Глава тридцать третья

Великая битва в джунглях

— В поселок? — воскликнул я. — Да ты с ума сошел?

— Есть другие предложения? — осведомился Михал Михалыч.

Он сидел, скрестив ноги, на краю полянки, а освобожденные матери расположились вокруг него, словно верные жены. Он был им ближе, чем я. Естественно. Они жили рядом почти пять лет (до Исхода, когда Пророк собирал группу, и после), а меня вчера увидели впервые.

Но то, что он предложил…

— А если поселковые выдадут их Маххаим?

Женщины испуганно поглядели на Михал Михалыча, но тот был невозмутим и безмятежен, как статуя Будды.

— Я договорюсь, — сказал Говорков и погладил по головке ближайшего младенца. Тот немедленно ухватил его за палец.

— Может, хоть денег возьмешь?

— Зачем? Деньги понадобятся, если я захочу забрать девочек назад. Наоборот, я непременно возьму за них что-нибудь. Иначе сделка будет недействительна.

— Хрен с тобой, — проворчал я. — Поступай как знаешь.

Мой новый друг предложил продать девочек в рабство. Когда он внес это предложение, я был шокирован. Но сейчас оно уже не казалось мне таким чудовищным. В альтернативе было совместное бегство от Маххаим. Три девушки (две из которых были, как выяснилось, беременны) и три младенца. Нас догонят через сутки максимум. Дальше — драка с четырьмя оборотнями и со стаей ящеров. Очевидный результат такого сражения — я приобщаюсь к большинству, а все остальные оказываются в лапах Маххаим. Рабство у добродушных аборигенов в сравнении с этой перспективой — истинное блаженство.

— А тебя самого не сцапают? — спросил я.

— С какой стати? Ты же меня купил.

— Ну смотри. Мишка вас проводит (джунгли есть джунгли) и даст знать, если Маххаим покинут свое капище.

— Договорились! — Говорков кивнул юным мамашам, и они отправились в поселок.

А я позвал Марфу.

Птичка была спокойна. Оборотни и их динозавры оставались по ту сторону реки. Ну и славно. Пусть Говорков делает свое дело, а я постараюсь, чтобы ему не мешали. Была у меня идейка насчет отвлекающего маневра. Вчера я заметил, что трава вокруг домов-«идолищ» довольно высокая, а дождика не было уже дней десять…

Реку мы форсировали легко. Крокодильчики нами не заинтересовались — мне даже не пришлось их «распугивать». Но едва мы с Лакомкой ступили на землю, как сверху пришел тревожный сигнал Марфы. Засада?

Лакомка покосилась на меня. Я кивнул, и она исчезла в зарослях. Ее задача — обнаружить противника и обойти его с фланга. Моя — сыграть роль приманки. Если понадобится. Я прислушался… Ничего. Либо оборотень (если он там один) умеет скрывать свое присутствие, либо я недостаточно чувствителен… Либо это не Маххаим. Марфа просто сообщила об опасности. Уточнить, что именно она увидела, я пока не мог.

Ветер стих, так что обоняние тоже было бесполезно. Оставалось ждать. И я решил ждать. Но не праздно. Присел на камушек спиной к джунглям, обернул палочку тетивой, натянул ее на лучок, кинул в ямку клок сухого мха и занялся добыванием огня. Через минуту мох занялся и пришла очередь камышинок. Еще несколько минут — и я поджег фитиль маленькой жировой лампы. Теперь я точно знал, что за мной наблюдают. Затылком чувствовал нехороший такой взгляд.

Однако нападать мой недоброжелатель не торопился. Видимо, мой безмятежный вид и демонстративное презрение к опасности произвели на него впечатление.

Я по-прежнему не мог понять, кто это. Зато с большой долей вероятности знал, что он — один. И отвлек я его качественно. Где же моя красавица?

Не очень громкий шум, отрывистый вяк и…

Нет, это был не оборотень. Обычный человек. Более того, я знал этого господина. Мы с ним встречались. Правда, тогда он был не один, а с группой поддержки. Мускулистый лысый битюг, предводитель пиратов. Помнится, я еще окрестил его Боцманом. Вид у Боцмана был слегка ошарашенный, хотя надо отдать должное Лакомке, уложила она его мордой в травку очень аккуратно. Практически без повреждений. Царапины на лысине — не в счет.

