В этот раз командарм встретил Василия при полном параде. В мундире с многочисленными орденами и медалями. Оперуполномоченный даже не стал подниматься наверх, а подождал внизу.

— Ну как, договорились? — поинтересовался Илларион Павлович.

— А как же, — улыбнулся Василий. — Они вас проводят в Москву в лучшем виде. Я там человечка своего приставил. Он постарше в чине тех, кого за вами послали, так что присмотрит… Ну а уж в Москве, вы там сами разбирайтесь… — Командарм согласно кивнул, а Василий спокойно продолжал: — Только вот одолжение за одолжение. Вы ведь тут командовали?

— Да, — кивнул Илларион Павлович, не понимая, куда Василий клонит. — Я командовал этим вооруженным округом.

— Тогда наверняка в вашем хозяйстве был кто-то, кто знает, что тут и как. А то пока я сам свой груз искать буду… Да и с вашим «кадром» разобраться надо. Так вот, порекомендуйте специалиста, кто знает, что почем.

— Добре, — кивнул командарм. А потом, повернувшись, позвал: — Сергей Сергеевич.

Тут же на лестницу выскользнул низкорослый человечек в кожаном пиджаке, который явно был ему велик, и широких галифе. Маленькие круглые очечки хищно сверкали из-под низко надвинутой фуражки.

— Да, Илларион Павлович.

— Переходите под командование товарища…

— Кузьмина, — подсказал Василий.

— …Кузьмина, — повторил командарм, — поможете ему разобраться, что тут к чему, — а потом, повернувшись к Василию, объявил: — Вот товарищ Раткевич. Он у нас как раз всякими архивами занимался. Кроме того, он из местных, так что все легенды знает. Просветит…

В парадную дверь церкви постучали. Василий открыл засов. На пороге стояли Галкин и Белобородов.

— Вот, товарищ командарм, ваши телохранители, — кивнул в их сторону Василий. — Ну, а мы пойдем.

— А как же наш больной?

— Больной?

— Ну… нездоровый товарищ, — командарм явно не хотел говорить о мертвецах и называть вещи своими именами. Впрочем, это его право. У него и так проблем было выше крыши и добавлять еще одну — то бишь, прослыть сумасшедшим, — смысла никакого не имело. Ведь ни один энкаведешник не поверит в живых мертвецов, разве что работающий в Третьем отделе ГУГБ.

— Я чуть позже вернусь и за ним присмотрю, — сказал Василий. — Пусть пока лежит, отдыхает.

Командарм кивнул.

— Ну, всего.

Василий, не прощаясь, повернулся и направился на задний двор, где его ждали солдаты. Раткевич засеменил следом за ним. Однако не успели они пересечь церковь, как вся она содрогнулась, словно от страшного удара. Василий едва устоял на ногах. На мгновение ему показалось, что купол рухнет. Церковь устояла, только вот стало много светлее. Резко обернувшись, Василий так и застыл с открытым ртом. Части стены больше не было, не было ни комнат, где отсиживался командарм, ни маленького зала с двумя лестницами, зато в стене большого зала зияла здоровенная дыра, за которой дымилась огромная куча битого кирпича. Как говорится, прямое попадание. Где-то неподалеку еще пару раз рвануло.

— Живой? — поинтересовался оперуполномоченный, помогая Раткевичу подняться с пола.

— Да, вроде, не задело, — пробормотал тот, и только сейчас Василий понял, что этот человечек много старше, чем показалось ему в первый момент. Сергею Сергеевичу было, наверное, лет шестьдесят, не меньше. Приподнявшись, Раткевич оглянулся, увидел дыру, замер, а потом, вытянув палец в сторону груды обломков, дрожащим голосом поинтересовался: — А где?..

— Нет человека — нет проблем, — цинично заметил Василий.

— Но Илларион Павлович…

— Может, оно и к лучшему, — пробормотал Василий. — Так, по крайней мере, его во враги народа не запишут… Пойдемте, нам нельзя терять ни секунды, скоро тут будут немцы.

