— Зачем так сложно, Лилия? — спросил я. — Мы уже не один раз захватывали такие питомники, и имеем в резерве большое количество подрастающих юных остроухих. На данный момент, помимо содержания боевого состава, это самая солидная статья наших расходов, и Мэри платит по этим счетам с такой болью, будто отплата нужд нашего молодого пополнения происходит из ее личного кармана.

— Ты ничего не понимаешь, Серегин! — топнула ножкой Лилия. — У тебя молодые остроухие очень быстро становятся самостоятельными личностями, пусть даже и подчиняющимися дисциплине Воинского Единства, а в аватары требуется особь, ум которой был бы так же пуст, как лист чистой писчей бумаги, на котором еще никто не оставил своих каракулей. Такого можно добиться только в том случае, если остроухая, желательно мясная, взята прямо из питомника.

— Ну хорошо, Лилия, — согласился я. — Налет так налет. Люблю спасать и наводить справедливость, тем более что много времени это не займет. Шарить по медицинским картотекам будет гораздо дольше. Кстати, товарищ Сталин, вы приняли решение по поводу того, желаете ли вы становиться Патроном? Парни полковника Гладкова к участи инструкторов-наставников полностью готовы, поэтому, чтобы два раза не ходить по одному и тому же делу, можно, помимо питомника, провести через процедуру инверсии и пару-тройку расположенных поблизости боевых отрядов местных магов.

— Желаю, товарищ Серегин, и даже очень, — ответил Виссарионыч. — У нас есть мнение, что, не испробовав на себе вашей формулы «я — это ты, а ты — это я», мы не сможем понять сути того, что такое истинно социалистическое устройство общества. Мы видим, что вам тут с первого раза без проб и ошибок удалось организовать у себя социализм, и причина этого успеха — отношение вождя к массе последователей как к продолжению самого себя. И даже если обитатели питомника не будут вам нужны, за исключением будущего аватара, мы их всех примем у себя и разместим, чтобы вырастить из них достойных граждан Страны Советов.

— Скорее всего, вы, товарищ Сталин, правы, — подтвердил я. — Только мне самому мысли о построении социализма при создании Воинского Единства в голову как-то не приходили. Просто я делал то, что в таком случае велела мне совесть, и, как видите, не ошибся. Критическая масса остроухих сразу же привлекла ко мне большое количество, так сказать, обычных людей, и к вам народ тоже потянется — и не только как к солнцеликому вождю, а как к самому близкому и родному человеку. И вот это уже будет сила, противостоять которой в вашем мире не сможет уже ничего. А еще вы должны помнить, что где-то далеко, в другом рукаве Галактики, но все-таки достаточно близко, по меркам пятого цивилизационного уровня, существует враждебная Человечеству цивилизация кланов диких эйджел. Если верить выкладкам социоинженеров Галактической империи, чуть что пойдет не так, и драться всем нам с внешней угрозой придется на последнем рубеже. Так что сразу после победы над нацизмом вам понадобиться засучивать рукава и в максимально возможном темпе осваивать галактические технологии.

— Если будет надо, товарищ Серегин, то и рукава засучим, и технологии освоим, не впервой, — сказал Отец Народов. — А теперь скажите, когда вы планируете осуществить свой освободительный поход за униженными и оскорбленными?

— Поход состоится завтра в девять часов утра, — ответил я. — Если все уже решено, то нет никакой причины зря тянуть содомитянского мага за его седую бороду. Рион, ты хочешь что-то сказать?

— Да, Могущественнейший, — подтвердила та. — Я хочу сказать, что приму аватара из остроухих как свою любимую сестру. Я знаю, как к ним относишься ты, а потому сама отнесусь точно так же к той, кого ты назначишь в мои половины.

— Очень хорошо, Рион, — сказал я. — Можешь мне поверить, что остроухие — это очень милые, послушные люди, на добро всегда отвечающие добром. А теперь еще одно, последнее дело, точнее, просьба, к товарищу Сталину.

— Говорите, товарищ Серегин, — ответил Виссарионыч. — Мы вас внимательно слушаем.

— Речь, товарищ Сталин, пойдет о командире для Рион, — сказал я. — Мне тут подсказали, что наилучшим образом на эту должность подходит капитан второго ранга Котельников Виктор Николаевич, командир подводной лодки К-22, находящейся сейчас у пирсов Кронштадта…

— Товарищ Серегин, вы хотите заполучить этого человека навсегда? — спросил Верховный главнокомандующий Советского Союза.

