— Была?

— Само собой. Я его уже «разминировал». Вернее, я на это надеюсь. Но могу и ошибаться. Потому держать его при себе мы не станем.

— Рыба, — я перешел на местный язык. — Ты сделал, что требовалось. Держи-ка! — Я сунул ему мешочек с чешуйками. Немного побольше того, что когда-то передал мне он.

— Держи — и плыви домой. Ты сделал все, что требовалось.

Меченая Рыба взял мешочек, встал… И заколебался.

— Мне бы хотелось тебе помочь, — сказал он. — Если я могу…

— Не можешь, — я тоже встал и подтолкнул его к лодке. — Поспеши, друг мой. Я хочу видеть тебя живым!

Рыба понял. Коснулся рукой груди — и уплыл. Надеюсь, что именно домой. Рыба с самого начала показался мне сообразительным парнем.

— Вот и славно, — сказал я, глядя, как уменьшается его парус. — Теперь — с тобой, Михал Михалыч. Хочешь составить мне компанию?

— В децеребрировании? — Говорков улыбнулся, но улыбка вышла кривая. — Хочу. Но сначала ты должен мне объяснить, что это такое!

— Легко! Это когда тебе отрезают голову. И специальной ложкой выскребают мозги.

— Я это уже видел, — улыбка вмиг потухла. Мне не следовало напоминать: он действительно это видел.

Хотя и не знал, зачем это делается. А я знал. Теперь, покопавшись в мозгу Маххаим. Когда одна тварь кушала мозги другой, это была просто-напросто технологическая процедура передачи информации. Я и раньше слыхал, что такое бывает. Правда, на уровне червяков, не выше.

А вот с какой целью кушали человеческие мозги местные каннибалы, я не знал. Вероятно, с ритуальной…

В отличие от меня Говорков отсутствием эмоций не страдал.

— Ты можешь остаться, — заметил я, глядя на его удрученное лицо.

Говорков мотнул светлой челкой. Он взял себя в руки:

— Я иду с тобой, Володя. Чувствую: тебя не отговорить, а в одиночку у меня нет шансов спасти остальных. Кроме того, я тебя уже неплохо знаю: не тот ты человек, Мастер, чтобы взять на себя роль овечки на заклание.

— В корень смотришь, — похвалил я. — Если удача нам улыбнется, то децеребрировать на этом празднике жизни будем мы.

Глава пятидесятая

Жертвоприношение

Мой план был прост, как тяпка. Проникнуть в подземелье, добраться до зала с трехглазым кумиром, дождаться, пока оборотни соберутся там с целью отправления культа, — и начать их резать. Перебить всех, вывести из подземелья несчастных женщин и троих (по информации Говоркова) уцелевших мужчин, взять власть над городом-ярмаркой, добить тварей, бродящих вне подземелья, а затем железной рукой начать построение счастливого нового мира.

Жажда власти и государственного строительства кипела во мне. То есть я отдавал себе отчет, что это — обратная сторона той Силы, что вошла в меня после убийства одиннадцати Маххаим, но — плевать! В целом путь выбран правильный.

О том, что будет со мной после того, как я прикончу несколько сотен оборотней, и о том, сколько после этого деяния останется во мне человеческого, думать не хотелось. Выбора-то все равно нет.

* * *

Впещеру мы проникли уже проверенным путем: Мишка — по реке, остальные — через дырку в своде.

Притопленного Мишкой оборотня в озере не оказалось. Либо выбрался, либо кто-нибудь скушал.

Засим мы наведались в «инкубатор».

Здесь уже прибрались: разбитые яйца заменили целыми. Числом одиннадцать штук. Видимо, последний резерв.

На сей раз при кладке имелась охрана. Четверо черных. Один из четверки (как я узнал позднее) оказался шаманом, способным к ментальному контакту с Маххаим, но, когда я спустил на черных Лакомку, подать сигнал тревоги шаман не успел. Лакомка прикончила его первым. Пара секунд — и в моем распоряжении три трупа и один пленник, полностью деморализованный, а следовательно, подготовленный к допросу.

От него я узнал и о шамане-покойнике, и о том, что на свои моления оборотни собираются регулярно. Один раз в день.

Что касается пленных колонистов, то женщин Маххаим держат в одной из пещер (дорогу пленник был готов указать по первому требованию), а всех мужчин убили.

Тут он ошибся. Не всех. Говорков-то жив.

Еще я узнал, что оборотней в подземельях — видимо-невидимо (пленник умел считать только до двадцати), зато ящеров всего одиннадцать. Все — самки. Держат их взаперти и кормят, в основном, рыбой.

