Мы все — сопровождающая Лексли дружина, стоим перед помостом, отгораживая его от поля, по которому сейчас несутся всадники. Сбоку и сзади помост окружают воины горцев. Некоторые из них гордо носят доспехи со скрещенными стрелами — это те, кто отслужил своё в рядах королевской армии и вернулся назад. Таких немного, и относятся к ним с подчеркнутым уважением.

Вот мимо нас пронеслись первые всадники — и в воротах тотчас же образовалась толчея. Встают на дыбы разгоряченные кони, слышно их возмущенное ржание и хлесткие хлопки нагаек. Причем многие из всадников бьют не только по коням…

— Смотри! — трогаю я за локоть Алена. — Вон та группа — в темно-красных плащах!

— Что там?

А посмотреть — есть на что.

Доскакав до горловины прохода, темно-красные всадники не ринулись в него, напротив, они развернулись цепью поперек, не пропуская никого дальше. Нещадно избиваемые нагайками, они, тем не менее, держат оборону. Впрочем… нет, кое-кого они все-таки пропускают! Таких же, как и они сами и ещё некоторых — с белыми повязками на голове.

— Надо сказать командиру! — говорит мне Ален.

— Мне?

— Ты увидел — тебе и докладывать!

Вопросительный взгляд в сторону десятника. Тот, услышав наш разговор, наклоняет голову — иди!

Отсалютовав ему, взбегаю по ступеням и коротко сообщаю сержанту обо всем.

Он, приглядевшись повнимательнее, усмехается и делает мне знак остаться.

Толчея, тем временем, заканчивается, на шесте уже не осталось красных лент.

Все их обладатели выстраиваются перед помостом.

Прочие столпились за их спинами, разгоряченные и возбужденные, они еле удерживают своих коней.

Приглядываюсь — так и есть!

Более десятка темно-красных плащей, почти десяток белоповязочников… все они тут.

— Хитрецы! — усмехается Лексли. — Обеспечили прорыв своим товарищам…

В принципе, правила состязаний такого впрямую не запрещают — вообще никак подобных действий не оговаривают. Тут каждый — за себя.

— Кто старший? — интересуется Кот. — Среди этих — в темно-красных плащах?

Секундное замешательство — и из толпы проигравших вперед выталкивают худощавого парня на соловой лошади. Красной ленты у него, разумеется, нет.

— Как твоё имя? — спрашивает наместник.

— Седер!

— Почему у тебя нет ленты?

Парень пожимает плечами. Поперек лица у него вспух след удара нагайки, один глаз заплыл от синяка.

— Плохо видел, вот и не успел сорвать. А дальше… меня оттеснили, и срывать стало уже нечего.

— То есть — ты не попал в число выигравших?

— Не попал, — кивает парень.

— Это ты придумал такой вот приём?

— Я.

— Они уедут — ты останешься. Что станешь делать в следующем году? Попробуешь снова? Так, как вышло сегодня — уже не пройдет, этот прием все видели и сделают из этого соответствующие выводы.

— Ещё что-нибудь придумаю… — пожимает плечами худощавый.

А говорить ему трудно! Он ещё и на бок скривился как-то… видать, туда тоже прилетело основательно.

Тихо шепчу об этот Коту.

— Тебе ведь не только по лицу досталось? — интересуется он у горца.

— Не стоит внимания, это мелочь…

Ага! Да он еле в седле сидит!

Ноги сами несут меня вниз. Толпа расступается, и я подхожу к нему вплотную.

— Руку убери…

— Чего тебе? — удивляется Седер.

— Руку, говорю, убери!

Не дожидаясь ответа, приподнимаю полу плаща, который он прижимает левой рукой к боку.

Опа… а весь бок-то у него в крови! И это — уж никак не удар нагайкой, края одежды ровно разрезаны.

Протягиваю левую ладонь касаюсь ею бока — парень дергается в сторону.

Разворачиваюсь и, поднявшись наверх, демонстрирую окровавленную руку сержанту.

— Так… — сжимает губы наместник. — А ведь оружие использовать запрещено… Нельзя даже иметь его с собой на поле состязаний.

Среди князей проносится говорок, многие покачивают головами — осуждают.