— Вы могли бы уже знать, — сказал я, — что я никогда не заполучаю людей. Они сами приходят ко мне, если испытывают такое непреодолимое желание, и не приходят, если желания не испытывают. Когда моя работа в каком-то мире заканчивается, и я направляюсь дальше, то в случае наличия там собственного Патрона я всегда предлагаю местным Верным перейти под его руку и продолжить ту же борьбу у себя дома. В мире Батыевой Погибели почти все местные богатыри предпочли остаться под рукой верховного князя Александра Невского, и то же самое произошло в мире русско-японской войны, где свойства Патрона обрела реинкарнация императора Михаила Второго Великого. Обретая статус Патрона, вы тоже обретете возможность принимать к себе тех Верных, которые со временем захотят сменить юрисдикцию. Для этого требуется желание Верного, мое согласие отпустить его к вам и ваше согласие принять этого человека к себе. Ни о каком «заполучении» людей при этом не может быть и речи, ибо они не вещи! И только враждебных людям диких темных эйджел следует сначала победить, потом вынудить к капитуляции, и лишь в самом конце предлагать им принести страшную встречную клятву. В случае товарища Котельникова меня бы устроило его прикомандирование к Рион до полного завершения операций в вашем мире. И только потом он сам будет решать, уйти ему со мной на следующие уровни или остаться тут вместе с вами.

— А, ладно, — махнул рукой Отец Народов, — там наверху, в девяностых и дальше, вы, товарищ Серегин, тоже будете не груши с дуба околачивать, а защищать поруганные идеалы Ленина-Сталина. Высылайте на аэродром Бычье поле в Кронштадте свой этот, как его, челнок, а я, как Верховный Главнокомандующий, напишу бумагу, что товарищ Котельников откомандировывается в ваше распоряжение до особого распоряжения. Как говорят в таком случае ваши коллеги-монархи, быть по сему.

— А почему вы не возьмете в командиры Рион кого-нибудь из нашего мира? — неожиданно спросил немного обиженный Брежнев. — У нас тоже имеются хорошие офицеры-подводники.

— Так уж получилось, — хмыкнул я, — что товарищ Сталин научил граждан страны Советов смело смотреть в лицо Невозможному, а вот его наследники-диадохи эту важнейшую способность у советского народа начисто отбили. Хрущев был мелочный человек, и людишек тоже мерил под себя, да и товарищ Брежнев в предыдущей инкарнации был не лучше. Именно воспитанные ими птицы с подрезанными крыльями без борьбы сдались мировой буржуазии, сложили лапки и позволили надеть на себя цепи. А это было совершенно неправильно.

Я обвел взглядом напряженно замершее Воинское Единство, участников совещания в первых рядах и всех остальных, тенями угадывающихся во мраке, после чего сказал:

— Операция будет проведена в среднесрочной перспективе от пяти до десяти дней. За это время все бойцы и офицеры первой армии господина моего Велизария должны посредством магов разума и гипнопедических аппаратов «Неумолимого» освоить испанский язык в объеме военного разговорника. Также в бой пойдет мой личный остроухий спецназ, поэтому его воительницам тоже необходимо имплантировать испанский язык в том же объеме, что и легионерам. Никто из наших людей не должен казаться испанцем, за исключением тех, кто в самом деле ими являются, но при этом все они должны иметь возможность без напряжения общаться с гражданскими лицами и военнопленными. За то же время, какое уйдет на эту подготовку, господин мой Клим Сервий с помощью инженерной команды Чены Феймо должен изготовить недостающие аксессуары к боевой экипировке и полностью восстановить имитатор для Рион. Товарищ Брежнев при этом примет все меры, чтобы Советский Союз на нашу Чилийскую операцию отреагировал максимально взвешенно и спокойно. Чтоб никаких панических статей в центральной прессе об инопланетном нашествии и заявлений дикторов по телевидению — это будет воспринято мной как идеологическая диверсия, со всеми вытекающими последствиями. Я сам займусь Поиском остроухих и организацией их Призыва товарищем Сталиным. Дела распределены, задачи поставлены — за работу, товарищи.

8 августа 1941 года, 18:15 мск, околоземная орбита, высота порядка 500 километров, Корабль по имени Рион, внутренние помещения, рубка управления со сферой обеспечения

Капитан второго ранга Виктор Николаевич Котельников (33 года)

Война идет уже почти месяц, но моя «Катюша» как стояла, так и стоит у восточно-кронштадтского пирса, находясь в составе Учебного отряда Краснознаменного Балтийского флота, и никто из команды не знает, какой будет ее судьба. Решение о переводе на Северный флот то принимается, то отменяется. Хотя смысл в таком переводе есть. Для любого вменяемого командира подплава понятно, что в мелководном и загаженном минами Финском заливе громадной крейсерской лодке будет так же неуютно, как акуле в ванной. Но в то же время решение до сих пор не принято, и на К-22 даже установили оборудование, которое было демонтировано ради уменьшения осадки перед прохождением Беломорско-Балтийским каналом.