Я подошел, присел на корточки. Морской разбойник сделал попытку подняться, но лапа Лакомки, опущенная на шею Боцмана тянула на добрый центнер.

— Здравствуй, здравствуй, свин мордастый, — сказал я по-русски. — Мало тебе было морских приключений. Захотелось сухопутных, да?

— Убери ее, — просипел Боцман. По-своему, разумеется. — Я не нападу.

— Еще бы ты напал, — усмехнулся я. И мысленно попросил Лакомку освободить «тушку».

«Тушка» тут же села, отдуваясь и массируя примятую шею.

— А теперь, радость стервятников, будь любезен объяснить мне, как ты тут оказался и почему следил за мной, — сказал я веско. — И учти: моей подружке нравится твоя печень. Так что твой ответ должен быть достаточно интересным, чтобы я отказал ей в этом маленьком удовольствии.

— Я не понимаю тебя, странный человек, — сказал Боцман довольно хладнокровно. — Кажется, ты хочешь напугать меня смертью. Я не боюсь. Ты мог убить меня. Не убил. Почему?

— Понравился ты мне, — сообщил я Боцману с соответствующей ухмылкой. — Еще там, в море. — Много доброго мяса и совсем мало ума. В самый раз — тащить повозку.

— Я не упряжной раб! — совершенно искренне возмутился Боцман. Он даже сделал попытку вскочить на ноги, но Лакомка шлепнула его легонько, вернув к исходному состоянию.

— А на что ты еще годишься? — лениво поинтересовался я.

— Вели своей твари убраться — и я тебе покажу! — оскалился лысый бугай.

— Уверен?

Боцман замешкался с ответом. Секунд пять глядел на меня. Он был гораздо крупнее. И наверняка имел изрядный опыт и смертоубийств, и обычного мордобоя. Той толики Силы, что тлела у меня внутри, было недостаточно, чтобы подчинить этого самоуверенного типа. Здоровяк чуял, что со мной не всё так просто… Но храбрости ему было не занимать.

— Не знаю, — буркнул он после паузы. — Готов попробовать.

— Лакомка, исчезни, — попросил я по-русски. — Покарауль, чтоб нам никто не мешал.

Пантера рыкнула и пропала в зарослях.

— Ну? — поинтересовался я. — Покажи, что можешь.

Джентльменом этот парень явно не был: кинулся на меня без предупреждения. Быстро и решительно, причем в руке у него был ножик («разоружать» его Лакомка не стала), и ножиком этим он умел пользоваться. Вот только исходник у Боцмана был не очень удачный. Внезапная атака из положения «сидя на заднице» — очень сложный прием. Выполнил он его неплохо. Однако у меня было довольно времени, чтобы «принять» здоровяка и уложить его на травку личиком вниз, а ножик забрать.

— Недурно, — похвалил я, взявши его за плечи и приводя в вертикальное положение. — Давай-ка еще раз.

Боцман был впечатлен. Причем, как мне показалось, не тем, как я ловко ткнул его носом в землю, а тем, с какой легкостью я поднял его на ноги.

Но он не смутился. Только покосился на лежащий в стороне ножик.

— Бери, не стесняйся, — поощрил его я.

Он не стеснялся. Но решил быть честным. По-своему.

— Чтоб ты знал, странный человек, — за тебя, мертвого, обещана полная рука железа. — Подумал немного и добавил: — А за живого — две руки. Живым я тебя, пожалуй, в одиночку не возьму. Но голову тебе отрежу. А на львицу свою ты не рассчитывай. Я однажды убил такую.

— Такую — вряд ли, — возразил я. — Но — верю. Здешние хищники — не очень-то трудная добыча.

И поиграл львиной кисточкой.

Тут только Боцман обратил внимание на мой пояс. И задумался.

У меня, впрочем, не было намерения отговорить его от драки. Таких, как он, надо хорошенько вывалять в пыли, чтобы они признали твое старшинство. А такой вот Боцман мне бы очень пригодился.

— А я думал — ты храбрее, — произнес я с насмешкой.

Снова он кинулся на меня без преамбулы. Раз — и бронзовый ножик в сантиметре от моего живота. Но живот отодвинулся в сторону, а ножик продолжил свое движение вперед. Вместе с хозяином, которого я аккуратно пропустил мимо, перехватив атакующую руку и пнув в коленный сгиб.