— Пусть выйдет вперед имеющий кинжал! — встает с места один из князей. — Пусть покажет свое лицо!

Тишина…

Соревновавшиеся всадники возбужденно переглядываются. Но вперед никто не выходит.

Лексли задумчиво барабанит пальцами по подлокотнику кресла. Правила соревнований нарушены, и формально он может отменить их результат. В какой-то момент его взгляд встречается с моим — он словно бы спрашивает меня — ну, что?

Перед сержантом стоит блюдо, покрытое красным платком — на нём лежат какие-то фрукты.

Секунда — и этот платок в моей руке.

Снова скрипят под ногами ступени.

— На, перевяжи свою рану! — протягиваю я платок Седеру. — Истечешь кровью… зачем? Ты и так сделал всё, что мог, незачем демонстрировать свою храбрость дальше…

Он усмехается и забирает платок, неуклюже прикладывая его к ране.

— Обожди…

Всё-таки моя мать — целительница! И не из последних! Так что раны перевязывать — меня учить не нужно. Мои руки делают все это быстрее и качественнее — чего уж там…

— Так-то лучше!

Горец благодарно кивает, и я возвращаюсь назад.

А наверху уже закончилось импровизированное совещание. Лексли с интересом наблюдает за мной.

— Перевязал?

— Он чуть кровью не истек. Хороший воин будет, зачем из гордости показывать глупую удаль?

— Хм! — хмыкает Кот. Поворачивается к князьям. — Сколько здесь стоит человек, имеющих красную ленту?

— Сто! — отвечает старейший князь.

— Разве? А вон тот? — и сержант указывает на Седера. На его боку виднеется лоскут красного цвета. Издали он вполне похож на край ленты.

— Он не сорвал её с шеста! — упорствует князь.

— Кто-то может сказать, что он получил её бесчестным образом?

— Ему перевязали рану!

— Которой, вообще-то и не должно было быть вовсе…

Горец смущенно разводит руками — говорить ему нечего. Или отменять все соревнования (что князьям совсем не по душе — следующие, по закону, только через год), тем паче — по такой неприятной причине, или признать правильность слов наместника. Тем более что никакие правила не оговаривают какой должна быть лента. Красная — и всё.

— Нет возражений? — Кот оглядывает князей. Те согласно кивают — никаких!

— Седер! — приподнимается сержант с кресла. — Займи своё законное место — среди своих товарищей!

Парня тотчас же окружают его сотоварищи в темно-красных плащах, хлопают по плечам, обнимают. Ну вот, стало быть, для него день зазря не прошел — уже неплохо!

А дальше был пир — на который нас, ещё не совсем полноценных дружинников, не пригласили. Вполне закономерно — ты ещё заслужи это право! Право сидеть за одним столом с опытными воинами! И тут уже мало кого волновало, что мы латники лорда — местные обычаи Лексли уважал. И старался без особой необходимости никого лишний раз не раздражать, демонстрируя свою (весьма, кстати, немалую) власть.

Так что мы оказались предоставлены сами себе и, с разрешения десятника, отправились верхом к озеру — уж больно заманчиво оно выглядело издали!

Да и вблизи оно оказалось очень даже красивым, было на что взглянуть.

Мы — это я, Ален и Верт, ещё один из младших латников. Нас всего десять человек в дружине. Поскольку в одиночку никому и никуда отлучаться не разрешается, мы повсюду ездим втроем.

И вода в озере была хоть и прохладной, но очень даже приятной — таково оказалось общее мнение после того как все мы вылезли на берег — обсыхать.

— Всадники… — переворачиваясь на бок, говорит Верт.

— Сколько?

— Человек пять… сюда едут.

— Одеваемся! — командует Ален. Он старше нас обоих, поэтому сейчас выступает в роли командира.

Пара-тройка минут — и мы на ногах. Набросить кольчугу, подтянуть ремни… Шлем где? Вот он — на камне стоит…

Защелкнув последнюю пряжку, поднимаю голову — всадники уже близко. Молодые парни — похоже, что некоторых я уже сегодня видел. Наверняка, из участников соревнования.

— На-конь!

Подъехавших гостей мы встречаем уже в полной готовности — верхом. Только оружие в ножнах, незачем им светить, ведь никто из прибывших не выказывает явного недружелюбия.

