— Давай, — согласился я.
— Не против, если я ему немного железа дам? Можно бы за так взять, но нехорошо выйдет. Он ведь мне не чужой.
— Дай, конечно. Вообще, поступай, как считаешь правильным.
— Ага! — Боцман явно обрадовался.
Я потянулся к мешочку — отсыпать чешуек, но Боцман, не дожидаясь, отбыл. Зачем спрашивал?
— Деньги у него есть, — пояснил более ориентирующийся в местных взаимоотношениях Говорков. — Но, насколько я понимаю, старший распоряжается всеми средствами. В том числе и личными.
Неплохой вариант, подумал я. Для старшего.
— Какие дальнейшие планы, Володя?
— Будем собирать наших. И если получится — взбунтуем аборигенов. Против Маххаим. Но сначала — поедим и как следует выспимся. Что-то я подустал сегодня. Тяжелый был день…
Глава тридцать пятая
Психические отклонения сексуального характера
Япроснулся в джунглях. В обнимку с Ласточкой, уткнувшись носом в мягкую шерсть. Как ребенок в объятиях матери. Когда я шевельнулся, Лакомка приподняла голову и тронула мою щеку языком: мол, все в порядке.
По другую сторону серой горой покоился Мишка. Лохматый бок мерно вздымался и опадал. Медведь спал.
Но как я здесь оказался? Я же был в поселке, на дружеской пирушке. Неужели что-то случилось?
Меня подбросило, будто пружиной.
Проснулся Мишка, хрюкнул недовольно. Марфа, расположившаяся у меня в ногах, вынула голову из-под крыла и сипло каркнула. Лакомка грациозно потянулась, посмотрела на меня вопросительно.
Контакт!
Наши умы соприкоснулись, и я умом Лакомки «вспомнил», как вчера пришел к ним, в смятенном сознании, «как потерявшийся испуганный котенок», долго сидел посреди полянки, обособленный, пугая мохнатых друзей своим странным состоянием, потом наконец расслабился и уснул.
Что же произошло?
Странное состояние — это скорее всего просто медитация. А вот чего я испугался?
Блок в памяти — это ведь не просто так. Защита психики. Что же было? Неужели — Маххаим?
Сумерки в джунглях — это значит, уже утро. Надо идти в поселок и выяснять.
Но если там — Маххаим?
Лакомка не чувствовала ничего. Но выразила готовность меня сопровождать.
Нет, сначала разведка.
Марфа с большой неохотой, непрерывно жалуясь на усталость и, особенно, на голод, больной курицей кое-как взлетела на ветку. Неуклюже, шумно перепорхнула на другую, повыше. Понимала, что никуда не денешься, но тянула время, как могла.
Ласточка языком черного пламени взмыла вверх, поддала лентяйке лапой.
Марфа захлопала крыльями, заорала мерзко, но взбодрилась и тяжело, зигзагами, пошла вверх.
Вернулась минут через двадцать. Доложила: Маххаим в поселке нет. Еды (в смысле — мертвяков) тоже. Ну, коли так, я могу отправиться и сам.
Ласточка не возражала. Опасности она не чувствовала.
Приятная новость: аборигены начали со мной здороваться. С почтением. Пока я дошагал до двора «некровного дедушки», меня поприветствовали человек двадцать.
На дворе у дедушки жизнь била ключом. Самого хозяина в зоне видимости не наблюдалось, зато имелся Боцман и все бравые «десятиноги». И еще человек десять мужчин, среди которых я с облегчением обнаружил Говоркова. Приятная компания бодро выпивала и закусывала. Поодаль стояли две загруженные повозки на двуногой тяге. Тяга в составе четверых голых, дочерна загорелых мужиков располагалась тут же и тоже наполняла желудки. Но — скромнее и с водой вместо выпивки.
Боцман (как и подобает атаману) заметил меня первым и полез обниматься. Разило от него, как от тазика с брагой, однако на координации могучего пирата это никак не сказывалось.
Мне мигом расчистили место, накрыли стол (чистыми пальмовами листьями), накидали мяса и рыбы, набулькали винца, щедро, в трехлитровую лохань.