Боцман рухнул на колено и проехался по травке. Недалеко. Его остановила рука, зафиксированная, вывернутая и поднятая на уровень моего носа.

Боцман зашипел. Знаю, знаю, это больно.

— Еще разок, пожалуй, — предложил я, отпуская своего оппонента и отступая на несколько шагов.

Боцман встал. Помассировал руку. Поднял ножик. Посмотрел на меня. Я кивнул, и он пошел в атаку. На этот раз — без спешки. Аккуратно. Умело играя ножом: так, чтобы я не мог угадать, с какой руки и из какого положения он ударит. Вернее, это он так думал…

Я подпустил здоровяка на три шага, а потом крутанул «хвост дракона».

Ноги Боцмана взлетели выше головы, а спиной он приложился так, что опять выронил ножик.

На этот раз ножик я забрал.

— Ну, давай, в последний раз, — сказал я.

Драться руками он не умел. Махнул пару раз кулачищами, потом постарался сгрести меня в охапку. Я даже позволил ему это сделать. Правда, после того, как жестко и фиксировано вставил ему в печень.

Он даже не успел сдавить меня как следует, когда боль вывела его из игры.

Но и я не успел отпраздновать победу. Панический сигнал Марфы — и на ринге появился новый игрок. На этот раз — тот самый. Маххаим.

Психический импульс ударил меня в затылок — и достал бы, если бы не пришедшее мигом раньше предупреждение моей птички: я успел выстроить защиту и даже обернуться навстречу прыгнувшей твари. Да, это не Боцман. Намного быстрее. Я ускользнул вправо, но когти все-таки цепанули меня — к счастью, больше за рубаху, чем за плечо. Я закрутился волчком. К моему счастью, оборотень оказался почти вдвое легче. Его отбросило центробежной силой, и вторая лапа впустую заполосовала воздух. Тут рубаха треснула, и Маххаим, сорвавшись, кубарем покатился по траве, на глазах обращаясь

Я прыгнул на него сам (в одной руке — подхваченный бронзовый нож Боцмана, в другой — мой собственный, из когтя ящера), ударил двумя ногами. Что-то хрустнуло (ребра, позвоночник — неважно, я уже знал, что тварь так не убьешь), оборотня развернуло и бросило ничком, а я уже был сверху (всем весом — у него на лопатках), колени — на плечах, ближе к локтям), вскинул руку с бронзовым ножом…

Оборотень чудовищным образом выгнулся в пояснице (мой центнер с лишком подбросило сантиметров на десять), почти достал меня задней ногой-лапой… И обмяк, когда я вбил нож в прикрытое жесткой удлинившейся гривой основание черепа.

Я ударил еще раз, и еще, — стараясь перебить позвоночник, но кончик ножа согнулся, и доделать дело я не смог. Где-то валялось копье… Я оглянулся и первым делом увидел малость оклемавшегося Боцмана (давно я не видел такой изумленной рожи) и ухмыляющуюся во всю пасть Лакомку.

Кошечка сверкнула раскосыми глазищами и фыркнула: пусти меня.

Я охотно уступил ей место.

Подцепив лапой Маххаим, она ловко перевернула его навзничь (тварь была в сознании и даже пыталась давить), уселась поудобнее и несколькими взмахами лапы вскрыла твари брюшину, кишки. Потом засунула лапу поглубже и вырвала сердце.

«Теперь — издохнет», — сообщила она мне.

И точно. Тварь издохла.

Добивала его Лакомка. Но я был рядом — и мне пришло.

На этот раз это было не просто обострение всех чувств (четыре Маххаим в своем поселке-капище нарисовались невероятно отчетливо — четыре сгустка мрака, источающие холод), но и мгновенное озарение-знание: этот, убитый, был нездешним, пришел откуда-то с севера. А главное: если я сейчас не дам деру, то нить моей жизни оборвется преждевременно и болезненно.

— Уходим! — заорал я и бросился в джунгли.

Мне опять повезло. Оборотни не кинулись за мной в погоню сразу и даже не спустили ящеров. Они попытались достать меня дистанционно.

