— Вы кто?

— Фельдшер я… Граченко…

— Медпункт, — кивнул в сторону пристанционных построек Алексей, — ваш?

— Мой. Уж второй год как работаем.

— Вот и хорошо! Бойцы помогут вам взять все необходимое. Полчаса хватит?

— На что… Как полчаса?! Для чего?

— Вы мобилизованы в ряды Красной Армии. Как специалист военного профиля. Понятно?

— Но… я ведь невоеннообязанный… у меня ноги…

— Сейчас война, ограничения мирного времени признаны несостоятельными, — напирал Алексей. — Вам что — мои полномочия предъявить?

Что там были за полномочия, Граченко не знал, но внешний вид командира (частично обгоревшее обмундирование, плохо замытая кровь на обшлаге рукава, ободранное лицо и хрипловатый голос) к вдумчивому неторопливому общению не располагал. Да и творившаяся на станции кутерьма тоже никакого повода к веселью не предоставляла. Обстановка совершенно не обнадеживала, да и только что закончившийся бой (который фельдшер пересидел в погребе) тоже приятных впечатлений не оставил. И искушать судьбу лишний раз Граченко не стал.

— Как скажете, товарищ командир… Ну, хоть вещи-то свои я собрать могу?

— Еще полчаса! Бойцы вам помогут! Вопросы есть?

Таковых не оказалось.

И теперь фельдшер был несказанно рад неожиданной помощи — сам он буквально с ног валился! А появившиеся медсестры были все-таки гораздо более предпочтительнее неопытных в этом деле красноармейцев.

* * *

Только-только все стало налаживаться… Нельзя сказать, что появление бронетранспортера явилось такой уж совершенной неожиданностью и для бойцов Ракутина. Все-таки какой-никакой, пусть и не очень пока большой, а опыт столкновения с немцами у них уже имелся. Разумеется, никакой моментальной реакции на встречу с противником не произошло. Но хоть врассыпную пока никто не бросился — уже хорошо!

А вот первым открыл огонь все же стрелок бронетранспортера… И удачно выстрелил, надо сказать!

Пулеметная очередь прошила ближайший грузовик Патроны в ленте у фрица были не только обычными, зажигательные и трассирующие пули там тоже присутствовали. Грузовик вспыхнул — сразу весь. Видимо, одна из пуль пробила бензобак и зажгла вытекающее топливо.

Этим все успехи немца и ограничились — мелькнув над покатым бортом, внутрь бронетранспортера влетело сразу несколько фанат. Опомнившиеся бойцы одной не ограничились, просто не успели сообразить — бросали все сразу.

Ударившими взрывами машину качнуло на месте. Смолк пулемет, и над бронетранспортером поднялся легкий дымок.

Но, рыча двигателем и разбрасывая в стороны ошметки травы, вырвался откуда-то сзади танк Легкий. С малокалиберной скорострельной пушкой.

Которая тотчас же не преминула внести в ход боя и свой вклад — накренился набок второй грузовик Следующую очередь стрелок положил прямо по разбегавшимся бойцам — и тоже удачно, сразу несколько человек замерли на месте, бессильно обмякнув на выжженной солнцем траве.

А уже выползал на пригорок второй танк Слышались где-то позади отрывистые команды, надо полагать, там и пехота подтянулась…

— Танки жечь! — Капитан властно взмахнул рукой. — Пулеметчикам — позиции занять! Пехоту немецкую держать, скоро уже тут будут!

Легко сказать — жечь! Да только вот сделать это… не так уж чтобы и просто.

Первых бойцов, которые рванулись навстречу немцам, опрокинули пулеметные очереди — танкисты оказались далеко не новичками и хорошо понимали, какую опасность могут представлять близко подобравшиеся пехотинцы. И не собирались им таковой возможности предоставлять.

Оба танка развернулись чуть вбок, двинувшись вдоль линии боестолкновения. Стрелять по красноармейцам они вполне могли и так, а вот расстояние между собой и бойцами Ракутина они старались выдержать как можно более дальним. Безопаснее как-то не подпускать красноармейцев к себе вплотную… хватит ведь у них ума разбить бутылку с бензином о раскалившиеся жалюзи моторного отсека…

В этом был выигрыш немцев. Который, впрочем, так же быстро сменился и разочарованием. Ибо, повернув вбок, танки подставили свои борта единственному серьезному оружию отряда — скорострельной зенитке. На всеобщее счастье, пушку тащили во главе колонны, и танкисты ее попросту не успели заметить.

Зенитчики Ерихова (со всей батареи уцелело 13 человек) в очередной раз доказали свое высокое умение. Стоило только прозвучать первым выстрелам, как они тотчас же бросились к орудию.

Броня легкого танка и в лоб-то не является непреодолимой преградой для тридцатисемимиллиметрового снаряда, а уж в борт…

Так что наводчик первого танка недолго радовался своим точным выстрелам — здесь отыскались не менее умелые стрелки.

Получив в борт сразу два снаряда, первый танк запнулся на месте, а из распахнутых люков вырвались вверх языки огня.