Взглядом я подозвал Говоркова.
— Есть что сказать? — поинтересовался я по-русски.
— Не без того, — согласился он. — Хотя сначала я хотел бы спросить.
— Валяй.
— Зачем ты избил девочку?
Ну ничего себе!
— Сильно избил?
— Умеренно. Глазик подбит, дюжина царапин, руки в синяках…
Ну слава богу! Пустяки. Однако хотелось бы знать…
— Не в службу, а в дружбу, Мишаня, опиши мне все, что я вытворял вчера вечером.
— С вашего позволения, все-таки Михал Михалыч, — Говорков ухмыльнулся совершенно по-пацански. — Не думал, что у Мастеров Исхода бывает подобная… амнезия.
— Давай, докладывай, думатель, — буркнул я.
— Слушаюсь, господин начальник. Итак… Вчера вы изволили пить и кушать, потом вас уговорили предаться плотским увеселениям, и вы уединились с одной из внучек хозяина, весьма симпатичной, кстати.
— Где? — спросил я.
— Где уединились? Полагаю, на речку пошли. Во всяком случае, девочка прибежала именно оттуда. До смерти перепуганная, надо отметить. А еще через пару минут появился и сам великий и ужасный. С печатью отрешенности на мрачном личике. С тобой пытались пообщаться, побеседовать родственники обиженной девочки, но ты их как бы «не заметил» — раскидал будто кегли — к счастью, никого не зашиб — и двинул в сторону леса.
От себя добавлю, что попахивало от тебя безумием. И никто тебя преследовать не рискнул даже и без вмешательства твоего дружка Хассы.
Девочку аккуратно расспросили — я при этом присутствовал — и она поведала, что сначала было все хорошо, даже очень хорошо. Но потом ты словно взбесился. Зарычал, забился, схватил бедняжку, потом отшвырнул…
Она, естественно, убежала. Утверждала, что ни в чем не виновата, но местные ей не поверили. Посчитали, что она некачественно тебя ублажала и ты рассердился. На этом все успокоились, поскольку все законно. Учитывая твой статус, конечно. Меня бы за подобное рукоприкладство наверняка поколотили. Так что — инцидент исчерпан. Но девочке ты все-таки что-нибудь подари. Перепугал ты ее изрядно.
— Где она сейчас?
— В хибаре хозяйской. Велеть, чтоб позвали?
— Валяй, — разрешил я.
Ой как мне все это не нравилось! Мой ум быстренько проанализировал ситуацию и подталкивал меня к неутешительному: с кем поведешься, от того и наберешься. «Набирался» же я исключительно от Маххаим. А что если…
Даже и думать о таком не хотелось.
Привели девочку. Так и есть — синяк под глазом, царапины…
Большеглазая, смуглая, чернокудрая… Как и большинство ее подруг. Не помню ее. Совсем.
— Пошли, малышка, побеседуем, — я поднялся.
Девушка сжалась вся, как испуганный зайчонок…
Но покорно пошла следом за мной.
Нет, на речку я ее не повел. Вышли на опушку.
Малышка тут же собралась раздеваться, но я ее остановил. Усадил на травку, подарил колечко с синим камешком (завалялось в поясном мешке), а затем мягко, мягко, работая молоточком Силы с осторожностью златокузнеца, освободил ее сознание от скорлупы страха и глупых социальных комплексов, заставил вспомнить и воспроизвести то, что она видела и чувствовала прошлой ночью.
Начиналось все неплохо. Инициатива — целиком ее. «Отбила» меня у прочих претенденток, увела на речку, легко и естественно подвигла к интимной близости и получила все, что желала, в лучшем виде. И не единожды…
Сбой сценария произошел примерно на сороковой минуте. В какой-то момент, после (а может, и во время) очередного пика страсти со мной что-то случилось. Будто молнией шандарахнуло. То есть молния — это ее образ. Словно бы ослепительная вспышка, а потом — темнота. Я думаю, в глаз она получила как раз в этот момент. Больно не было, только страшно. Потом посветлело, и она снова меня увидела. Я лежал на песочке, лицом к небу, и слезы текли у меня по щекам. Девочка наклонилась ко мне, но пожалеть не успела. Я подпрыгнул, толкнувшись спиной, будто змея, схватил ее и закричал что-то на непонятном языке. Я тряс ее и что-то требовал… Она не понимала, что, и очень-очень испугалась. А лицо у меня было — как будто сейчас в горло вопьюсь…
Потом я упал. Она — вместе со мной. Но хватка моя ослабела, девчонка сумела освободиться и бросилась прочь. Оцарапалась она о колючки во время бегства.