В вопросе пленник разбирался, потому что относился к команде, которая занималась обслуживанием динозавров.

Пленника я оставил в живых — вдруг пригодится. Связал качественно и уложил в соседнем коридорчике. Яйца бить не стал. Если удастся справиться с тварями, яички мне самому пригодятся. Провести импринтинг я смогу не хуже Маххаим. А если меня убьют, остальное уже не имеет значения.

Устроить засаду я решил прямо в зале с трехглазым истуканом. Там было достаточно места, чтобы остаться незамеченными. От ментального сканирования себя и своих спутников я прикрою, а запах мы отбили, выкупавшись в горячем источнике. Учитывая, что в самом зале тоже пованивало сероводородом, маскировка должна была сработать. Оставалось дождаться прихода оборотней и начала их действа. То бишь слияния. Потом в дело вступает Мишка и отрывает головы трем-четырем Маххаим. Затем подключаемся мы с Лакомкой и убиваем находящихся в шоке тварей, пока не останется ни одной. Работа грязная, тяжелая, но вполне выполнимая.

Моих зверей план вполне устраивал. А вот Михал Михалыч изрядно нервничал. Это было нехорошо, потому что Говорков сильно потел, и этот запах мог перебить вонь сероводорода. Возвращать его наверх было поздно, поэтому я сенситивным методом ввел Михал Михалыча в состояние легкой эйфории и отвел в одну из дальних ниш.

Теперь оставалось только ждать.

От нечего делать я попытался поглядеть на идола с помощью Силы.

Идол оказался непроницаемым. От него не исходило ничего — ни доброго, ни злого. Нейтральная материя.

А вот в самом зале Тьма клубилась как дым над костром, в который бросили свежую хвою.

Меня это не трогало. В ту «щель», в которой я спрятался, Тьма проникнуть не могла.

Они пришли. Все сразу. Огромная толпа. Чудовищные рожи, горящие глаза, оскаленные клыки.

Увы, они пришли не молиться своему чудовищному богу.

Они пришли за мной.

Твари знали, что мы здесь. Не исключено, что среди них были свои Логики-Интуитивы. А может, они были уверены, что я приму приглашение.

Еще одна беда: пришли не только Маххаим. Десятка три черных загнали в пещеру толпу перепуганных женщин.

Твари хорошо подготовились. Это будет грандиозное жертвоприношение. Если их трехглазый бог сегодня снизойдет к своим адептам, число Маххаим в этом мире может удвоиться.

Страха не было. Было лишь острое сожаление. Меня переиграли.

Но накопленная Сила была при мне, и, когда я выплеснул часть этой Силы на тварей, они притормозили, сообразив, что ужин откладывается. И с его приготовлением придется повозиться.

Ну давайте, объединяйтесь и давите!

И они объединились. Далеко не все. Не больше полусотни. Зато уж даванули в полную мощь. Я еле успел «прикрыться» и защитить своих зверей. Мы стали одним целым.

Через пару секунд стало ясно, что соревнование Сил я проиграл.

Осталось сойтись врукопашную.

Я отступил к стене.

Что ж драться, так драться. Хотя шансов у нас немного…

Мишка заворчал. Ему очень не нравились мои мыслеобразы.

«Я здесь, — сообщил мой зверь. — Я, здоровенный медведь, здесь. И черная ловкая кошка тоже здесь. Если ты захочешь, мы убьем их всех».

Мишка был готов сражаться.

Лакомка — нет.

«Здесь — большие ящерицы, — сообщила она. — Они привели больших ящериц для тебя, Большой!»

Динозавры? Из «щели» я их не чувствовал.

«Они снаружи, — сообщила Лакомка. — Я их слышу».

«Бежать! — требовала Лакомка. — Прорваться! Спасаться!»

Где-то наверху, под сводами пещеры ее желанию отчаянно вторила Марфа. Мы все были в одной связке. Спастись или погибнуть.

Жаль, но я не видел пути спасения. Их слишком много.

Десятка два Маххаим двинулись к нам. Я на миг «высунул нос» из своего «укрытия» — и едва успел нырнуть обратно. Ментальный пресс тварей не ослабел ни на йоту.

Драться на физическом уровне? Пара-тройка Маххаим сделают меня запросто. Примерно столько же — на Ласточку. Одна надежда на Мишку.

Твари остановились. Я не улавливал их чувств, но страх можно угадать и по движениям.

Никто из них не хотел быть первым.