Второй танк, уходя от внезапно появившейся угрозы, резко повернул вбок, ставя между собою и зенитчиками уцелевший пока грузовик Но удачно пущенный снаряд сорвал ему гусеницу, и бронированная машина замерла на месте, накренившись набок.

Тут бы его и добить! Увы… С грохотом вырвались со стороны немцев новые бронированные чудовища — не до подранка… Сделав еще несколько выстрелов, орудие умолкло — кончились снаряды. Удалось отбросить назад рванувшуюся вперед пехоту, заставить попятиться один танк… и все.

Горели грузовики — на этот раз по-настоящему, а не бутафорские банки и ведра с промасленной ветошью. Хотя, разумеется, и они тоже чего-то там добавили… Подожгли ли их немцы, или кто-то из отступающих бойцов запалил — теперь уже не так и важно. Важно то, что они оттягивали внимание противника на себя. Откуда-то оттуда стреляла и пушка — трассеры от снарядов явственно обозначили ее местоположение. Но горящие машины скрывали ее теперь от глаз танкистов.

Тащили на руках раненых бойцы, отступая в глубину проходящего рядом оврага. От быстрого разгрома спасало пока еще опасение немцев заработать артиллерийский снаряд прямо в лоб.

Черный дым от горящих машин застилал низину, укрывая от их глаз все происходящее. Молчание орудия вполне могло быть вызвано и тем, что артиллеристы попросту не видели целей. Дым — он не только немцам на руку. Да и к вечеру близко, солнца уже нет, видимость и без того — далеко не самая хорошая.

— Петряев! — Капитан повернулся к лежавшему рядом лейтенанту. — Со своим взводом — в прикрытие! Пулеметы вас поддержат. Главное — остановить танки. Хоть на несколько минут, пока основные силы не уйдут в овраг — туда техника не пройдет. Пехота без танков тоже особой прыти не проявляет, сам, поди, видел уже. Хоть на десяток минут их задержи — и можешь отходить! Ночь уже скоро — не пойдут они по следам. Немец ночью не воюет!

— Ясно, товарищ капитан! Сделаем!

Разобрав гранаты и бутылки с бензином, красноармейцы попрятались за многочисленными бугорками. Кто-то забрался в кювет, решив укрыться там.

Подхватив с земли автомат, Ракутин сделал несколько шагов, направляясь к автомашинам. Надо было проверить, успели ли вынести из них всех раненых?

Лязг гусениц! Алексей отпрыгнул в сторону, поднимая автомат.

Как смог подобраться сюда танк? Ведь не видно же почти ничего — даже если и не сквозь смотровую щель смотреть. Дым вокруг, да и ветра нет… все скапливается в низинке, застилая ее почти непроглядным облаком.

Но так или иначе — а танк шел вперед. И до грузовиков ему осталось всего немного — метров пятьдесят. Но вот и разгадка — около башни танка уселся немец и что-то кричит в открытый сбоку люк Вот они — глаза танка, этот фриц подсказывает танкистам дорогу! А следом ведь и другие пройти смогут — по следам головной машины.

И устроить на полянке кровавую кашу, намотав на гусеницы отступающих бойцов. Ракутин был реалистом и понимал, что застигнутая врасплох колонна не сможет оказать танкам должного сопротивления. Снарядов больше нет, окопов тоже…

Дернулся в руках автомат — танкового суфлера снесло с брони. И почти тотчас же танк крутанулся на месте, разворачивая башню в сторону капитана — услышали-таки фрицы!

«В сторону! Стрельнет же…»

Удар! Грохот, косо летящее куда-то вбок небо…

* * *

И вот теперь главная задача — уползти отсюда… как можно дальше уползти! Нельзя двигаться туда, куда отступили бойцы — в том направлении могут пойти немцы. Или не могут — в том смысле, что не до отступивших красноармейцев им сейчас. Не сунулись же фрицы в овраг?

Или сунулись, а пока я тут без сознания валялся, все и закончилось?

Алексея аж холодный пот пробил!

Да нет… на ночь-то глядя, в темный овраг лезть? Не все ж там такие уморехнутые?

А черт их знает… и такие там тоже могут быть…

Но тем не менее капитан, стиснув зубы, продолжал свое передвижение. На ноги не встать — тело, как чужое, совсем не слушается.

Вот еще десяток метров позади…

Совсем уже стемнело, когда он вполз под раскидистый куст. Тут уже не так опасно, издали, по крайней мере, не разглядят. Можно и передохнуть.

Ощупав свое тело, Ракутин убедился в отсутствии ранений. Крови вроде бы нигде и никакой нет… форма местами порвана, так это и понятно. Уцелела и полевая сумка, на ремне осталась кобура с «браунингом». Автомат… он где-то там — у сгоревших автомашин. Нет и вещмешка — тоже в машине остался. А стало быть — нет и скудных запасов. Там, правда, и было-то… пара сухарей да полбаночки трофейного мармелада — утром не доел, торопился. Хм, зря, значит, спешил.