Александр Конторович
Пограничник. Рейд смертника
ПРОЛОГ
И.о. командира 396 стрелкового полка
135 стрелковой дивизии
Майору Горбуненко В.А.
РАПОРТ
Докладываю вам, что сегодня 03.08.1941 г. в 03.46 утра, форсировав реку Ирша, на занимаемые полком позиции из тыла немецко-фашистских войск вышла группа бойцов и командиров РККА в количестве 112 (ста двенадцати) человек.
При этом ими было уничтожено передовое охранение противника в количестве шести солдат и ефрейтора и захвачен один станковый пулемет. Двоих пленных немецких солдат бойцы переправили на нашу сторону.
Вышедшими из тыла бойцами командовал старший лейтенант Ерихов П.В. - командир батареи 12 зенитно-артиллерийского дивизиона ПВО.
Всего в составе группы старшего лейтенанта Ерихова насчитывается:
Пять командиров РККА в званиях от лейтенанта до старшего лейтенанта;
Сто три бойца различных родов войск;
Четверо военнослужащих медсанчасти НКВД, вышедших вместе с бойцами группы из вражеского тыла.
На вооружении группы имеются:
Три станковых и шесть ручных пулеметов разных систем, в том числе — один станковый и три ручных — трофейные.
Одиннадцать пистолетов-пулеметов (семь трофейных).
Девяносто шесть винтовок и карабинов (восемнадцать трофейных немецких карабинов «Маузер»).
Имеются боеприпасы к стрелковому оружию и некоторое количество ручных гранат.
Четырнадцать бойцов и один командир — лейтенант Еремин АС. имеют ранения и направлены в медсанбат.
О выходе группы старшего лейтенанта Ерихова мною было направлено донесение в Особый отдел, однако до настоящего времени никто из его представителей так и не прибыл.
Начальник штаба 396 стрелкового полка
капитан Сидельцев А.Р.
* * *
Однако особист все-таки появился — им оказался невысокий седоватый (несмотря на относительно молодой возраст) политрук. Осмотревшись на месте, он с ходу взялся за командира вышедших бойцов.
Пригласив его в землянку и выпроводив оттуда ее обитателей, он уселся за стол и вытащил из своего планшета лист бумаги.
— Присаживайтесь, товарищ старший лейтенант. Моя фамилия — Грызлов, и я представляю здесь органы госбезопасности. Как вы понимаете, у меня к вам имеются вопросы, на которые хотелось бы получить конкретные и исчерпывающие ответы.
Ерихов пожал плечами, подтащил поближе к столу обрубок бревна, который здесь исполнял роль табурета, и уселся на него.
— Для начала попрошу предъявить ваши документы! — произнес особист.
— Пожалуйста. — Зенитчик вытащил удостоверение личности, а из планшета достал и положил на стол какие-то бумаги. — Это приказ о занятии обороны моей батареей.
Внимательно просмотрев все, политрук кивнул.
— Итак, как явствует из предъявленных вами документов, вы и ваша батарея занимали позиции, согласно приказу начальника ПВО.
— Совершенно верно, занимали и отражали все попытки авиации противника нанести удар по станции. Нами был подбит один вражеский самолет и один сбит. Об этом имеются пометки в предоставленных мною документах. Также там имеется удостоверение личности погибшего фашистского летчика. В боевом журнале сделаны соответствующие записи.
— Кем сделаны записи?
— Записи сделаны мною собственноручно.
— Эти записи? — перевернул страницу боевого журнала особист.
— Да, эти.
— Как следует из журнала, вы также вели бой с танками и пехотой немцев. Чем это было вызвано? Немцы ворвались на станцию?
— Да. То есть нет — они не сразу ворвались! Батарея была передислоцирована по указанию заместителя начальника Особого отдела штаба армии старшего политрука Ждановича. Он предъявил мне свои полномочия и отдал соответствующий приказ.
— Письменный приказ?
— Вот он. Даже печать есть — все как положено! — ткнул рукой в документ зенитчик.
— А кто дал вам приказ на отступление? Старший политрук?
— Нет. Он уже погиб к этому времени. Обороной станции командовал капитан Ракутин — его Жданович назначил. Нам было приказано прикрыть отход эшелона с техникой и беженцами.
— Удалось?
— Да. Ушел этот эшелон и еще один — тот, что ближе к вечеру прибыл. Многих не вывезли — места не хватило. Но раненых погрузили почти всех. И всю технику.
— Какую технику?
— У группы старшего политрука были какие-то особенные немецкие танки — их и вывезли.
— Танки? — вопросительно приподнял бровь политрук.
— Ну, я сам только один видел… но говорили, что их несколько… Первым эшелоном и вывезли. А потом, когда уже стемнело и немцы отошли, капитан…
— Кто?
— Так Ракутин же! Он и приказал отступить, мол, задачу мы выполнили, надо выходить к своим.
