Глава двадцатая

Старый друг лучше новых двух

Погрузившись в философские мысли, я расслабился настолько, что проворонил момент, когда чужая лодка ткнулась в переплетение корней рядом с моей посудиной. Чтобы вернуть меня, валяющегося на травке в обнимку с Вандой, в объективную реальность, Марфе пришлось заорать прямо мне в ухо.

Подействовало отлично. В сравнении с голоском Марфы воронье карканье покажется тихим мелодичным воркованием.

К счастью, это были еще не враги, а Меченая Рыба с соплеменниками.

— Тебя ищут, слуга Маххаим, — без обиняков сообщил он. И уточнил, кивнув на спрятавшуюся за моей спиной Ванду: — Вас ищут.

Выяснилось следующее.

Вчера вечером Рыбу и его родичей взяли Люди Закона. Те самые, с топориками. Вынули прямо из объятий платных красоток в лучшем «заведении» ярмарки и провели сквозь «врата земные». То есть — внутрь горы.

До сих пор никто из аниф, известных Меченой Рыбе, внутри не бывал. Меченая Рыба очень надеялся, что и он больше туда не попадет, потому что там, под землей, «все было не так» и очень страшно. Не так страшно, как на Берегу Динозавров, когда опасность находится снаружи, а намного страшнее.

Под землей Рыбу и его родичей разделили и расспросили.

Тех, кто спрашивал, ни Меченая Рыба, ни его соплеменники не видели, потому что их держали в темноте. Но спрашивали их так, что не говорить было невозможно. Нет, их не били. В этом не было необходимости. Сопротивляться и запираться было труднее, чем перестать дышать.

Меченая Рыба считал, что говорили с ним Маххаим. Я попытался уточнить детали, но Рыба мягко перевел разговор на другое. Так или иначе, охотники рассказали всё, что знали. Как я понял, больше всего неведомых дознавателей интересовал я. И «Маххаим», которому я «служу». И то, как мы общались с Вандой. Правда ли, что мы говорили на одном языке?

Меченая Рыба догадался: тот, кто спрашивал, был очень сердит из-за того, что слишком поздно узнал о покупке Ванды и мы успели уплыть.

Но догадался об этом Меченая Рыба потом, когда их уже вывели из подземелья. Там, внутри, думать было невозможно. Слишком страшно.

Тем не менее их выпустили, не сделав ничего худого. Даже деньги не отняли. Просто отпустили — и всё.

Меченая Рыба посоветовался с родичами и решил, что меня следует предупредить. Даже слуге Маххаим лучше не ссориться с теми, кто о нем расспрашивал. Лучше бы мне вместе с глупой девушкой вернуться обратно и отдаться тем, кто их ищет. Пусть мой Маххаим договорится со своими. Тогда всё будет хорошо.

Я спросил Рыбу: найти меня ему велели в подземелье или это его собственная инициатива?

Оказалось — собственная. Я сделал роду Меченой Рыбы много хорошего, и потому он тоже хочет избавить меня от беды. Однако, если бы там, в подземелье, ему приказали привезти меня силой, он не посмел бы противиться. Хоть мы и друзья. Пусть даже я не соглашусь и убью их всех.

Но там… Там было страшнее, чем умереть. Очень страшно.

И это притом, что на Меченую Рыбу и его родичей дознаватели не сердились.

Что же будет с тем, кто вызовет гнев обитателей подземелий?

Представить невозможно! Так что лучше бы я…

— Погоди, — прервал я его увещевания. — Я всё понял. Если хочешь мне помочь, просто расскажи мне о тех, кто живет внутри горы.

Меченая Рыба затрясся. Это очень неприятное зрелище, когда крепкого сурового мужика колотит от иррационального страха.

Я понял, что ничего путного не узнаю.

Будь у меня хотя бы десятая доля Дара, я бы сумел вытянуть из сознания Рыбы даже то, что это сознание постаралось упрятать подальше.

