У нас каждый может постоять за себя. А ежели маньяк будет не один — так и у соседей стволы есть…

— Это беззаконие и произвол! Даже у преступников есть права!

— Все права преступника заканчиваются у чужого забора! — металлическим голосом отрезаю я. — И этот постулат пересмотру не подлежит! Вообще! Никогда! Жертва имеет больше прав на оборону, чем преступник — на жизнь!

Капышев смотрит на меня, как на чудовище. Плевать!

— Вы беретесь защищать других? Хорошо! — продолжаю свою речь. — Позвольте вас спросить — каким образом? Оружие у вас есть?

— Нет…

— Так получите! В чем проблема?

— Я принципиальный противник вооружения населения! Вы за это ответите! Это беззаконие!

Все. Устал я от этого крикуна. Как же он меня достал…

— Подытоживаю. Как правозащитник — вы нам не нужны. Себя-то защитить не сможете, в случае чего. К вам самому охранника надо приставлять. Но здесь лишних людей нет. Последний раз спрашиваю — что вы умеете делать?

— Это произвол!

— Так. Машенька, оформи гражданину Капышеву выдачу продпайка на неделю.

— Хорошо, Сергей Николаевич.

— Выдать ему необходимый инструмент, палатку и все, что в этом случае полагается. Оружия не выдавать — он у нас пацифист. Медведя уболтает при необходимости.

Поворачиваюсь в его сторону.

Столичная знаменитость полностью выбита из колеи. Куда только гонор девался?

— Охране приказ — в город и на объекты не допускать! Переговоров не вести. Разрешаю применение оружия.

— Сделаем, Сергей Николаевич, — кивает девушка.

— Вот так, Сергей Адамович! Ваш мир — закончился. А в этом вы себе места не нашли. Не захотели. К большому сожалению многих «продвинутых» людей, дармоедов здесь не приветствуют. И болтовней на жизнь не зарабатывают. Восторженной публики у вас и вам подобных деятелей — больше не будет. Идите и устраивайте свою жизнь так, как до этого поучали других. Надеюсь, вам повезет…

Когда за ошалевшим «правозащитником» закрылась дверь, поворачиваюсь к девчонкам.

— Вот таких деятелей, милые вы мои, к нам на пушечный выстрел подпускать нельзя! Отрава это… хуже наркоты! Так что — смотрите в оба, на вас вся надежда.

И снова — повседневная круговерть.

Вернулись машины, отвозившие таджиков, и меня отловил в коридоре старший лейтенант из уиновцев, командовавший этой колонной. Заодно и охраной, так сказать, во избежание…

— Тут ведь какое дело, товарищ майор… Сложилось у меня впечатление, что они совершенно сознательно на этот отъезд пошли.

— Ну, да. Их же руководство на этом и настояло.

— Я не это в виду имел. Вы за их погрузкой не наблюдали?

— Нет. Только за отъездом. А что?

— А я вот за выгрузкой смотрел. И есть у меня такое ощущение, что они не просто уезжали — вывозили что-то. Весь груз они просто через борта вывалили, а вот часть его с великим бережением и по возможности незаметно перетаскали сразу же поглубже в кусты!

— И что там было? Удалось посмотреть?

— Увы… — разводит руками офицер, — проверить возможности не имелось! Маленькое что-то, а что именно? Бронетранспортер туда не прошел бы, а бойцов, помимо водителей, у меня всего четверо. Посылать их одних? Лес густой, а там все-таки почти сотня здоровых парней была! Не дали бы эти деятели груз без стрельбы досмотреть…