Александр Мазин

Мастер Исхода

Очень короткое вступление от автора

Некоторые мои читатели были весьма огорчены финалом романа «Утро Судного Дня». Мол, ничего не понятно. Точки над «и» не расставлены. Научные корни волшебства не объявлены, и источник безобразий не представлен читателю, препарированный, разложенный по полочкам и сопровождаемый подробной инструкцией: что, зачем и откуда.

Претензия справедливая. Тем более что сам я всегда требую от своих авторов аналогичного. И не устаю повторять: все, что очевидно автору, далеко не всегда очевидно читателю. Тем более что он, то есть вы, уважаемый читатель, и не обязаны разгадывать ребусы, поскольку приобрели мою книгу не для развития ума, а исключительно развлечения ради.

В оправдание свое могу сказать только одно. Я — писатель эпохи докомпьютерных игр и не привык представлять волшебство как функцию от эффективности использования маны. И прагматичный подход виртуального игрового мира мне не то чтобы чужд (было время, и сам я славно поиграл в «игрушки»), но математическая предопределенность везде и во всём… Не верю!

В жизни так не бывает. А поскольку я, как уже сказано выше, отношусь к писателям «старой» школы фантастики, то жизненная достоверность для меня очень важна. Потому в фантастике для меня важнее всего Чудо. То, что не объясняется, а случается. Сродни тем маленьким чудесам, которые происходят в настоящей жизни с каждым из нас и время от времени дают каждому почувствовать, что строго детерминированный условный мир социума (прошу простить за наукообразие) — это только видимая поверхность океана жизни. И в жизни, и в литературе есть вещи и понятия, о которых писать нельзя, потому что слова убьют суть. Я могу только намекнуть… Как и сделал это в книге «Утро Судного дня». Показав Пса вместо Хозяина и представив читателю самому домысливать, каким может быть Хозяин у такого Пса.

Это, на мой взгляд, и есть то недосказанное, что может помочь поднять нечто, возможно и не имеющее отношения к конкретной книге, однако крайне важное для развития собственно понимания.

Но это, так сказать, сверхзадача. И если большинство моих читателей хотят получать ответы на вопросы, они в своем праве. И я, уважая это право, готов вывести из тени многое из того, что осталось в сумерках «Утра Судного Дня». Здесь, в этой книге.

Хотя должен предупредить, что книга, которую вы держите в руках, прямого отношения к дилогии «Хранителей равновесия» не имеет. Это совершенно независимый научно-фантастический приключенческий роман с еще не известным вам, читатель, но довольно симпатичным и весьма крутым героем, Мастером Исхода Владимиром Воронцовым по прозвищу Гризли.

Глава первая

Маугли

Сначала было солнце. Било прямо в глаза. Потом солнце пропало, потому что на мое лицо легла тень кошачьей морды. На морде имелась пасть, в которую без особого труда можно было бы запихнуть голову. Хотя нет, голову — вряд ли. Клыки помешали бы. Да и не хотелось ее туда запихивать — пахло из пасти мерзко.

Я зажмурился. Пасть исчезла, вонь — нет.

«Значит, это не бред», — подумал я.

Нечто, напоминающее мокрую терку для овощей, проехалось по физиономии. Я осторожно приоткрыл один глаз — и увидел красный язык, похожий на кусок поношенного красного войлока. Язык шлепнул меня по щеке: точно, та самая мокрая терка.

Тут я вспомнил, что у меня есть руки, и отважно отпихнул клыкастую морду.

Морда исчезла, и целую секунду я лежал спокойно, только щурился от слишком яркого света.

Секунда кончилась, и меня снова лизнули. Лизнули в…

В общем, с другого конца туловища.

Это меня настолько взбодрило, что я моментально сел.

Здоровенная длинная гладкая кошка лениво потянулась и фыркнула. Глаза у кошки были узкие, желтые и очень умные.

«Естественно, — подумал я. — Модифицированная пантера. Продукт генной инженерии и селекции. Разумность — 0,7 по стандартной шкале. На одну десятую выше, чем у среднего потомственного безработного с Земли-Исходной».