Но — не стоит жалеть о невозможном.

Интересно, а меня эти подземные жители сумели бы так перепугать?

Нет, экспериментировать не будем. Во всяком случае до тех пор, пока мой дух не обретет хоть часть былой силы. А сейчас попробуем использовать мозги.

Как бы я поступил на месте здешних властей?

Допустим, я наткнулся на некую колонию, беспечную и неагрессивную, но обладающую неслабым потенциалом. Допустим, я решил от этой колонии избавиться. И воплотил решение в жизнь. А дальше? Кто гарантирует, что на мою решительную голову не свалятся разобиженные и на сей раз весьма агрессивные родственники убитых?

Нет уж! Приняв столь жесткие меры, местная власть (если она не состоит из самоуверенных тупиц) просто обязана разобраться: откуда взялись странные пришельцы?

Допустим, я некто, Великий и Ужасный, способный расправиться с восстановившимся Пророком и тысячами его преданных. Неужели в таком случае я не могу вытрясти из жалких пленников вроде несчастной Ванды всю правду о ее народе? Да легко!

Следовательно, я должен быть готов к тому, что с родины колонистов могут появиться незваные гости, которые рано или поздно объявятся на моей территории. А чтобы достойно их встретить, я должен для начала их опознать. Что совсем не сложно, если разбросать по ключевым точкам государства «живцов» наподобие Ванды.

Логично? А хрен его знает!

Знали ли таинственные Маххаим о моем существовании?

Непохоже. Знали — приняли бы меры незамедлительно. А тут реакция последовала только через несколько часов. Логично предположить, что за Вандой просто присматривали. Или ставили «живца» не на конкретную «рыбку», а на любую.

Однако совершенно очевидно, что в первом тайме меня чуть не переиграли. Мог бы и сообразить, что Ванду могли выствить на продажу не просто так. Обрадовался находке, кинулся как карась на червяка.

Куда мне было торопиться? Помучилась бы женщина еще один денек в рабстве, перетерпела бы как-нибудь. А я бы толково огляделся, исследовал место действия, окружение. Познакомился бы с работорговцем. Выпил бы вина с этой сволочью, выяснил бы, с кем он связан, следит ли за ним кто-нибудь. Один день — и я бы уже нащупал кое-какие ниточки…

Мне было очень стыдно. Я, Мастер Исхода, Владимир Воронцов действовал как увлекшийся мальчишка. Вскочили — побежали. Галопом — к заветной цели. Почему я так оплошал? Врожденная наглость? Месяцы путешествия, в котором против меня играли только разноразмерные хищники? Представление о здешнем обществе как о чем-то дубинно-первобытном?

А ведь можно было сообразить, что раз в обществе есть деньги, бронзовые орудия и «полиция», то и хитрость его представителей должна быть уровнем выше, чем у львиного прайда. Вспомнить бы, что ловля на живца — один из самых древних способов охоты…

Хорошо хоть инстинкт (или Дар Логика-Интуитива) подсказал мне вовремя убраться с ярмарки. Встреча с «властями», одолевшими восстановившегося Пророка, не сулила мне ничего хорошего.

А что, кстати, думает по поводу ситуации мой едва проклюнувшийся Дар?

Я прислушался к себе и понял, что мне до Логика-Интуитива нынче — как до Земли-Исходной.

Дар не отзывался. Зато нормальный инстинкт самосохранения в полный голос требовал немедленных действий. Например, бежать со всех ног, поджавши хвост.

Пока я думал, Меченая Рыба продолжал меня уговаривать.

Испуганная Ванда жалась ко мне и мелко дрожала. Язык местный она так и не выучила, но по интонациям догадалась: мои приятели принесли недобрые вести. Еще чуть-чуть, и вся моя психотерапия — коту под хвост.

Стоп! «Хвост!» А что, если Меченая Рыба, кроме вестей, приволок с собой еще и «хвост»?