Конечно, быть может, стоило броситься назад, попытаться разобрать камни в поисках уцелевших. Правда, Василий глубоко сомневался, что кто-то там смог уцелеть. Разве что живой мертвец. К тому же и в самом деле стоило поторопиться.

Он уже собирался хорошенько тряхнуть товарища Раткевича и продолжить свой путь, как из темноты зала ему навстречу выскочил Вельтман. Мальчишка аж трясся от страха — зуб на зуб не попадал. Следом за ним появилось еще трое бойцов.

— Там стреляют…

Церковь вновь тряхнуло.

— И что?

— Одного из наших убило. Бьют они по переправе… Там вообще… — Мойша не договорил. Вместо этого громко всхлипнул, вытирая кулаком сопли и слезы.

— Подотрись, а то не красный боец, а сопля бродячая, — Василий повернулся к энкаведешникам. — Кто старший?

— Я, — выступил вперед один здоровяк. — Сержант Слушко.

— Вот что, сержант… — но договорить Василий не успел. Тряхнуло так, что с потолка посыпались камни.

«Глядишь, тут все обвалится, — подумал Василий. — А пока нужно отсюда выбираться. Раз немцы палят, то вряд ли в ближайший час в город войдут. Ну не станут же они по своим лупить, а раз так, то надо конца этого обстрела дождаться, архив запалить и ноги делать». О том, чтобы что-то вывезти из города, речи уже и не было.

— Тут есть где пальбу эту переждать? — обратился Василий к Раткевичу.

Но тот только потряс головой, словно не понимал, о чем идет речь.

— Я говорю, подвал здесь есть какой-нибудь?

— А как же, — сразу встрепенулся Сергей Сергеевич. — Вон там, — и он показал в дальний угол зала, туда, где валялся живой мертвец, пристреленный Василием.

— Хорошо. Пошли быстро, — кивнул оперуполномоченный. — Отсидимся, пока эта канонада не закончится.

И решительным шагом он направился в указанную сторону. Переступив через мертвое тело, он подошел к разломанной решетке, которая раньше преграждала путь в темную глубину. Сам проход был не таким уж широким, но в нем вполне могли разойтись двое. Вот только решетка Василию не понравилась, точнее, решетка была что надо — массивные, свареные между собой прутья, и замок большой, амбарный. А не понравилось то, что средние прутья были выгнуты наружу и раздвинуты. Это ж какую силищу надо иметь, чтобы такое сотворить?..

— Тю… а это кто? — остановился у трупа сержант.

— Сержант Слушко, сюда быстро! — приказал Василий. — Трупы будем исследовать, когда обстрел закончится. — А потом он еще раз взглянул в темный зев хода по ту сторону прутьев и повернулся к Раткевичу, который следовал за ним, словно собачка на поводке. — Посветить чем есть?

— Там несколько ламп и факелы, справа в нише.

Василий потянулся во тьму. В самом деле, справа от входа в стене была ниша, в которой лежало несколько заготовленных факелов и стояли две керосиновые лампы.

— Отлично… Давайте туда быстро.

Солдаты один за другим пролезли через дыру в решетке. Василий был последним. Он едва успел нырнуть в узкий подземный проход, когда на то место, где он только что стоял, с потолка рухнул огромный камень. «А ведь прибил бы», — пронеслось в голове Василия. Но сейчас не время было задумываться о превратностях судьбы.

Когда Василий проскользнул в подземный коридор, Слушко, шедший впереди всех, уже зажег одну из ламп.

— Тут ход вниз, лестница какая-то…

— Ты не болтай, а ногами шевели, — прикрикнул на него Василий, едва устояв на ногах после нового взрыва. Нашарив в нише одну из ламп, он спросил у Сергея Сергеевича:

— Спички есть?

Тот протянул коробок. Василий попытался зажечь спичку, но удалось ему это только с третьей попытки. От взрывов казалось, что каменная кладка вокруг ходит ходуном.

— Эко кучно лупят, — заметил один из энкаведешников. — Суки фашистские.