Один из оборотней выдвинулся вперед.

— Ты умрешь, — сообщил он мне на диалекте аниф. — Ты умрешь правильно, так надо!

В этом шипящем голосе была абсолютная уверенность.

— Возможно, — согласился я. — Но сначала умрешь ты! — И сделал стремительный выпад.

Тварь не менее стремительно отпрянула.

Пат.

Возникла естественная пауза. И тут я обратил внимание на то, что остальные твари не теряют времени даром: выстраиваются звездой вокруг кумира.

Я ничего не чувствовал, поскольку «сидел в щели». Но нутром чуял: происходит нечто нехорошее.

Черные погнали женщин к центру пещеры.

Я ничего не мог поделать. Отойти от стены — значит лишиться единственного преимущества.

Я вновь «высунул нос»… Ах ты…

Все-таки они не стали травить нас динозаврами. И — о радость! — ментальный пресс заметно ослабел. Да что там — он почти исчез. Маххаим объединились!

Неужели нам улыбнулась удача?

Сотни Маххаим творили свой жуткий обряд. Тьма разрасталась. Я ощущал острое наслаждение сотен Маххаим (отвратительное и, одновременно, притягательное ощущение), я слышал низкий вибрирующий рёв, испускаемый оборотнями. Толпа женщин подалась назад. Черные попытались им помешать, но страх был сильнее боли от ударов. Я чувствовал беспомощный ужас женщин и детей (им казалось, что, сбившись вместе, они окажутся хоть в каком-то подобии безопасности), я слышал плач и стоны, вполне органично вплетавшиеся в «песню» Маххаим.

Когда я убивал Маххаим, сгусток воплощенной в нем Тьмы бесследно растворялся в пустоте. Сейчас происходило обратное. Из пустоты рождалась Тьма.

Я видел, как клубившаяся в зале мгла обретает форму и собирается воедино над черным идолом.

Я увидел черную воронку, колодец в Бездну, который внезапно пришел в движение и медленно пополз в сторону женщин.

Чудовищное действо завораживало. Я потерял ощущение времени…

Лакомка, уловив мое состояние, шлепнула меня лапой.

Я очнулся.

Десятка два Маххаим вполглаза следили за нами (я это ощущал), остальные полностью погрузились в обряд.

Сейчас или никогда.

Я коснулся Мишки и Лакомки.

Приготовьтесь!

Тьма еще не коснулась женщин, но их страх достиг критической точки. Дальше — только безумие. Будь они наверху — бросились бы бежать без оглядки. Здесь бежать было некуда: с одной стороны камень, с другой — оскаленные пасти оборотней.

Повинуясь моей мысленной команде, Мишка рванулся вперед, как стартующее «крыло».

«Эх! Мне бы настоящее „крыло“! Или хотя бы „вертушку“ с лазерными подвесками».

В какой-то миг в моем сознании возник очень четкий образ: сторожевое «крыло», брошенное на перехват мигрирующей стае диких собак. Раскатистый рык турбин, стремительное скольжение, частые, точные плевки огня и разбегающаяся в панике многотысячная стая… Только не диких собак — Маххаим.

Откуда взялся этот образ, я не знал. Может, всплыло из подсознания сказанное Шу Дамом слово «Граница».

Живой таран опрокинул сразу троих тварей. Один оборотень был раздавлен всмятку (я ощутил «приход»), остальные разлетелись кеглями… Тут вступила в дело моя шашка. Клинок отрубал тянущиеся ко мне конечности и сносил головы тварей почти так же эффективно, как плющила их когтистая лапа Мишки.

О-о-о! Это было восхитительно! Сила вскипела во мне и выплеснулась наружу. Сгустки Тьмы схлопывались один за другим. Страшная воронка качнулась и остановилась.

…Волна боли и ужаса, беззвучный вопль сотен нелюдей. Они не могли сопротивляться. Мишка ворвался в «звездный» строй Маххаим, опередив меня на пару секунд. Он ведь был не слишком сенситивен, мой славный медведь, но шквал эмоций достал даже его, многократно усилив ярость.

«Убьем их всех!» — Лакомка взревела, сбила с ног подвернувшегося Маххаим, выпотрошила его тремя ударами лап и обрушилась на следующего.