Вот такая история. Нельзя сказать, чтобы ситуация прояснилась.
Я вывел девочку из транса, предварительно заложив позитивный эмоциональный фон, и отправил домой. Ладно. Какие выводы?
Чтобы ответить на этот вопрос, я погрузился в транс сам. И обнаружил кое-что непонятное и неприятное.
Обычно восстановление Силы происходит у Мастера по мере восстановления его связи с Высшим. Собственно, Дар и порождаемая им Сила и есть следствие этой связи. Правда, у любого Одаренного имелась и собственная Сила. Так сказать, личный резерв. Если использовать технические термины, то Сила, порождаемая Высшим, была подобна энергии, получаемой от внешнего и мощного источника, а личная — чем-то вроде небольшого встроенного аккумулятора. Правда, подпитывался этот «аккумулятор» тоже извне и в отсутствие связи с Высшим не функционировал.
Так вот: здесь, на этой неправильной планете, все было не так. Связи с Высшим у меня по-прежнему не было. Никакой. Зато личная Сила — была. И немаленькая. И накапливалась она во мне после убийства Маххаим.
Хуже было другое: Сила эта была вроде бы моя, но… как бы и не совсем моя. Она отличалась от той, что появляется правильно, не только количеством, но и качеством. И главное качественное отличие состояло в том, что моя глубинная суть, моя душа принимать эту «трофейную» Силу не очень-то хотела.
Однако, чем больше была Сила, тем меньше было внутреннее сопротивление. И я очень сомневался, что это хорошо. Хотя избавлять этот мир от оборотней — точно хорошо. Сам видел, как это происходит, так что — никаких сомнений.
Но нет никаких сомнений и в том, что со мной тоже происходит что-то непонятное. Если по уму, то, пока я не разберусь, в чем причина моего вчерашнего помешательства, имеет смысл прекратить убивать оборотней.
Пожалуй, это мысль. Вопрос: согласятся ли Маххаим оставить меня в покое, пока я решу свои маленькие психопатологические проблемы?
Глава тридцать шестая
Великий поход на север
Команда собралась немаленькая. Я, Лакомка и Мишка. Говорков. Большой пират Хасса со своими «десятиногами». Трое родичей «некровного дедушки» Тугого Мешка. Шестеро замурзанных «упряжных». Итого — шестнадцать голов. А еще Марфа. Ленивая птичка ехала на Мишке и очень важничала. Время от времен я сгонял ее с «насеста» и отправлял на разведку.
Мишка и Ласточка присоединились к нам, когда мы отошли подальше от поселка.
Мое войско отнеслось к ним на удивление спокойно. Не исключено, что пират Хасса сболтнул про моих четвероногих друзей. Впрочем, в сравнении с ящерами Маххаим даже мой Мишка выглядел скромно. Да и статус Лакомки после того, как ее перестали принимать за гигантского Маххаим в звериной ипостаси, значительно понизился, поскольку местные львы ничуть не уступали ей размерами.
Воспользовавшись случаем, я решил основательно расспросить Большого Хассу о Маххаим и вообще о здешнем мире.
Здоровяк оказался весьма полезным источником информации. Родился он где-то в этих местах, промышлял в основном на юге, местом своего постоянного жительства считал ту самую ярмарку, где я повстречал Ванду. Ходил Боцман и на север, был знаком с племенами белыми и черными, имел множество знакомых в десятках таких вот местечек, при этом отзывался о них не то чтобы пренебрежительно, но без почтения. Примерно так житель столицы метрополии говорит о столице провинции.