Хрустально-прозрачное стекло моего сознания начало заполняться разноцветной мозаикой. Память восстанавливалась, и это было приятно.

Я упругим движением поднялся. Тело слушалось вполне удовлетворительно. Отличное тело. Мне снова восемнадцать. Или около того. Впрочем, до Исхода мое тело было не хуже. Лучше. Но это — дело поправимое. Пара дней — и организм будет в тонусе. Вот с Даром — сложнее. Но не будем о грустном. Итак, куда мы вышли?

Я огляделся.

Приятное местечко. Вокруг — лес. Нормальный лес: листва зеленая, цветы разноцветные, птички поют. Небо синее, облака пушистые, воздух теплый. Даже очень теплый. Градусов тридцать пять — сорок. Откуда-то издалека доносился мерный гул. Прибой, что ли? Ладно, потом разберемся.

— Как дела, Лакомка? — спросил я. — Как прошел Исход? — И громко, с удовольствием засмеялся.

Приятно чувствовать себя живым. Особенно приятно, если понимаешь, что могло быть и иначе.

В ответ на мой смех справа раздался жалобный клекот. Я повернул голову и поглядел на ворох сизых перьев, бесформенной кучей громоздящийся на траве.

Пантера тоже покосилась на неопрятную кучу, потянулась лениво — под пепельно-серой, с черными разводами атласной шкурой перекатились тугие бугры мышц — и потрогала кучу передней лапой.

Куча вновь издала жалобный клекот, зашевелилась и превратилась во взъерошенную лысоголовую птицу. Птица растопырила крылья, зашипела, щелкнула изогнутым клювом и заковыляла в сторону. Пантера еще раз фыркнула, оглянулась на меня, мяукнула басом и исчезла между деревьев.

Я последовал за ней, потому что уже знал: надо отыскать четвертого члена команды. Память быстро восстанавливалась. Так и должно быть. Тело и память Мастера после броска приходят в норму минут за двадцать. У пантеры — значительно быстрее. Естественно. Кто-то же должен нас, беспомощных, защищать.

Четвертый член нашей команды обнаружился неподалеку. Горбатая спина, покрытая жесткой щетиной цвета дымчатой стали, была на уровне моего плеча, даже когда он лежал. Он повернул ко мне массивную голову: карие печальные глаза, потерявшиеся в шерсти под могучим выступом лба, укоризненно посмотрели на меня.

— Потерпи, Мишок, — ласково сказал я. — Сейчас отпустит. — И почесал мохнатое надбровье.

Я знал, что из нас четверых Мишка перенес Исход тяжелее всех.

Лакомка негромко мяукнула и вопросительно поглядела на меня.

Я кивнул: иди, я присмотрю пока.

Миг — и моей красавицы уже нет. За завтраком отправилась. Очень скоро мы все почувствуем дьявольский голод. Как всегда после Исхода.

Мы — это моя верная багира Лакомка, могучий (полтонны с хвостиком боевого веса) балу с незамысловатым именем Мишка и я сам, голый, как и положено, лягушонок маугли ста десяти килограммов весом, семи пядей во лбу, непревзойденный боец Владимир Воронцов по прозвищу Гризли. Эмпат, телепат, логик-интуитив, а главное — превосходно вымуштрованный Мастерами двух Земель великолепный Мастер Исхода.

Но это — в прошлом. И, возможно, в будущем. Если мне удастся протянуть год-другой. А сейчас я всего лишь голый мускулистый паренек с генетически уплотненной костной и мышечной тканью, но начисто лишенный каких-либо сверхъестественных свойств. Так что любой из членов моей команды даст мне триста очков вперед в плане выживания.

К счастью, все они меня очень любят и не дадут пропасть зазря. Во всяком случае — постараются.

Ах, да! Совсем забыл представить госпожу Марфу. Вот она, родная, притащилась, волоча по траве трехметровые крылья, вскарабкалась, цепляясь когтями, на Мишкину спину и уселась там с очень недовольным видом. Госпожа Марфа. Безобразная помесь кондора, ворона, альбатроса, дикого гуся и еще черт знает кого, Госпожа Уродина, самолично выращенная и выпестованная мной из еще более безобразного птенца. Наш непревзойденный разведчик и потрясающей образчик жуткой неряхи и лентяйки. Прошу любить и жаловать. Но предупреждаю: характер у нее неважный.