Я не отставал. Я пел, я кричал от восторга. И моя шашка тоже пела, снося изуродованные превращением головы…

* * *

Пляска смерти оборвалась внезапно. Тьма всколыхнулась и лопнула багровым глазом. На миг мне показалось, что свод пещеры распахнулся в черную бесконечность…

Я ужаснулся: в самой гуще Маххаим (как я его разглядел — непонятно), у подножия черного идола, там, где раньше — у ног гиганта — покоилась меньшая статуя, лежал человек. Лежал в характерной позе совершившего Исход: свернувшись, как эмбрион в материнском животе, прижав лицо к коленям. Я видел только гладкий безволосый (?) затылок…

У меня не было времени удивляться. Я рванулся вперед (Мишка опять опередил меня, расчистив проход) и встал над лежащим, повернувшись лицом к оборотням. Мишка и Лакомка прикрыли меня с обеих сторон.

И в этот момент наш порыв иссяк. Будто кто-то разом выпил всю нашу восторженную ярость.

Мы все еще были готовы драться, но мы — проиграли.

Единство тут же распалось, твари опомнились. Сотни оборотней — против нас троих.

И не только оборотней.

Маххаим дружно зарычали и подались в стороны.

Ящеры. Огромные хищники, каждый — вдвое больше Мишки. Вернее, каждая. Это были самки.

И я, Мастер Исхода, не мог ни остановить их, ни напугать. Маххаим внушили хищницам, что мы хотим уничтожить их кладки. Яркая картина Мишки и Лакомки, пожирающих яйца, возникла перед моими глазами, едва я попытался коснуться примитивных умишек рептилий.

Хищницы вытянули шеи и дружно зашипели. Нас разделяло шагов тридцать. Один прыжок…

Ящеры не нападали. Им очень хотелось разорвать нас в клочки, но невидимый поводок воли Маххаим удерживал их.

Почему? Оборотни хотят взять нас живьем?

Что ж, пусть попробуют!

Лакомка и Мишка дружно зарычали, я поднял шашку…

Огромные головы на длинных вытянутых вперед шеях вдруг подались назад…

Выпуклые глаза уставились на что-то за моей спиной…

За моей спиной возвышался трехглазый идол и лежал мой беспомощный брат…

Я не видел, что там происходит, лишь почувствовал движение воздуха…

В следующее мгновение ментальные поводки, удерживающие динозавров, исчезли. Но стоптать нас они не успели.

Это было — как выдох. Словно здоровенная статуя за нашей спиной внезапно ожила и выдохнула из мертвой груди леденящий, лишающий разума ужас.

Секунда — и ящеров больше нет. Я слышал удаляющийся топот и вой изувеченных Маххаим, которых стоптали удирающие хищницы.

Но я не мог порадоваться спасению.

Ужас, осязаемый, плотный, втянул меня в себя, как болотная топь. Одно мгновение — и я, потный и слабый, еле стою на дрожащих ногах. Трясущаяся Лакомка жмется ко мне. Мишка пыхтит и пускает слюни…

Страх сковал меня, но не лишил разума. Я понял свою ошибку. Даже не оборачиваясь, я уже знал, что за моей спиной — не мой брат по Дару.

Еще миг — и я увидел его. Воплотившееся исчадие Тьмы.

Гладкое, абсолютно нечеловеческое лицо с челюстями, выдвинутыми вперед. Как у Маххаим.

Но на Маххаим он похож не больше, чем я. Туго обтянутый кожей череп, костный бугор, поднимающийся к середине лба и образующий глубокую впадину, в которой мерцает темный огонь…

Не понимаю, как это произошло.

Только что я стоял рядом с идолом — и вот я уже у самой стены. Маленькие железные чешуйки сыплются на меня сверху, на каменном полу, у моей ноги, сидит Говорков. Взгляд его бессмыслен, изо рта текут слюни. Лакомка шипит и пытается спрятаться за меня, Мишка лежит на брюхе и глухо рычит…

А Маххаим… Проклятие! Перекинувшиеся в звериную ипостась твари окружили визжащих от ужаса женщин. Сейчас набросятся…

Я понимаю это, но — разумом. Все мои чувства сосредоточены на воплотившемся демоне. Мы с ним — настолько чужды, что я готов завыть от ужаса, как испуганные до безумия женщины…

И тут Мишка поднимается на ноги. Он великий воин, мой серый друг. Пусть у него нет души, но дух его — несгибаем. Ему так же страшно, как мне, но он все равно встает. Встает, чтобы защитить меня. Встает и идет навстречу врагу. Мишку пошатывает, будто от ураганного ветра, но он — идет.

Трехглазый демон глядит на него. Он намного меньше моего медведя, но его сила — не в размерах. Демон удивлен. Я чувствую его удивление…

Мишка оглядывается через плечо. На меня. Он просто хочет убедиться, что я — жив.

