— Постойте! — воскликнул Андрей. — Я не очень понял — что это значит: будет восстановлено в первоначальном виде?
Доктор закинул ногу на ногу и откинулся на спинку кресла. Подобное разъяснение доставляло ему удовольствие ввиду полной наивности слушателя. А то, что слушатель то бледнел, то краснел, мало его заботило.
— Объясняю популярно! — начал внушительно. — Представьте себе, что некий человек взял и заболел. Заболел по-настоящему, просто жутко заболел, хоть ложись и помирай!
— И что же? — не выдержал Андрей.
— Как — что? — удивился доктор. — Этого бедолагу забирают в обычную клиники и начинают там лечить. Лечат его лечат, и вдруг бац — залечили! Привет семье и обществу! Получите труп!
У Андрея мороз пошел по коже.
— Начинаются всякие там похороны, обычная в таких случаях суета, следуют жалобы со стороны родственников… — продолжил доктор, обозначая мимикой свое отношение к суете и к жалобам. — И вдруг! — Он внезапно прервал плавную речь, даже слегка привстал. — Представьте себе — вдруг этот больной через несколько дней является домой — живой и невредимый. Каково? — Он затрясся от сдерживаемого смеха. — Каково, я вас спрашиваю?
Андрей с изумлением смотрел неизвестно чему радующегося доктора. Или он чего-то пропустил в объяснениях, или у него от страха пропало чувство юмора.
Закончив смеяться и утерев глаза платочком, доктор разрешил возникшее недоразумение.
— Прошу извинить меня за некоторую, так сказать, фантазию. Такого, конечно же, никто не допустит. Нет, вы не так поняли! — вскинулся он. — Я имею в виду, что не допустят похорон и последующего воскрешения пациента. На самом деле тело умершего больного подвергнут дезинтеграции, а затем, пользуясь его структурным снимком, восстановят его в первоначальной кондиции, чтобы всё-таки вылечить и затем передать семье и обществу ко всеобщей и полной радости! Ну? Поняли теперь?
Услышанное было настолько неожиданным, что Андрей растерялся. Материализация, похороны, ожившие покойники, непонятное веселье не вполне адекватного доктора…
— То есть, если я правильно понял… — начал он, сам не зная, что хочет сказать.
Доктор насмешливо смотрел на него, словно бы предвкушая очередную глупость.
— … если я тут у вас помру, то вы меня воскресите?
Доктор умилился подобной наивности.
— Не воскресим! А материализуем! Чувствуете разницу? Мы воссоздадим ваше тело таким, каким оно было в момент его структурного сканирования. А вы при этом и помнить ничего не будете. Для вас не будет ни неудачного лечения, ни смерти. Да и зачем вам всё это знать? Ведь вам ещё жить и жить! Вон вы какой молодой.
«И в самом деле — зачем мне всё это? — подумал Андрей. — Чего я взялся расспрашивать?»
— Ладно, я всё понял. Где я должен расписаться?
— Вот это правильно! — воскликнул доктор. Он приподнялся и ткнул пальцем в то место, где нужно было поставить подпись.
Андрей взял ручку и, положив договор на колени, уверенно и размашисто расписался.
— Пожалуйста! — протянул листы эскулапу.
— Благодарю вас! — проговорил тот, чинно принимая документ. Поднёс к лицу и с величайшим вниманием стал рассматривать подпись. — За-ме-ча-тельно! — произнёс по слогам. — Значит так, — возвысил голос и обвёл жестом окружающую обстановку. — Это и есть ваша палата. Жить здесь будете один, но зато с комфортом. На процедуры и в столовую вас будут приглашать. Вечером можно посещать кинозал, парк тут есть, библиотека, в общем… все удовольствия! Вы будете иметь полную свободу передвижения, но я вас прошу сильно тут не разгуливать. Мы этого не приветствуем. Хотя, — он театрально прижал ладонь к сердцу, — воля ваша. Если хотите, можете гулять.
— Я не хочу, — поспешил заверить Андрей.
— У нас на каждом этаже есть пункт стационарной связи. Мы не разрешаем больным пользоваться мобильной связью, надеюсь, вы догадываетесь о причинах этого вынужденного ограничения. И ещё хочу предупредить: у всех телефонов в нашей клиники отключена видеосвязь. Но это сделано с умыслом, чтобы не расстраивать ваших родных. А ну как они увидят вашу кислую физиономию? Зачем им лишние переживания?
— Хорошо, — сдержанно ответил Андрей. Ему уже начал надоедать жизнерадостный доктор. — Я вас понял.
— Тогда, если вы не против, я забираю на хранение ваш телефон.
Андрей вытащил из внутреннего кармана свой «Sumsung» и протянул доктору. Тот небрежно сунул его в карман халата и направился к двери.
— Желаю скорейшего выздоровления!
— Спасибо, — пробормотал Андрей, задумчиво глядя ему вслед.