Совсем близко раздался пронзительный писк и знакомое рычание. Лакомка.

Точно, она. Через полминуты из кустов показался знакомый хвост, а затем и все остальные два с четвертью метра. Лакомка приволокла ящерицу. Солидную, килограммов на шестьдесят. Ящерица еще трепыхалась, когда когтистая лапа прошлась по ее спине, превратив радужную шкуру в несколько узких длинных ремней. Еще несколько движений — и рядом с «ремнями» лег аккуратно отделенный пучок белых сухожилий. Лакомка знает, что мне может понадобиться, а ее когти — лучшие разделочные ножи, какие я когда-либо видел.

Марфа соскочила с «насеста» и вразвалочку двинулась к туше. Лакомка вроде бы не обращала на нее внимания, так что глупая птица сунулась отхватить кусочек добычи… И тут же схлопотала леща.

Лакомка тем временем очень аккуратно отделила кусок «филейки», килограмма на три, осторожно взяла его зубами и положила перед Мишкиной мордой.

Мишка немного оживился, приподнял голову, шевельнул ноздрями, лизнул влажное мясо, и… Щелк! Мяса нет.

С довольным урчанием огромная медвежья туша пришла в движение и неторопливо поднялась на ноги. Есть только одно зрелище, которое кажется мне более внушительным, чем Мишка, стоящий на четырех лапах. Это Мишка, стоящий на двух лапах. Полутонный модифицированный гибрид гризли и белого медведя — это наша главная ударная сила. Тем не менее он добряк, мой Мишка. И умница. И среди его многочисленных достоинств и полезных свойств числится способность моментально опознавать любой яд. Если Мишка мясо скушал, значит, и нам оно не повредит.

Лакомка одним прыжком оказалась возле свой добычи, взмахом лапы вырвала печень и метнула ее мне. Я поймал деликатес. Любит меня моя кошечка, ничего не скажешь. Конечно, я предпочитаю жареное мясо. А еще лучше — хорошо приготовленное мясо. Но в данном случае…

Марфа стремглав кинулась к туше и зарылась головой во внутренности. На редкость неопрятная особа. То ли дело Лакомка. Проглотила кусок-другой — и снова на охоту.

Мимо меня неторопливо прошествовал Мишка. Обнюхал распотрошенную тушу, подцепил когтем… Только кости захрустели. Минута — и от ящерицы осталось кровавое пятно и кучка внутренностей, которые жадно, давясь, заглатывала Марфа.

Мишка облизнулся и поглядел на меня.

— Ты же ее знаешь, — сказал я. — Скоро будет добавка.

Мишка очень большой и очень сильный. Поэтому кушает он много. Суточная норма — килограммов пятьдесят. Мяса. Конечно, он может есть и многое другое: рыбу, коренья, орехи… Но мясо предпочитает.

Его я тоже вынянчил из молочного детеныша, как и Лакомку. И они оба любят меня. Иначе я не смог бы взять их с собой. Мастер Исхода уводит с собой только тех, кто его искренне любит и безгранично ему доверяет. Мишка, Лакомка и Марфа. Пока только трое. Когда-нибудь, лет через двести, может быть, если доживу, я стану Пророком. И тогда за мной пойдут сотни и тысячи… Но пока мне сорок объективных лет и я не Пророк, а обычный Спасатель. И задача у меня другая. Срочная помощь колонистам, которые угодили в серьезные неприятности. Здешние — угодили в них по горлышко. А может, и по макушку. Я это выясню. Непременно. Для этого меня и готовили.

* * *

Итак, зовут меня Владимир Воронцов, и родился я в теократии Центральная Сибирь на планете, которая называется Земля, но отстоит от Земли-Исходной почти на сотню парсеков. То есть будь на моей родной планете некий супертелескоп, позволяющий увидеть ту, Первую Землю, то можно было бы наблюдать, как Император всея Руси Александр Первый побивает Императора Франции Наполеона Бонапарта.