…И демон тоже оглядывается. Кошмарное зрелище: гладкая голова поворачивается на сто восемьдесят градусов, как у филина… Демон смотрит на чудовище с ожерельем из черепов…

Потом — снова на Мишку…

…И я вдруг понимаю, что он — вовсе не моя противоположность, не Одаренное Тьмой исчадие ада, а всего лишь перепуганный пес, потерявший связь с хозяином. Таким стал бы мой Мишка, если бы ушел в Исход без него…

Пес, который жалобно воет от нестерпимого одиночества. Только необходимость заботиться о заблудившихся овцах не дает ему уйти в Небытие…

Еще я понимаю, что я — такой же несчастный пес, потерявшийся в искаженном мире, потерявший связь с Высшим…

И отсюда, с этой планеты, с Границы, одинаково далеко и до моей Земли, и до чуждого людям мира трехглазого демона.

«Я никогда не вернусь домой!»

Волна дикого, всесокрушающего ужаса…

Я чувствую, как чужие пальцы впиваются мне в руку. Говорков!

Никогда!

Всё что осталось от мира трехглазого «пса» — это разрозненные клочки Тьмы, поселившиеся в Маххаим.

Всё что осталось от моего светлого мира — несколько сотен охваченных паникой, безумных женщин, цепляющийся за меня Говорков и мои верные спутники: Лакомка, Мишка и вопящая от ужаса Марфа…

Я люблю их всех, потому что они — всё, что у меня осталось.

Но у трехглазого «пса» нет даже этого. Он заблудился. Потерялся. Хозяин оставил его, потому что Тьме плевать на чувства своих порождений…

Но чувства эти настолько сильны, что безмолвный безумный вопль вновь вышибает меня из реальности.

Где-то невероятно далеко, в другой Вечности и в другой Вселенной, живет взрослая умная женщина. А в этой женщине живет (и никогда не умрет) наивная девочка, которую я когда-то любил. И которая любила меня. И всегда будет любить…

Это — чудо, но и это чудо не спасет меня.

Однако взрослая умная женщина — Искатель.

А для настоящего Искателя не существует ни времен, ни расстояний. Они могут дотянуться до любой Земли, до любого из Одаренных… Лишь бы те сумели откликнуться.

Нестерпимая мука трехглазого «пса» вышибла меня из этого мира. И всё что мне осталось — «собрать» другой…

Но для этого недостаточно личной Силы. Нужен Дар. А если Дара нет, то можно попросить… Главное — искренне. Всем существом… Не для себя. Для других…

…Темнота вывернулась наизнанку и раскрылась, как цветок. Я прозрел.

Это было — как звезды из колодца. На самом дне была такая темь, что золотистые нити Мироздания открылись мне.

Этого оказалось достаточно. Я знал, как это бывает. Любовь научила меня этому. Не нужно Силы. Не нужно ничего. Только почувствовать и позволить. Этого достаточно.

Высшее вошло в меня, и я снова стал частью Мира. Мастером Исхода.

Эпилог

Нечто, похожее на мокрую терку для овощей, проехалось по физиономии. Я осторожно приоткрыл один глаз.

В лицо мне фыркнули. Запах этого фырка был явно не благовонный. Я открыл глаза. По очереди: сначала левый, потом — правый.

Левым глазом я увидел красную клыкастую пасть, правым — встревоженное девичье личико в обрамлении нимба взлохмаченных золотистых волос. У хозяйки личика было имя. Я напряг свою память… Мысли растекались, как кисель.

— Что с ним? — будто сквозь вату дошел до меня тоненький голосок.

— Откуда я знаю? — встревоженно ответил другой. Юношеский.

Кто-то подергал меня за руку, а потом огромная кошачья морда мощно потерлась о мою щеку. В шее у меня что-то хрустнуло.

— Лакомка, иди на фиг… — прохрипел я, глубоко вздохнул…

И всё вспомнил.

Вернее, сначала я вспомнил этот воздух, его неповторимый букет, знакомый с детства. Воздух, которым я когда-то дышал вместе с Лорой. Его невозможно забыть.

Потом я вспомнил девушку. К сожалению, ее звали не Лора. Ее имя — Злата. Но это тоже очень здорово, потому что ее я тоже люблю. А раз она здесь, значит, я…

— Михал Михалыч, оставь в покое мою руку, — попросил я. — Всё нормально.

У меня получилось. Я совершил Исход. И стал Пророком.