— Пошли, пошли, — подтолкнул его в спину Василий. — Нечего тут толпиться.

— А как завалит выход… — начал было другой.

— Не каркай…

— Разговорчики!

— Осторожно, товарищ командир, тут ступеньки…

Небольшая лестница… а потом потолок словно бы обрушился на Василия.

Глава 2

Из воспоминаний Григория Арсеньевича Фредерикса

(Начало)

Но туманы уже по росе плелись,

Град прошел по полям и мечтам, —

Для того, чтобы тучи рассеялись

Парень нужен был именно там.

В. Высоцкий. «Бросьте скуку, как корку арбузную…»

(Данная рукопись, которую можно было бы озаглавить как «Мемуары барона Фредерикса», была обнаружена экспедицией 2155 года в руинах древнего города на обратной стороне Луны. Сочинение само по себе очень объемно, поэтому в данной книге мы приводим лишь фрагменты рукописи, касающиеся событий 1941–1942 годов.)


В то время у меня было множество поводов для беспокойства.

Во-первых, Катерина. Отношения с ней у меня по-прежнему напряженные, за время нашего путешествия, а путь из южной части Тихого океана до Марселя, а потом до Берлина занял почти три месяца, она так и не простила мне хладнокровное убийство Кима и двух других полярников. Я уже несколько раз пытался объяснить ей причины своего поступка. Нет, я не собирался переходить на сторону противника, но, отлично понимая, что бежать необходимо, я позволил себе решить судьбу своих спутников, пусть данное решение и легло тяжкой ношей на мои плечи, испортив отношения с единственным человеком, на которого я мог положиться в данной ситуации, — с Катериной. Однако постараюсь изложить свои соображения относительно этого убийства. Итак, предположим, что я оставил бы их в живых, и они попали бы в застенки немецкой машины. Идейные, они никогда не перешли бы на сторону противника, к тому же под пытками могли рассказать лишнее. Господин Вилигут и так видел лодку слуг Ктулху. Он знал, откуда мы бежали, и если я был уверен, что фашисты не тронут и волоска на моей голове, а тем более станут всячески оберегать Катерину, то судьбы полярников были под вопросом. Любой из них мог начать говорить, выдав врагам нашей страны лишнюю информацию. А если бы я бежал без них, то они бы, без сомнения, погибли. И то, что, бежав, мы с Катериной выполняли волю Великого Ктулху, ничуть не сказалось бы на поведении его слуг. В свое время нам ясно было дано понять, что в случае неповиновения или попытки побега смерть остальных — по сути своей, заложников — будет ужасна. А пребывание в Р'льехе лишь убедило меня в этом. Выходит, что я как гуманист спас людей от ужасной смерти. Хотя имел ли я моральное право так поступать? Быть может, стоило предоставить решать Судьбе… Но и в том, и в другом случае я оказывался в проигрыше.

И еще… Обходительность и вежливость немцев покорила Катерину. Это просто ужасно. За их масками она не видит истинного лица нацизма. Особенно опасен в этом плане даже не Вилигут, а его ученик Эрнст Рюдигер. Если честно, то я и сам не встречал более обходительного и галантного кавалера. К тому же Катерина отлично помнит все те зверства, через которые ей пришлось пройти в застенках НКВД. Ведь я вытащил ее из расстрельной камеры, а это само по себе говорит о многом. И все же надеюсь, что у нее хватит благоразумия.

(Часть текста в рукописи зачеркнута.)

Во-вторых, представить не могу, как выпутаться из создавшегося положения. Мне ведь нужно быть в России, а не в Германии. Но каким образом это осуществить, понятия не имею. Тем более, что при побеге выбора у меня не было. Или немцы, или…

(Часть текста в рукописи зачеркнута.)