Я, не медля, «окликнул» Мишку и Лакомку. Лакомка была далеко, а вот Мишка — рядом. Сидел в зарослях и ждал, чем кончится моя беседа с Рыбой. Не потребуется ли силовая поддержка? Разведчик из Мишки — так себе.

Я жестом подозвал Марфу и кое-как попытался ей втолковать, что меня интересуют лодки, движущиеся вверх по реке. Снизу. К нам.

Марфа улетела.

Меченая Рыба продолжал меня агитировать за добровольную сдачу.

Я его не слушал. Думал.

Если бы со мной не было Ванды, я бы, не колеблясь, бросил лодку и двинул напрямик через джунгли. С моими зверьми я двигался бы достаточно быстро. Но Ванда… Ноги ее чуток поджили, но не настолько, чтобы бегать по пересеченной местности. Будь это саванна, я мог бы усадить ее на Мишку, но в зарослях — не получится. Мишка прет, как танк, сминая кусты и разрывая лианы. Чистить потом его мех — сущее наказание, зато его шкура и шуба — настоящая броня. Никакие колючки ему не повредят. А вот человеку на его спине придется туго.

Может, использовать его в качестве тягловой силы для лодки? Четверку гребцов он точно заменит. Но насколько безопасны здешние воды? Как тут насчет крокодилов, анаконд и пираний?

Я остановил поток красноречия Меченой Рыбы и стал выпытывать его о речной фауне.

Пираньи здесь не водятся. А вот крокодилы есть. И немаленькие. Еще в придонном иле прячется зловредная тварь, которая оглушает волшебством, причем на расстоянии. Тварь большая. Человека сглатывает запросто. Но если оглушенного успевали вытянуть в лодку, он, как правило, выживал, хотя довольно долго был неадекватен. Несколько уточняющих вопросов — и я понял, что в роли волшебной твари, скорее всего, подвизается какая-нибудь местная разновидность электрического ската. Или медузы.

Мишка намного крупнее человека, а шерсть — неплохой изолятор. Но сухая, а не мокрая.

Купание отпадает. Бечевой тут тоже не пойдешь — берега не те. Остается — грести. Течение, конечно, не ахти какое сильное, однако это будет та еще работенка. Хорошо хоть лодка невелика. А может, все-таки пешком?

Я порылся в имуществе. Нашел тапочки из шкуры динозавра. Ванде они будут великоваты.

Вернулась Марфа. Вроде бы подозрительных лодок внизу не наблюдалось.

— Давайте-ка отсюда, — посоветовал я Меченой Рыбе. — Обратно я не поплыву, а вам ссориться с хозяевами пещер не стоит.

Я был готов ко всему. В том числе и к тому, что Рыба с родичами на меня набросятся. Однако никто их не закодировал ни на мою поимку, ни на сопровождение. Меченая Рыба вздохнул, еще раз повторил, что я поступаю неправильно, и мои друзья-охотники отправились в обратный путь. А я помог Ванде забраться в лодку и заработал веслами.

К вечеру я наработал изрядные мозоли, устал как собака, но поднялся вверх по реке мили на четыре. А может, и того меньше. Расстояние я определил весьма приблизительно.

Едва начало темнеть, я причалил, рухнул на дно лодки, велел своим друзьям нести караул — и отрубился.

Глава двадцать первая

«Эй, ты, иди сюда!»

Проснулся я еще затемно. Перекусил сырым мясом какой-то зверюги, убитой Лакомкой, разбудил и накормил Ванду, а с первыми лучами солнца (и с попутным ветерком) двинулся дальше. Руки мои за ночь поджили, но изнурять себя я не стал. Не стал заморачиваться и с рукавицами.

Шел под парусом и наслаждался покоем под озабоченный щебет Ванды. Шли мы прекрасно: делали не меньше двух узлов, поэтому к полудню, когда ветер стих, я решил дать себе передышку от работы гребца. Пристал к берегу и решил провести разведку.