Удар, который нанесли четверо Маххаим, размазал бы меня, как мухобойка муху, но импульс был локален, а «муха» уже успела взлететь. Леденящий смертный ветер швырнул перепуганное насекомое (то есть меня) так, что очнулся я уже по ту сторону реки, километрах в пяти от места недавней схватки.

Рядом со мной была Лакомка (даже чуть-чуть запыхалась, так я удирал) и, к моему немалому удивлению, — Боцман. Красный, как вареный рак, и пыхтящий, как паровой котел. Но — не отставший ни на шаг.

— Ну и какого… ты тут делаешь? — спросил я, когда лысый пират кое-как отдышался.

— Ага, — невпопад ответил Боцман, нависая надо мной. — Ты его убил! Я видел!

Лакомка на всякий случай втиснулась между нами, игривым толчком отодвинув пирата.

— Допустим, — согласился я. — И что с того?

— Мне не жить, — мрачно сообщил Боцман. — Я видел, как человек убил Маххаим. Нельзя убивать Маххаим. Никто не может. Все знают. Маххаим вечны и бессмертны. Ты — убил. Маххаим убьют меня, чтобы я не рассказал другим. Люди не узнают. — Он ощерился. Зубы у него были желтые и кривые.

— Ну узнают — и что? — спросил я. — Убивать Маххаим не так уж легко. Я не уверен, что с этим справится кто-то другой.

— Трудно, да. Но — можно. Люди захотят убивать Маххаим. Я уже хочу.

— Не так давно ты сказал, что служишь им, — напомнил я. — Даже, помнится, хотел принести им мою голову.

— Полная рука железа — это очень много, — сказал Боцман, криво усмехнувшись. — Но у Маххаим много-много железа.

— Ну и зачем тебе много железа? — осведомился я.

Мне и впрямь стало интересно. В этом мире, считай, почти везде — натуральное хозяйство. Предметов роскоши, настоящей, — я что-то не замечал.

— Здесь, по-моему, достаточно пары чешуек, чтобы получить всё, что захочешь.

— Здесь — да, — не стал спорить пират. — Но есть другое место. — Он махнул рукой в сторону юга. — Красивые вещи, вкусная еда, много-много друзей, особенно женщин… — Боцман прижмурился и облизнулся, напомнив мне здоровенного кота. — Правда, там тоже много Маххаим, но их тоже можно убить. Я слыхал: там, внутри горы, столько железа, что сотня мужчин не унесет. Пойдем, странный человек, убьем Маххаим, заберем железо — и я тебе покажу, как надо жить!

Интересная информация. Выходит, эти Маххаим для здешних — еще и Казначейство. А вот кругозор у Боцмана весьма ограниченный. Например, об инфляции мой лысый приятель точно никогда не слыхал. Выбросить на здешний рынок несколько тонн железных чешуек — и они тут же обесценятся.

— Спасибо, дорогой, но, пожалуй, мне твое предложение не по душе.

— Почему? — искренне удивился Боцман. — Ты не любишь, когда много еды и друзей?

— Люблю, — не стал я спорить. — Только это должны быть мои друзья, а не друзья моего железа.

Боцман задумался.

Пока он думал, я «связался» с Марфой. Разбудил ее. Пернатая поганка решила, что ее миссия закончена, и решила вздремнуть.

Я велел ей встать на крыло и произвести разведку. Марфе идея пришлась не по душе, но я промыслил отсутствие ужина (Лакомка добавила от себя), и ленивая птица взлетела.

И сразу увидела Маххаим.

И обозначила их местонахождение (мокро, неприятно, много). Оборотни форсировали реку.

Пришлось Боцману продолжить философские размышления на бегу.


На этот раз марш-бросок был осмысленным. Я решил поиграть в «тигра и охотников». Риск был немалый, но я надеялся на уже накопленный опыт «общения» с Маххаим. Опыт гласил, что оборотни всегда действуют грубо и прямолинейно, не стесняясь наступать на одни и те же грабли. Это можно было объяснить как отсутствием природной смекалки, так и врожденной умственной ленью. Но скорее — дефицитом боевого опыта. Да и кого им, «бессмертным», здесь бояться? Хотя Шу Дама и колонистов они взяли играючи, так что расслабляться не стоило.