— Добрый день! — вежливо здоровается Ален.

— Приветствуешь старших? Это правильно… — важно кивает один из них. — Решили искупаться в озере?

— Да, здесь хорошая вода.

— Тут все хорошее — и вода, и земля… и небо! Вот только люди иногда попадаются… всякие.

Если это не прозрачный намек на нас, то я и не знаю…

Мои товарищи, похоже, тоже это понимают.

— Люди бывают всякие, это так, — отвечаю ему. — Не только здесь — повсюду так.

— Твой командир разрешил тебе говорить? — удивляется тот из гостей, который начал разговор.

— У нас говорить имеет право каждый — особого разрешения на это не требуется.

— У вас! Но вы сейчас не у себя дома! Здесь младшие не имеют права голоса в присутствии своих командиров.

— Да? И законы лорда тут не действуют уже? Не знал…

Мой собеседник нервно кусает тонкие губы — так явно выказывать свое пренебрежение к законам верховного князя, да ещё и перед воинами Лексли… мягко говоря, перебор.

— Ладно… ты все равно уже все сказал… — машет он рукой.

Его взгляд останавливается на моем арбалете — притороченный к седлу, тот висит слева.

— Откуда у тебя такое оружие? Взял в бою? — сомнение так и звучит в его голосе.

— Это подарок.

Подарок — тут все всё понимают. Подарить можно что угодно, было бы, за что и кому. Хоть клинок, хоть замок.

— Надо же… Что же такого надо совершить, чтобы тебе подарили подобное оружие?

— Про то ведомо дарителю. Мне не пристало хвалиться своими достижениями.

Которых, откровенно говоря, пока что и так не слишком много… лучше скромно промолчать — пусть себе думает, что хочет.

— Ну и ну! Так передо мною — герой? И как твоё имя?

— Сандр.

Горец хмурится. И его понять можно — имя моего отца тут слишком хорошо помнят.

— Это родовое имя или нареченное?

А вот тут есть нюанс!

У горцев — два имени.

Родовое — которое они получают при рождении. Его обычно дает отец или старший в роду. В память о ком-то из великих предков или известных героев.

И второе имя — его обычно получают после первого боя или после какого-то серьезного деяния. И вот это имя может сказать про своего обладателя очень многое… иногда и не слишком приятное. Как правило, зовут человека уже по второму, родовое имя прибавляется крайне редко.

— Родовое. У нас — этого вполне достаточно.

— У вас!

Он что — на драку нарывается?

А очень даже может быть… Ремешок на его ножнах расстегнут, в принципе, особого нарушения в этом нет — он вне селения, имеет право. У нас этих ремешков нет, но нам и не положено — мы воины наместника, должны всегда быть наготове, таков закон. А вот любой гость, приезжая в чужое село, обязан застегнуть ножны своего меча — так требует местный обычай. В знак миролюбия, так сказать.

— То есть, ты пока ничем своего имени не подтвердил? — не унимается мой собеседник.

— А кому-то требуется доказательство?

Так, похоже, что и нашему старшему этот разговор не по душе. Подобрался Ален, чувствует что-то…

— Разве доказать своё умение и ловкость перед окружающими — это уже стало чем-то зазорным? — это вступает в разговор ещё один из гостей. — Или «воинам» наместника это не к лицу?

Он трогает коня и отъезжает в сторону, освобождая нам дорогу.

— Раз так… не станем вам мешать…

Уехать?

Мешать нам, скорее всего, не станут. Но вот слухи — эти точно возникнут. Мол, струсили воины наместника, не решились силой померяться… И иди потом, доказывай, что и как было! Не исключено, кстати говоря, что именно с этой целью всё и затеяно — не всем местным князьям по нраву крепкая рука Кота. Что делать?

Парни старше нас, сильнее и их больше — открытая стычка ничего не даст.

«Если не знаешь, что делать — делай шаг вперед!» — этот голос набатом ударил в моей голове — я аж дернулся!

Вперёд?

Драться, то есть?

Хорошо, но как?

На мечах?

М-м-м-да… тут нам ничего не светит — парни сильнее, и у них явно больше опыта. Тут горцы нам могут ещё и фору дать.