На этот раз со мной была Лакомка, которая сейчас умела общаться с Марфой лучше, чем я. Птица отправилась в полет, а я сделал для Ванды обувку из двух сырых звериных шкурок. Когда шкурки подсохнут, они примут форму ноги. Такие мокасинчики жестковаты и пованивают, зато мех внутри не даст сбить ноги.

Марфа принесла дурные вести. За нами вверх по реке идут две лодки, полные людей. Лодки идут под парусами и на веслах. Вряд ли это мирные путешественники.

Я прикинул расстояние — и решил, что у нас есть максимум двое суток. Подозреваю: отдых кончился.

Угадал. Мне стало не до отдыха. Река сузилась метров до трехсот. Течение, соответственно, ускорилось. Я старался держаться поближе к берегу, где оно было не таким сильным, и очень надеялся, что легкость моей лодочки хоть как-то компенсирует преимущество многовесельных экипажей.

Периодически я гонял Марфу проверить, как далеко от нас преследователи. Утешительного мало. Расстояние между нами сокращалось, причем быстрее, чем я ожидал. Если ничего не изменится, завтра к вечеру нас догонят.

Не то чтобы я боялся… Моя боевая группа была способна ящера завалить, не то что десятка три местных жителей. Даже если они не падут ниц перед «Маххаим». Но убивать людей — нехорошо. А если придется — самолично, то время, когда я вновь обрету силу Мастера, уплывет совсем уж в далекое будущее.

Словом, греб я до темноты.

Но устал не так зверски, как вчера. Тело адаптировалось к нагрузкам.

Лакомка предложила: не сходить ли ей ночью на разведку?

До лагеря преследователей было километров семь-восемь. Я не разрешил. Такая пробежка по джунглям ее измотает.

Ночью к нам на огонек приплыла семейка местных крокодилов: мерзких тварей метра по два-три длиной. Самый наглый попытался схитить Ванду, но Мишка был начеку и пришиб наглую рептилию. Потом, раньше чем я успел ему запретить, полез в воду и выпотрошил еще одну. Остальные смылись, но вскоре вернулись и устроили неподалеку безобразную драку за скинутые в реку тушки сородичей. Заснуть под такой бедлам было невозможно, к счастью, до рассвета оставалось не больше часа, так что мы с Вандой позавтракали и отчалили от берега едва посветлело небо. Даже раньше, чем задул попутный ветерок.

Это нас спасло.

Не успели мы отойти и на сотню метров от стоянки, как из джунглей вывалила целая толпа. Очень недружелюбно настроенная толпа. Услышав позади яростные вопли, я перестал грести и оглянулся. Человек тридцать, потрясая копьями, недовольно орали нам вслед. Я их отчасти понимал. Наверняка перли всю ночь, рассчитывая накрыть меня, тепленького, с первыми лучами солнышка.

Несмотря на ночной марш-бросок выглядели туземные парни довольно бодро. Некоторые даже припустили вдоль берега, надеясь, наверное, сократить расстояние до копейного броска. По мокрым корням они прыгали очень ловко, но в воду не совались. Наши ночные визитеры при их появлении продемонстрировали нехорошее оживление. Видно, убитые Мишкой рептилии оказались недостаточно упитанными.

Я сделал знак прячущимся в зарослях Мишке и Лакомке, чтоб не показывались и никого не трогали, а сам спустил парус, притабанил, позволяя лодке чуток подрейфовать обратно, и попытался вычленить лидера.

Им оказался кучерявый крепыш, прикинутый точь-в-точь как «таможенники» на рынке. То есть с двумя топориками, но без копья.

— Эй, ты, иди сюда! — крикнул он, махнув рукой.

— Зачем? — поинтересовался я с невинным видом.

— Я сказал: иди сюда!

Нет, так у нас разговора не выйдет.

— Давай лучше ты — сюда! — сделал я встречное предложение.

То-то крокодильчики порадуются.

Тут один из его подчиненных не выдержал и метнул копье. Возможно, он хотел попасть в меня. Точно сказать трудно, потому что копье не пролетело и двух третей дистанции.