— А сам он куда делся?
— Позавчера у нас бой был… на колонну немецкую нарвались, а там танки! Вот его и отрезало… да, так и не встретились мы больше…
ГЛАВА 1
Как фигово, когда болит голова… просто невыносимо! Гул какой-то в башке… Не встать толком и не повернуться. А надо. Надо пусть и не встать, но уж от этого места по-всякому уползти. Ничем хорошим это не кончится.
И так уже остается только удивляться тому, что какой-нибудь любопытный фриц не поинтересовался еще содержимым карманов и полевой сумки. Но очень может быть, что таковой фриц вскорости тут образуется. Прибудут сюда трофейщики какие-нибудь — и все…
Надо ползти, коли идти пока невозможно. И Ракутин полз… обдирая колени и локти, переваливаясь через какие-то бугорки…
Вперед! Все равно куда, лишь бы отсюда подальше. Чертов танк! Угораздило же его вывернуться откуда-то в самый неподходящий момент! А так все нормально складывалось!
И ведь до линии фронта почти уже дошли, пушки уже вовсю бахали, даже и ружейные выстрелы где-то раздавались… Рядом все! Один рывок! И вот в этот-то момент и появились немцы…
* * *
Приземистый гробообразный броневик вывернулся откуда-то сбоку и притормозил. По-видимому, его водитель совершенно не ожидал увидеть тут красноармейцев. Дорога-то была совсем ненаезженная, глухая, можно сказать. И не самая удобная для передвижения. Оттого ее и выбрали для отхода, по лесу грузовики не проехали бы. А как еще раненых нести? Слишком уж их много…
Так и шли, пробираясь узкими стежками-дорожками, хоронясь в лесной тиши (там, где она имелась). А имелось ее тут не так уж и много. Больше приходилось прятаться по всяким балочкам, изображая из себя разбитую автоколонну. Завидев самолет (а мог он тут быть только немецким), поджигали банки, набитые ветошью, щедро политой маслом и бензином. Бойцы падали на землю, изображая убитых и раненых.
Примитивно, конечно… но пока сходило с рук. Надо думать, у пилотов имелись задачи и поважнее.
Четыре грузовика, которые удалось взять со станции, были заполнены ранеными. К одному прицепили даже уцелевшую в последнем бою зенитку.
Две сотни бойцов — те, кто мог идти самостоятельно.
Зато с оружием проблем не было.
И так его имелось в достатке, да еще потроша попадавшиеся по пути остатки автоколонн, осматривая места недавних боев, набрали всего вдоволь. Хуже было с едой — ее-то как раз и не хватало. Воды — хоть залейся, а вот пожрать…
Плохо еще и то, что передвигаться приходилось урывками. Можно сказать — от куста к кусту. Сначала вперед уходила разведка, осматривая дорогу. Потом — рывок! И снова сидим…
Днем идти почти не удавалось, слишком уж велик был риск налететь на фрицев. А там — только свяжись! Мигом со всех сторон налетят — у них это хорошо организовано.
Шли вечером, когда реже летали самолеты, да и активность немцев слегка затихала (во всяком случае, хотелось на это надеяться…).
День, второй… пока все получалось неплохо. Правда, некоторую часть раненых пришлось-таки оставить у местных жителей — тряски в кузовах машин они не выдерживали. Остался и один из фельдшеров — надо же было кому-то смотреть за бойцами?
Зато на следующий день подобрали в небольшой роще сразу нескольких медиков — из числа войск НКВД. Те отсиживались в кустах после стычки с немецким патрулем. Отстреливаться медсестрам было не из чего, на всех имелся всего один наган с тремя патронами. Так что шансов выйти целыми из любого столкновения имелось ноль целых, фиг десятых.
Спасенные девушки, едва освоившись, тотчас же захлопотали около раненых, чем сняли изрядную головную боль у последнего оставшегося в отряде фельдшера.
* * *
Совершенно гражданский человек — работавший ранее в пристанционном медпункте, Трофим Иванович Граченко был совершенно ошарашен свалившимися на его голову заботами и хлопотами. Ракутин своей властью мобилизовал его на станции, когда сколачивал отряд для прорыва к своим. Единственный оставшийся в живых после боя, военфельдшер Ластовенко только руками разводил, растерянно оглядывая почти шесть десятков раненых бойцов. Он один мало что мог сделать. Не сильно спасали положение и четверо бойцов, которых капитан отправил ему в помощь. Выбирать не приходилось, и Алексей приказал бойцам перерыть всю станцию и отыскать хозяина пристанционного медпункта. Через полчаса того доставили на перрон, где капитан заканчивал формировать колонну.
— Что случилось, товарищ командир? — Слегка обалдевший пожилой дядька, увидев хоть какое-то начальство, обрадованно рванулся к Ракутину.