Впрочем, должен сознаться, что мне у фашистов понравилось. В отличие от моих соотечественников, немецкий народ помнит и чтит свои корни. Повсюду чистота, порядок, и хотя в прошлом я не раз слышал о противостоянии различных ведомств Рейха, ничего подобного в реальности я не заметил. Хотя, быть может, мое знакомство с военной машиной Германии слишком поверхностно. Быть может, если копнуть поглубже, то обнаружится та самая гниль, о которой ныне с пеной у рта кричат советские пропагандисты. В те же дни у меня не было никаких причин подозревать что-либо подобное.

И третья причина для беспокойства — Василий. У меня не было с ним связи, и я очень переживал за судьбу этого молодого человека. Война полна всяческих превратностей и случайностей. А то, что его начальник Шлиман в случае чего будет спасать лишь собственную шкуру, не оставляет никаких сомнений. К тому же Красная Армия, неся страшные потери, отступала, а точнее, бежала под ударами стального немецкого кулака, и погибнуть в этом водовороте ничего не стоило.

Тем не менее, мне ничего не оставалось, как молча сносить укоризненные взгляды Катерины и вести задушевные беседы с Карлом Вилигутом. Кстати, оказалось, что он большой знаток истории, причем истинной Истории. Мы много говорили с ним о Гоцларе, и он ни разу не упомянул о гауптштурмфюрере Хеке. Карл считал себя наследником древней линии арийских королей. Он даже показывал мне свой герб и фамильную печать. Должен сказать, что тут у меня возникли сомнения: в свое время, получив дар ощущать присутствие магических сил, я без сомнения мог сказать, что Вилигут отчасти прав. И в гербе его рода, и в рисунке печати имелся некий неуловимый мистический элемент. В наши времена не умеют чертить подобных узоров, не могут вплести нить колдовства в полотно повседневной реальности.

Еще Вилигут утверждал, что его корона хранится в Гоцларе, а меч — под могильным камнем в Стейнамаре. Насчет меча не знаю, а местоположение короны еще тогда вызвало у меня большие сомнения. Если это и в самом деле так, то Ми-го, ныне правящие в древнем городе, наверняка завладели ею. И потребуется большая армия, чтобы захватить город. Опираясь на видения своей родовой памяти, Вилигут описывал религиозные практики, военную организацию и законы древних германцев в терминах, очень близких ранним откровениям Гвидо фон Листа. [Гвидо фон Лист (1848–1919) — австрийский поэт, рунолог и оккультист, основатель арманизма. В конце 70–80 годов фон Лист познакомился с учением набиравшего силу теософского движения, с публикациями по индийскому оккультизму, с работами Блаватской и Ницше, произведшими на него большое впечатление. Их идеи, вкупе с германской мифологией и фольклором, и стали основными источниками вдохновения и творчества фон Листа. Руны всегда были главным мистико-магическим инструментом фон Листа. Руны позволяли ему исследовать древние символы и изображения, трактовать древние песни, разрабатывать мистические концепции.] Кроме того, Вилигут утверждал, что Библия изначально была написана арийцами. Он проводил параллели между нею и ирминистской религией, где во главе пантеона стоял бог Крист, отличавшейся от культа Вотана и во многом противоположной ему. По его словам, иудеи всего лишь заимствовали Христа у арийцев и, толкуя по-своему священные события, превратили его в Спасителя. Тут я был с ним совершенно не согласен. Порой мы долго и горячо спорили, но Вилигут всякий раз побеждал, поскольку я не мог привести наиболее значимые, известные мне факты. Хотя ныне мне кажется, что этот прохиндей подозревал, что мне известно много больше того, о чем я смел говорить, а посему, вызывая меня на откровенный разговор под бутылочку шнапса, надеялся узнать много больше, чем я хотел рассказать. И порой это ему почти удавалось. Помню, как-то я случайно оговорился, что знаю об участии гауптштурмфюрера Хека в поисках Гоцлара, а потом мне стоило больших усилий сменить тему разговора.