Я попытался выяснить у него, есть ли здесь большие города, но внятного ответа не получил. Хасса полагал большим любой поселок с населением больше пятисот человек. Если верить здоровяку, весь здешний мир состоял из таких вот поселков различной величины, располагающихся вдоль берегов рек или дорог. Кто строил дороги, Хасса не знал. Полагал, что они были всегда. Однако на провокационный вопрос, проложили ли их Маххаим, ответил отрицательно. Ни разу он не видел, чтобы оборотни занимались созидательным трудом.
А как насчет происхождения домов-«идолов» в поселке Маххаим?
О, тут у аборигенов имелось несколько гипотез. Наиболее популярной была такая: «идолы» выросли сами. Из земли.
Кстати, еще одна интересная деталь. По местным преданиям, Маххаим появились на планете позже людей. Популярна была теория об их происхождении от хищных кошек и черных женщин. Впрочем, была и другая теория. О том, что Маххаим породили некие чудовища с тремя глазами и ростом добрых тридцать метров. Взошли из земных недр — и породили. Тугой Мешок как-то обмолвился, что отец его деда был внутри Горы Маххаим и видел там огромное, размером с ящера, существо с головой Маххаим, только с тремя глазами. Еще одна теория полагала черные строения в оборотневских поселках (коих немало — Боцман точно знал о двенадцати) окаменевшими головами пращуров Маххаим.
Словом, сколько людей, столько мнений. Резюме: тайна, покрытая мраком… Или Мраком.
Сколько на этой Земле оборотней, Хасса мог только предполагать, но был уверен, что их не очень много: несколько сотен, максимум тысяча.
Жили Маххаим особняком. Их главной резиденцией была гора рядом с ярмаркой. Людей к себе оборотни особо не подпускали. Да люди и не рвались с ними общаться. На «территории» Маххаим жили только чернокожие, для которых оборотни были чем-то вроде воплощенных богов. С остальными оборотни общались исключительно по делу. Например, для Боцмана Хассы они были деловыми партнерами. Причем партнерами честными. Никогда они Боцмана ни к чему не принуждали. И расплачивались всегда честно. И никогда не интересовались происхождением «товара». Боцман, впрочем, и не считал свою разбойничью профессию предосудительной. Нормальный бизнес.
Расплачивались Маххаим чаще железными «деньгами». Их происхождение считалось чудесным, поскольку расплавить блестящие чешуйки не удалось ни одному из местных специалистов по металлам. То есть в быту чешуйки были абсолютно бесполезны, но, тем не менее, были самой популярной «валютой».
Кроме чешуек Маххаим, бывало, предлагали и более интересные товары. Например, порошок, цветом и запахом напоминающий высушенное дерьмо, но очень способствующий заживлению ран. Свои сверхъестественные способности против Боцмана Маххаим никогда не применяли, но, как и прочие аборигены, Боцман прекрасно знал о существовании таковых. Неоднократно видел, как Маххаим перекидывались зверьми и обратно. Знал, что они способны внушать ужас и лишать людей собственной воли. Знал, вернее, думал, что Маххаим — неуязвимы и бессмертны.
Вообще-то Боцман, несмотря на свою активность и предприимчивость, был очень простым парнем. Его даже власть не интересовала. Только плотские удовольствия: жратва, выпивка, женщины. Причем всё — самое лучшее. Чтобы получать лучшее, нужны были деньги. Те самые железные чешуйки. Их Большой Хасса считал мерилом успеха и залогом счастливого будущего. Поэтому добывал их всеми доступными средствами, не гнушаясь насилием и убийством. И в подручные к Маххаим нанимался охотно. Но не служил, а именно нанимался. На разовые акции. Например, изловить некоего Мастера Исхода…
Постоянными слугами Маххаим считались уже известные мне негроиды. Парни с топориками на Ярмарке тоже работали на постоянной основе, но — только в качестве полиции. А вот черные были «специалистами» широкого профиля и шлялись по маххаимским делам по всей местной «ойкумене».
Черных на этой Земле тоже было немало. Их «базовые» земли лежали где-то на западе, и чужих туда не допускали. Вернее, чужие туда просто не заходили. Чревато. Попаданием в суп. Но на территориях аниф и прочих европеоидов чернокожие почти не безобразничали. Боялись хозяев.