Четыре оборотня и четыре ящера. Такова была группа преследования. Двигались они достаточно быстро — раза в полтора быстрее нас, и, удирай мы простодушно и прямолинейно, нас бы догнали где-нибудь часа через три. В джунглях Маххаим ориентировались замечательно. Чутье у них было поистине волчье, а наблюдательность — как у хороших следопытов. Узнав, как быстро они обнаружили место, где мы вышли из реки, я не рискнул бы уходить «верхами», по деревьям, даже если бы с нами не было Боцмана. Поэтому вариант «тигр и охотник» выглядел самым перспективным.

Идея проста до изумления. Охотник идет по следу тигра, а тигр — по следу охотника. Пока не окажется у него за спиной.

Правда, в отличие от тигра, у нас было некоторое преимущество. Мы могли разделиться. И у нас были «глаза» на небе.

Жаль, что мы с Боцманом не могли поменяться обувкой, по причине отсутствия таковой у моего нового приятеля. Зато он был достаточно храбр, чтобы принять мой план и остаться в одиночестве.

Мы разделились. Боцман продолжал двигаться в прежнем направлении, а мы с Лакомкой сделали петельку и где-то через часок вышли преследователям в тыл.

Я «прикрыл» себя и Лакомку от психолокации, выждал немного и с удовлетворением обнаружил, что наши враги ломятся сквозь джунгли целеустремленно и примитивно, как носороги. Ящерам заросли — не преграда. Они лишь огибали деревья. Правда, лидеры время от времеи менялись: первопроходцам приходилось тяжеловато. Зато после всей группы оставалась такая «трасса», по которой мы с Лакомкой могли бежать, как по шоссе.

Мы висели у них на хвосте, пока не подвернулся благоприятный случай: один из верховых зверьков занозил лапку.

Его наездник не стал мучить животное, а спешился и занялся врачеванием. Надо полагать, решил, что догнать остальных будет нетрудно. Я дождался момента, когда Маххаим целиком погрузился в свое занятие, подкрался с подветренной стороны и с расстояния пяти шагов всадил ему в затылок метательной нож. Я уже знал, где у твари потоньше кость. Обсидиан пробил череп Маххаим не хуже стального клинка. Оборотень отключился, успев, впрочем, подать сигнал «SOS», от которого его ящер подпрыгнул на два метра и заревел, как взлетающее «крыло». Но в следующий миг выяснилось, что это — не предел его шумовых возможностей. Едва я продырявил Маххаим, как Лакомка спрыгнула с ветки на загривок его «лошадки» и сдвоенным ударом передних лап вырвала ящеру глаза. А затем элегантным прыжком перемахнула на соседнее дерево.

Добивать Маххаим не пришлось. Он стал подиумом для пляски ослепленного динозавра. А поскольку весил танцор побольше тонны, то, что осталось от оборотня через полминуты, было не толще свиного уха…

Меня «окатило» Силой. Я не только почувствовал трех Маххаим (черные воронки вакуума), но даже вник в довольно-таки примитивное сознание их ящеров, отчасти «завязанное» на сознание наездников. Ящеры были близко, а Сила во мне так и кипела, поэтому усилить объявшую динозавров панику до критического уровня оказалось не так сложно. А поскольку ярость и страх у хищников — необычайно близкие состояния, то еще одного толчка оказалось достаточно для осуществления моего замысла. Было бы совсем замечательно, если бы ящеры напали на Маххаим, но, к сожалению, в их сознании стоял непрошибаемый блок из импринтинга и благоговейного страха. Зато друг с другом они сцепились легко.

Я умница. Если бы не этот изящный ход, соединенная мощь трех Маххаим, пожалуй, выбила бы меня из седла. Но пока оборотни разбирались со своими передравшимися «лошадками», мы с Лакомкой уже отошли на порядочное расстояние…

Нет, этим людоедам определенно не помешали бы уроки военной тактики. Они опять разделились! Двое рванули к нам, а один продолжал преследование Боцмана. Я не мог контролировать их местоположение (если я чуял их, они чуяли меня), но у меня имелся резерв. Мишка. Я «связался» с ним на удивление легко, узнал, что его тезка и мамаши уже в поселке, и решил, что Мишка мне сейчас нужнее, чем им. В конце концов, если их обидят, я (в отсутствие Маххаим) легко восстановлю справедливость.