Особую же роль в истории далекого прошлого Вилигут приписывал своим предкам. Вилигуты, а точнее, Вилиготис, по словам Карла, вели свой род от союза богов воздуха, то есть детей Йог-Сотота и Ньярлатотепа, и богов воды — Дагона и иже с ними. Тут было одно спорное место, где я едва не прижал старого хитреца. Скрывать то, что я знаком с мифами Ктулху и даже читал «Некрономикон», никакого смысла не было, поэтому я, ничуть не сомневаясь, поинтересовался, как можно себе представить совокупление Ньярлатотепа и человека, ведь, согласно большинству древних книг, он — бесформенное воплощение Хаоса, нечто бурлящее, постоянно меняющееся. Однако Вилигут ничуть не удивился моему вопросу. В ответ он достал один свиток (насколько я мог судить, это были древнеегипетские иероглифы) и прочитал мне историю о явлении Ньярлатотепа народу в Древнем Египте. Тогда этот бог в образе человека прекрасной внешности — «истинного фараона» — пришел к людям из пустыни (и феллахи пали ниц, завидев его) и предвещал десять казней египетских. Что же до его потомства, то, согласно изысканиям немецких историков, еще в древние времена боги пытались создать следующую ступень цивилизации — сверхчеловека. Именно такими должны были стать потомки богов, но то ли что-то пошло не так, то ли продукт получился не той чистоты… В общем, опыт не удался. Тем не менее, согласно расовой теории, именно арийцы стояли на ступени цивилизации чуть выше остального человечества. Кроме того, Вилигут был совершенно уверен в том, что, доведись ему повторить данный эксперимент, он при помощи современной науки, безусловно, добился бы положительного результата. Тогда я еще не подозревал, насколько далеко распространяются его замыслы… Но вернемся к предкам Вилигута. Когда Карл Великий преследовал язычников по всей Германии, предкам Вилигута удалось бежать на острова Рагос, а оттуда в Центральную Россию. Конечной целью их бегства было возвращение в Гоцлар, но слишком велики были расстояния и слишком много земель враждебных племен и народов отделяло их от колыбели. Я несколько раз пытался выяснить, как же получилось так, что династия, зародившаяся в Гоцларе, оказалась в Европе, но Карл всякий раз уходил от ответа на данный вопрос, пропуская несколько тысячелетий истории. Судя по его намекам и интонациям, я предположил, что он знает ответ на этот вопрос, но по той или иной причине не хочет рассказывать. Так вот, оказавшись в Центральной России, Вилигуты основали город Вильму, который довольно долго существовал как столица империи готов, чье мирное существование постоянно нарушалось вторжениями русских и христиан. А в начале XIII века его семья, скрываясь от католичества, была вынуждена бежать в Венгрию…

В целом, беседы с Вилигутом напоминали мне сложные шахматные партии, где порой ставкой в игре могла оказаться жизнь. В то время мне так казалось, ведь я не знал ни о личном приказе Гиммлера, ни о той роли, что приготовили для меня нацисты. Единственным моим желанием в то время было как можно скорее попасть в Германию, а оттуда в Россию. Но не стану забегать вперед.

(Несколько страниц в рукописи отсутствует).

В Берлин мы прибыли на поезде поздним вечером. Я давно уже хотел побывать в этом городе и сравнить достижения фашистского монументализма со сталинским стилем. Однако города я так и не увидел. Мы прибыли на Центральный вокзал, где нас посадили в машину, и мы помчались в Вевельсбург — истинный оплот нацистской идеологии. Раньше этот замок предназначался для обучения офицеров вермахта, но уже несколько лет как утратил эту роль, превратившись в своего рода оккультный храм, где не только жили мистики и идеологи нацизма, но и располагался мавзолей, который называли Страной мертвых. Там, в специальных урнах, хранился прах высших офицеров СС и горел вечный огонь. История же самого замка довольно занятна. Существовала древняя легенда о том, что одному из пастухов Вестфалии явилось видение «битвы у березы», в котором огромная армия с Востока была окончательно разбита Западом. Быть может, именно поэтому замок сверху напоминал наконечник стрелы, угрожающе нацеленный на Запад. Вилигут сам в свое время раструбил об этой легенде на весь мир, добавив, что Вевельсбург станет истинным бастионом, о который разобьется «нашествие новых гуннов».