Больший Хасса был непосредственным свидетелем одного случая. Тогда трое совсем молодых прислужников Маххаим украли, изнасиловали и съели местную девушку.
Самосуда не было. Старейшины пожаловались Маххаим, получили денежную компенсацию и голову одного из злодеев. Правда, Хасса, лично видевший эту голову, сразу сказал старейшинам, что ее бывший обладатель намного старше, чем любой из насильников, но протестовать никто не рискнул. Тем более что компенсация была весьма щедрой. Следовательно, инцидент можно считать исчерпанным. Ко всеобщему удовольствию.
Боцман был почти очарователен в своей ничем не замутненной жажде наживы. Поэтому я мог не сомневаться в его преданности. Ограбление капища Маххаим принесло пирату больше, чем вся предыдущая деятельность. Корысть была богиней Боцмана-Хассы. Он поклонялся ей искренне и старательно. А меня рассматривал как ее самое совершенное орудие.
Как ни странно, но именно от Хассы я узнал о религиозных воззрениях аборигенов. Что-то вроде примитивного многобожия с упором на Судьбу и материальные блага. Божков, впрочем, никто из аниф и прочих европеоидов не изготовлял. И жертв не приносил. Это считалось неприличным. Посмертной жизни как таковой не было. Считалось, что умерший просто сменяет тело на младенческое. Произвольно. Боцман знал множество примеров, подтверждающих этот постулат. Более того, он сам кое-что помнил из «прошлой» жизни. Например, знал, что «некровный дедушка» Тугой Мешок когда-то был его близким родственником. Тот тоже об этом знал.
Еще Боцман слыхал, что у черных есть некие обряды, позволяющие «вселить» душу покойника во вполне конкретное тело. Но сам этого никогда не видел. Даже говорить о таком считалось неприличным, но мы с Большим Хассой теперь вроде как одна семья. Какие секреты между «родственниками»!
Также Боцман слышал от стариков, что где-то в лесах поклоняются каким-то «голодным богам», но лесные дикари — дикари и есть. Еще хуже черных.
Сотворенные идолы были только у Маххаим. У них же было то, что можно было определить как Силу. Но никакого мистического трепета перед этой Силой Большой Хасса не испытывал. Но здоровую осторожность проявлял. Примерно так дикий ловец жемчуга относится к морю и своему промыслу.
Тяжкий и опасный труд, все время начеку, однако дело весьма прибыльное. И станет еще прибыльнее, если обзавестись аквалангом и средством от акул. То есть (в варианте Боцмана) — мной.
Чтобы сделать Хассу более полезным, я счел возможным рассказать ему о моих целях. Разумеется, в отредактированной версии. Мол, жили-были на севере мои дальние родичи, которых ни с того ни с сего смертельно обидели Маххаим. И старейшины нашего племени (базирующегося на Земле Динозавров) послали меня оказать помощь пострадавшим и навести справедливость.
Хасса слопал предложенную версию, не подавившись. Его не интересовали мелкие нестыковки. Главное: я обещал ему равную долю добычи и взял на себя разборки с Маххаим. Не знаю, замаячило ли на задворках его сознания пока еще невнятное желание Власти. Понимал ли он, что в отсутствие силы, которую олицетворяли оборотни, сила таких, как мой Боцман, становилась очень даже значимой.
Я достаточно хорошо знал историю, чтобы понимать: первыми к бесхозному пирогу поспевают сильные, жадные и бессовестные. То есть именно такие вот «Могучие-способные-разрывать-пополам-гигантские-подводные-десятиноги».
Ну и ладно. Позитивная морализация этой Земли не входила в мою задачу. Моя цель попроще: вызволить из беды несколько сотен уцелевших «переселенцев». Конечно, вытащить их обратно мне не удастся (до Пророка мне еще расти и расти), но собрать вместе и обеспечить кое-какую безопасность казалось возможным. А там, глядишь, поспеет еще одна партия. Вместе с настоящим Пророком. И я со спокойной совестью и чувством выполненного долга отправлюсь домой.