Его снова охватило тягостное чувство, какая-то тёмная мысль копошилась в глубине сознания. С минуту он прислушивался неизвестно к чему, а потом махнул рукой на все тревоги. Приблизился к кровати и с размаху сел, закачавшись на тугих пружинах. Сразу почувствовал тяжесть во всём теле. Поправил подушку и аккуратно лёг на бок. «А всё-таки я болен, — мелькнула мысль». Сердце тяжко стучало, разгоняя густеющую кровь. Он закрыл глаза, и его сразу понесло куда-то вдаль, в вязкую тьму.
Он проспал неожиданно долго. Вечером его с трудом растолкала медсестра, вознамерившаяся провести назначенные доктором процедуры.
«Отлично, — подумал Андрей, поднимаясь и мотая отяжелевшей головой. — Ради ужина будить не стали, а на процедуры — пожалуйте!»
Впрочем, он зря переживал: процедуры заняли ровно минуту: его попросили раздеться, а потом поместили в хитроумный каркас из трубочек с микроскопическими отверстиями. Из отверстий вылетели ледяные струи и ударили по заранее назначенным точкам на груди и на спине. Это было довольно жутко, но, к счастью, недолго. Замёрзнуть Андрей не успел. Струи быстро иссякли, его попросили выбраться из хитроумного сооружения и велели идти туда, откуда он пришёл. Вернувшись в палату, Андрей увидел на столике большущую пилюлю ярко-оранжевого цвета. Возможно, в цвете её заключалась какая-то психология, потому что пилюля так и просилась в рот. Андрей не стал противиться этому желанию, а просто взял пилюлю и забросил за щёку. Лекарство напоминало по вкусу шоколадную конфету. Он глянул на часы и широко зевнул. Заняться, в полном смысле, было нечем. А сон, как известно, лучшее средство истребления свободного времени. Он лёг в кровать и с головой укрылся невесомым синтетическим одеялом.
Глава 4. Приговор
На следующее утро его разбудили очень рано. Еще восьми не было, когда его бесцеремонно растолкали и препроводили в процедурную, где без особых церемоний втолкнули в уже знакомый каркас из тонких трубочек и повторно обстреляли лекарственными струями. Вернувшись в палату, Андрей обнаружил на столике поднос с завтраком — водянистую кашу в фарфоровой чашке, хлеб, масло и кофе. Как видно, питание больных не очень-то заботило администрацию. Тем не менее, Андрей довольно быстро управился с кашей и запил её сладким кофе. Лишь после этого он вспомнил, что ему следовало позвонить домой.
Трубку сняли после первого же сигнала.
— Алло! Лена? — воскликнул Андрей радостным голосом. — Это я, Андрей, ты слышишь меня? У меня всё хорошо! Скоро приеду домой!.. Когда? Дней через десять!.. Я постараюсь… ты же понимаешь, не всё зависит от меня… есть объективные обстоятельства… которые мы не в силах… врачи говорят, что через две недели буду дома!.. Это стопроцентно…
Андрей орал так, что проходившие мимо больные недовольно морщились. Но его это мало заботило. Две недели! — твердил он как присягу. Через две недели он обязательно вернётся домой. И всё пойдёт по-прежнему!.. Но в какой-то миг озарения он вдруг понял — что именно его так озадачило во время вчерашнего разговора с доктором. Поспешно направился в свою палату, чтобы там, в тишине и спокойствии, как следует обдумать своё поразительное открытие.
«Очень может быть, — сказал он себе, сидя на кровати и чувствуя пробегающий холодок в груди, — что я никогда уже не вернусь домой!» Мысль эта была настолько же поразительной, насколько верной. Всё очень просто. И как он сразу не сообразил? Тогда бы он не стал подписывать договор. Хотя, всё равно подписал бы. Выбора у него у него всё равно не было. Но его поразила обыденность произошедшего. Всё случилось как-то уж очень просто, будто речь шла о какой-нибудь безделице. Что ему сказал доктор? А он ясно сказал, что в случае смерти больного с его структурного снимка будет воссоздано новое тело, ничем не отличающееся от прежнего. Этого субъекта они вылечат и отпустят домой. Но при этом больной всё-таки умрет — тот, который обратился в клинику и которого они не смогли спасти! Он уйдёт в небытие. Сгинет навек. Станет прахом. И его не очень-то будет успокаивать осознание того, что вместо него будет жить другой человек, хотя и неотличимый для окружающих, но всё-таки другой — со своей неповторимой личностью, со своими чувствами и неведомой судьбой. При этом он даже не будет знать о том, что он однажды уже умер, что где-то в подвалах этой жуткой клиники покоится тело его двойника — того самого, по образу и подобию воссоздан он сам! Это открытие ошеломило Андрея. Хотя он и старался успокоить себя, резонно полагая, что с ним ничего такого не случится, но это мало помогало. Сама возможность такого исхода казалась ему чудовищной. И он всё думал и думал, пытаясь понять то, что было так легко и естественно для жизнерадостного доктора.