На нашей Земле французов практически нет. Есть русские, китайцы, монголы, тысяч двести японцев… Центральная Сибирь — не единственное государство на планете, но на нашем континенте других нет. У нас смешанное теократическое правительство, и с другими государствами мы — в мире.

Как только выяснилось, что Бог оставил людям лазейку, позволяющую избежать запланированной телесной смерти, воинственность человечества существенно снизилась. Не говоря уже о том, что проблем с жизненным пространством тоже больше нет.

Потому что есть Дар. И есть Исход.

И теперь главное, что отделяет одних людей от других, это не благородство происхождения, не богатство и не власть. Всё, что может человек унести с собой в Исход, это он сам. И его знания, разумеется. И Дар. Если он есть. Вот почему люди теперь делятся на Одаренных и обычных.

Обычные же люди разделяются на тех, кто способен уйти в Исход вслед за своим Пророком, и на тех, кому придется, состарившись, уйти в небытие согласно своей вере или безверию.

У нас, в Центральной Сибири, последних почти нет. Все мы — либо дети Исхода, либо дети тех, кто совершил Исход. Либо — Одаренные. Я, уроженец Центральной Сибири, Владимир Воронцов по прозвищу Гризли, — Одаренный. И Дар мой — высший из возможных.

Дар стоил мне счастливого детства и беззаботной юности. Такова судьба всех Одаренных. Но она того стоит.

Глава вторая

Мастер Исхода

Случилось это в середине двадцать первого века. В те времена, когда всё человечество еще теснилось на поверхности единственной Земли. Точной даты события не знает никто.

Но рассказывают следующее.

Некий монах явился к Самому Главному Лицу тогдашнего Китая и объявил, что он точно знает, как попасть в Небесное Царство. Более того, готов отвести туда всех, кто желает за ним следовать.

Главному Лицу было не до Небесных Царств. У него были более скромные интересы: расширить пределы своей Поднебесной державы. Желательно — на всю поверхность планеты.

Единоличный повелитель трети земного населения собирался показать остальным двум третям кузькину мать.

Чем глянулся Лицу ничтожный монах — сказать трудно. Может, попросил за него кто-то из приближенных. Так или иначе, но монаха не арестовали. Более того — даже позволили обзавестись парой сотен приверженцев — ничтожная капля в двухмиллиардном океане населения Китая. Называлась новая секта не слишком оригинально. «Небесные врата».

Уж не знаю как, не исключено, что благодаря той же руке, что провела монаха в Первому Лицу, но спустя год монах появился в одном из инфопорталов галосети.

Завтра я ухожу в лучший мир, заявил монах. Беру с собой всех, что пожелает. Жду там-то и там-то. Добро пожаловать.

И не обманул.

На следующий день, при большом стечении народа, на глазах у представителей массмедиа и тысяч зевак монах взял да и исчез. Совсем. Был — и нету. И вместе с ним канули в ничто еще четверо приверженцев. Прочие — к немалому своему разочарованию — остались.

Сюжет, естественно, передали по гало, но отзвука он не имел. Подумаешь — еще один фокусник. Тем более — в Китае.

Землю тогда интересовали куда более актуальные вещи. Например — экологические катастрофы, захлестнувшие планету и заставившие забыть о так победоносно начавшемся наступлении на космос. И о генетических революциях.

Все это называлось феноменом спонтанной деструкции, или, по-простому — Ифритом. [Желающих узнать об Ифрите подробнее отсылаю к моей книге «Время перемен».] На фоне гибели сотен тысяч людей исчезновение какого-то монаха не взволновало даже любителей экзотики. Если бы монах вернулся, возможно, к нему бы проявили интерес. Но он не вернулся. Может, не пожелал. А может, его слопал какой-нибудь тигр. Вряд ли монах знал, что там, куда он уходит, могут водиться тигры.

Правда, в Китае у монаха остались последователи. «Небесные врата» просуществуют еще несколько десятилетий и прекратят свое существование после того, как последний лидер секты вступит в контакт с отцом первого Мастера Исхода Владимиром Гривой.