Я подплыл поближе и подобрал копье. Осмотрел и выбросил. Баланс у оружия был никудышный. Да и древко кривовато. Лидер хрюкнул что-то решительное, и сразу трое копейщиков решили посоревноваться в меткости.

Лучше бы они камнями кидались. Между нами было метров тридцать пять, но только одно копье долетело до меня.

Я его поймал и решил оставить себе.

— Не любите вы меня, — сообщил я крепышу. — Уйду я от вас.

И поднял парус.

Лодка заскользила вверх по реке.

Несколько самых азартных копейщиков устремились вдоль берега, решив посоревноваться со мной в скорости.

Лодка моя шла не так уж быстро, однако бег по манграм — очень непростая задача.

Крепыш гортанным воплем вернул назад проворных подчиненных, сел на пенек и, надо полагать, приготовился дожидаться подхода флотилии.

У меня такого намерения не было, поэтому я поплыл дальше.

И только после этого обратил внимание на свою спутницу. Проклятие! Она была перепугана до смерти.

— Я думала: ты хочешь им сдаться, — пробормотала она.

— Сдаться?! С чего ты взяла?

— Ты поплыл к ним.

— Ну да, — согласился я. — Подумывал научить их хорошим манерам. Но потом передумал. Слишком уж они дикие.

— Они очень жестоки, — сообщила мне Ванда.

Потрясающая новость.

— Они бы тебя съели, а меня опять сделали рабыней.

— Девочка моя… — Я закрепил руль, присел рядом, взял ее лицо в ладони, заглянул в глаза: — Запомни! Чтобы меня скушать, хорошего аппетита недостаточно. Если бы я пожелал, эти плохие мальчики никогда не вернулись бы к мамам и бабушкам.

— Ты не справился бы со всеми! — вынесла вердикт эта упрямая женщина.

Готов поклясться, что до Исхода она сама была бабушкой. И, возможно, тещей.

У меня самого тещи никогда не было и, скорее всего, не будет. Но в Центральной Сибири этот персонаж — излюбленная тема самых смешных историй.

— Я бы и пальцем не шевельнул, — заверил я мою безапелляционную подружку. — Мои зверушки уделали бы всех минуты за полторы. — Потом подумал и уточнил: — Нет, минуты за три. Они ведь небось начали бы разбегаться. Причем в разные стороны.

Мишку с Лакомкой она почему то не приняла в расчет. Решила, что они далеко. Ну да, разглядеть их в зарослях крайне трудно. Я и то обнаруживал их лишь потому, что знал, где искать.

Я отплыл уже на порядочное расстояние, когда на берег выскользнула Лакомка. Махнула лапой, подзывая.

Я подошел поближе, и моя багира запрыгнула в лодку.

Она принесла важную новость. Через некоторое время после моего отхода к отряду крепыша присоединился еще один персонаж. Нехороший. Не такой, как другие. От него пахло диким огнем.

«Он может создавать огонь?» — попытался уточнить я.

Неужели пиромант?

Нет, Лакомка имела в виду не это. От него исходил страх. Страх для всех. Как от лесного пожара. Не запах дыма, не звук огня, но такое же чувство. В джунглях все бежали от него. Даже змеи и лягушки. Ей стало очень страшно.

«А Мишке?» — спросил я.

Мишка тоже испугался. Но совсем чуть-чуть. Он же такой тупой и здоровый… В эмоциях Лакомки была зависть, смешанная с легким превосходством. Зависти было больше.

М-да… Может, вернуться и поглядеть на двуногий «лесной пожар»?

Нет, пожалуй, не стоит терять время. Чует мое сердце: мы еще встретимся.

«Выпусти меня на берег», — попросила Лакомка.

«Не рискуй, — напутствовал я ее. — Будь ближе к Мишке».

Моя кошечка чересчур склонна к авантюрам. Ладно, Мишка за ней проследит.