А в чем сильнее мы?

Чему нас учат лучше, чем местных парней?

— Тебе понравился мой арбалет? — обращаюсь к заводиле. — Хочешь сказать, что в твоих руках он бы смотрелся лучше?

— Такое оружие под стать хорошему воину, — ничуть не смутившись, хитро отвечает он.

— Хочешь сказать, ты стреляешь лучше?

— Не сомневайся.

А вот тут он врет! Правая рука у него явно развита лучше — мускулы на ней рельефно выделяются под одеждой. Он мечник — причем, неплохой. Так всегда бывает, если долго тренироваться, это нам ещё наши учителя хорошо втолковали в свое время. Но есть и оборотная сторона. Хороший мечник и одновременно хороший стрелок — редкость. К седлу слева у него приторочен простенький конный арбалет — не Бог весть что. Разброс стрел у него достаточно высок, дуги закреплены весьма непрочно, ходят при выстреле… дешевое массовое оружие. Нет, дать залп из полусотни таких арбалетов по скачущему противнику — можно, да и эффект от этого будет вполне ощутимый. Но вот для точной стрельбы такой агрегат совсем непригоден.

Итак — что делать?

«Навяжи ему свою волю!»

На этот раз я уже не шарахнулся от голоса в собственной голове, и внешне остался спокойным.

Наклоняюсь вниз и, вытащив кинжал, срубаю толстую ветку с растущего рядом куста. Трогаю коня и направляю его прямо на стоящих передо мною всадников.

Можно объехать — но я правлю прямо на них.

Расступитесь!

И они расступаются…

Отъехав метров на семьдесят, втыкаю ветку в расщелину скалы — теперь она хорошо видна на фоне белого камня. Закрепляю и поворачиваюсь назад.

— У тебя есть арбалет. Из своего оружия тебе не составит труда попасть в ветку.

Спорщик вспыхивает.

Одним движением он слетает на землю — силён!

Рывок — и арбалет в его руках, только треснули ремешки подвеса. Вижу, что стрелок злобно косит глазом в мою сторону, видимо, надеется увидеть мою растерянность или волнение. Делаю каменное лицо. Это еще больше раздражает и злит спорщика.

Хороший знак!

Щелчок — арбалет заряжен.

Он резко вскидывает его к лицу.

Секунда… ж-ж-ж-их!

Стрела выбивает плотное облачко каменной крошки совсем рядом с веткой. Неплохо — и даже очень! Из такого-то оружия… Да, не скажу, что мне запросто удается сохранять свой невозмутимый вид при таком результате стрельбы.

— А ещё раз? — ядовитее переспрашиваю его.

Тот аж взвился! Ж-ж-ж-их!

Ветка вздрагивает — стрела срезала часть коры. Неслабо… он и стрелок вполне себе неплохой.

Но все же не такой меткий, как я.

Прикосновение к левому уху коня — тот замирает на месте. Их специально этому учат — чтобы мы могли стрелять с седла.

Щелк!

Арбалет у меня блочный и бьет значительно сильнее обычного. А болты я сам подолгу подбираю, стараясь, чтобы они соответствовали друг другу. Проверяю древки — они должны быть ровными. Да много чего ещё делаю… Мои оппоненты все извелись уже, а заводилу, наверное, удар хватит от нетерпения, если я сейчас не стрельну. Он уже, наверное, мысленно примеряется к вожделенному трофею.

Не выйдет у тебя, брат. Не сегодня. Извини.

Болт лег в ложбинку.

Краем глаза вижу движение, один из горцев заезжает слева, со стороны солнца. Зачем?

Коня хочет напугать?

Очень даже может быть — тот дернется, и я промахнусь.

Верт трогает своего коня и вклинивается между нами — заметил эту уловку? Но я уже сосредоточился на выстреле. Задерживаю на миг дыхание…

Ш-ш-ш-ух!

Падает на землю срезанная верхушка ветки.

Спрыгиваю с коня под недоуменные взгляды горцев, взвожу арбалет и поворачиваюсь спиной к мишени. Это тоже стандартное упражнение — нас всех этому учат, но для непосвященных оно выглядит необычно. Говорят, что его придумал мой отец. Не знаю… но пота я на тренировках пролил… не одно ведро, наверное.