Шли годы. Ситуация на Земле-Исходной всё ухудшалась. Освоение ближнего космоса было полностью закрыто. С каждым годом крепли позиции теологов, утверждавших, что Бог создал для людей именно Землю, а не Венеру с Сатурном. Поэтому нечего человеку соваться туда, куда ему соваться не положено. За последнюю попытку проникнуть в Солнечную систему, «ифрит» отомстил так жестоко, что у остальных напрочь отбило желание экспериментировать. Нет, никто не умер. Но два миллиарда китайцев (полет был их затеей) навсегда утратили способность понимать человеческую речь. Примерно так же Бог обошелся со строителями Вавилонской башни.

Все правильно. Земля — для людей. Прочее — нет.

Однако Тот, Кто повелел людям плодиться и размножаться, позаботился о том, чтобы человечеству хватило места для обитания.

Земля оказалась не одна. Земель оказалось много.

Но об этом люди узнали немного позже.

* * *

— Марфа, — позвал я. — Слетай, погляди, где мы.

Марфа одарила меня мрачным взглядом, но послушалась: вылезла на солнышко, расправила крылья и с оглушительным хлопаньем взмыла над полянкой.

Полет ее был недолог. Не успела моя орлица набрать высоту, как откуда-то сбоку вынырнули две треугольные тени поменьше и устремились к Марфе, словно пара тактических ракет — на неопознанный модуль.

Марфа боя не приняла: сложила крылья и камнем рухнула вниз: под нашу защиту.

Наглые преследователи не отстали: завертелись над нами, издавая отвратительные звуки: нечто среднее между вороньим карканьем и писком придавленной крысы. Время от времени они проносились на бреющем прямо над нашими головами. Летали они так быстро и так часто хлопали крыльями (очень похоже на летучих мышей), что я не разглядел толком, что за твари. Зато обратил внимание: птичья мелочь, жизнерадостно звеневшая вокруг, внезапно примолкла. Лакомка вскочила и яростно зарычала. Я поступил проще: поднял камень и, улучив момент, метнул в пикирующую тварь. Попал, к моему собственному удивлению.

Тварь шмякнулась прямо к моим ногам. Лакомка тут же прижала ее лапой, но в этом не было необходимости: тварь даже и не пробовала взлететь — только слабо подергивалась.

Вторая тут же набрала высоту и смылась.

Я поднял свою добычу за перепончатое крыло. Надо же — птеродактиль! Небольшой, размером с крупного орла, покрытый нежно-голубоватой шерстью снизу и темно-зеленой — сверху. Длинная пасть усеяна мелкими зубами, на лапах — вполне приличные когти.

Осмелевшая Марфа просунула голову и попыталась клюнуть поверженного врага.

— Кыш, трусиха! — сказал я.

Марфа обиделась и отошла. Я опустил птеродактиля на травку. Что-то мне в нем не нравилось. Что-то было не так. Что?

Я задумался. Мои звери мне не мешали. Зато снова оживились птицы. Вот! Вот оно! Я внезапно понял, что мне не нравится. Птицы. И птеродактиль. Вместе! О таком я никогда не слышал, зато слышал о совсем обратном: эволюционные слои никогда не пересекаются. Или по планете бродят динозавры, или ее фауна состоит из зверей и птиц. Почему — неизвестно, но до сих пор на всех открытых Землях было именно так. М-да…

* * *

Да, Земель оказалось немало. Причем все они примерно соответствовали Земле-Исходной. Климатом, атмосферой, отчасти даже животным миром. Иными словами, были вполне пригодны для жизни. Но попасть туда могли далеко не все. Тех, кто мог, назвали Мастерами Исхода.

Забавно, что первым Мастером Исхода оказался человек, совершенно к этому делу не подготовленный. Более того, у него и Дара настоящего не было. Однако он ушел на одну из Земель — и вернулся обратно. Причем вернулся не один, а с подругой, рожденной на другой планете. Звали героя Артем Грива. Каким образом ему это удалось, мало кто знает. Я в число знающих не вхожу. Зато я знаю, что его сын, Владимир Грива, мой тезка кстати, оказался самым настоящим Мастером. И именно в России возникла первая Школа Одаренных.