Ален хлопает в ладоши.

Поворот, ноги скручиваются… вот я уже в полуприседе, колено касается земли…

Ш-ш-ш-ух!

Ветку вышибает из расщелины, и она отлетает в сторону.

— Ты удовлетворён?

Мой соперник прикусывает губу — крыть нечем.

— Мне показалось… или твой конь, действительно, хотел укусить коня нашего товарища?

Это Верт. Сидит, опершись локтем о луку седла. Поза неудобная… на первый взгляд. Это если не знать, что будет дальше. Я — знаю. И поэтому с интересом наблюдаю за развитием ситуации.

— Ты ошибся! — возмущается горец.

— Да? — с сомнением тянет Верт. — Мне думается, что если бы я его не оттолкнул… выстрел тогда мог быть и менее точным.

— Ты хочешь меня оскорбить?!

— Я говорю о коне! — искренне удивляется мой товарищ.

— Оскорбляющий коня — оскорбляет и всадника!

— Наоборот, я считаю, что это очень умное животное — он слишком принял к сердцу неудачу твоего товарища…

Всадник бросает руку влево — к мечу.

Ну да, конечно, так тебя и ждали.

Одна нога Верта уже давно вытащена из стремени — противоположного спорщику, так, что он этого даже и не заметил. Оттолкнувшись рукою от седла, мой товарищ прыгает!

Классный прием, я вот так не умею… сил пока не хватает.

Секунда — и Верт уже сидит верхом за спиною своего оппонента. А его сильные руки обхватывают того, не давая спорщику вытащить меч.

— А вот этого — не надо! — назидательно шепчет мой товарищ на ухо горцу. — Вытащить меч — легко, а вот убрать его назад…

— Отпусти его! — старший из гостей трогает коня. — Или ты пожалеешь о своем поступке! Нас пятеро!

Щелкает взводимый арбалет. Мой арбалет.

— Надолго ли? Вас может стать и меньше… выбирай…

Всадники замирают. На такой дистанции я не промахнусь даже навскидку — это понимают все. Верт тотчас же прикончит своего противника — и нас станет поровну.

— Всего пятеро, Замир?

Бросаю взгляд вверх.

На краю обрыва стоят всадники в темно-красных плащах. А впереди склонился с седла Седер.

— Вы не остались на празднике… Я понимаю, проиграть на скачках неприятно, и ты расстроился. Но разве можно допустить, чтобы столь знатный человек — сын князя, уехал в дурном настроении? Поэтому, как только стало ясно, что вас нет, мы оседлали коней и бросились вдогонку — утешить вас и уговорить остаться. И сказать спасибо!

— За что?

— Ну ведь ты же не хотел нанести мне тяжелую рану, не так ли? Просто попугать… это ведь твой конь дернулся не вовремя, да?

— Не понимаю, о чем ты говоришь!

Седер поднимает руку и показывает окровавленный платок.

— Опозорить твоего отца прилюдно, указав на тебя, как нарушившего правила, было бы некрасиво… по отношению к нему! Но сейчас его тут нет. Да и посторонних людей — тоже не имеется. Мы не нарушаем никаких законов, верно? Значит, воины лорда не станут вмешиваться, ведь так?

— Не станем, — соглашается Ален. — Ты в своем праве, говори.

Седер спрыгивает с коня (при этом слегка морщится, видать, рана в боку сковывает движения и причиняет сильную боль) и подходит к главному из наших «гостей».

— Замир, ты ведь сильный воин?

Хороший вопрос… таящий в себе немалый подвох. Понятное дело, что признать себя публично слабым — никакой из горцев не сможет. А вот назваться сильным — это каждый второй, не считая первого. Но выскажи это — и ни под каким предлогом от поединка (или публичной схватки) уже не отвертишься. И никакая хитрость тут уже не выйдет — соратников Седера больше да и настроены они весьма недружелюбно по отношению к нашим визитерам. К тому же — и это тоже немаловажный факт, все происходит на глазах у воинов наместника. Да — младших латников, ну и что? Формально — такие же воины, как и все прочие. Да, не Коты, так таковых тут, кроме самого наместника, нет.