— Илья Николаевич, давайте вспомним Ювенала. «Mens sana in corpore sano» [В здоровом теле — здоровый дух (лат.).]. Будущий ученый должен быть не только умен и образован, но и крепок телом и здоровьем. Вспомните, сколько достойных молодых людей во время учебы получили хронические заболевания и скончались, так и не успев совершить научные открытия, которые обессмертили бы их имя и прославили Россию.
— Да, Мехмед Ибрагимович, — озадаченно произнес Илья Николаевич, — вы правы. А что, этот ваш спорт действительно поможет будущим студентам сохранить здоровье?
— Именно так, Илья Николаевич, именно так, — ответил я. — Но имеется и еще один плюс от занятий спортом. Вы, наверное, обратили внимание, что у нас будут оборудованы спортивные площадки для занятий игровыми видами спорта. То есть студенты будут соревноваться между собой не индивидуально, а командами.
— И что это даст? А также поясните, Мехмед Ибрагимович, о каких таких игровых видах спорта вы говорите? Неужто студенты, как дети малые, будут играть в лапту или догонялки?
— Вообще-то есть на свете много игровых командных видов спорта, о которых в России еще плохо знают. Вы видели, как наши солдаты играли друг с другом в мяч? Так вот, если они перекидывают друг другу мяч руками — это называется баскетболом или волейболом. А если ногами — футболом.
Кстати, и лапта — точнее, ее варианты, бейсбол и крикет, — весьма распространена в САСШ и Англии с ее колониями. В Америке бейсбол называют национальной игрой или национальным развлечением. Есть даже профессионалы, получающие за игру деньги. Может, такое случится и у нас, но не в этом дело.
Ведь почему мы уделяем так много внимания именно командным видам спорта? Дело в том, что студенты наши — представители разных народов, проживающих как на территории Югороссии, так и в Российской империи, а вскоре и других стран. Мне совсем не хочется, чтобы создавались замкнутые землячества, которые вызовут со временем нежелательные эксцессы и противоправные поступки.
Каждая обособленная группка, сплоченная по национальному признаку, рано или поздно попытается подмять под себя другие. Тут могут вспомниться и давнишние национальные обиды, и антипатии. Мне это еще более знакомо, чем вам — мои предки, как вы, наверное, знаете, турки.
А мы вместо этих землячеств создадим команды, в которые войдут студенты разных национальностей.
В игре они научатся понимать другу друга, помогать, не жалеть себя во имя общей победы. Команды по национальному признаку создавать будет запрещено. Все же вместе они будут общей командой Константинопольского университета. Мы изготовим особый значок, который будет вручаться всем выпускникам, и который они будут с гордостью носить всю оставшуюся жизнь.
— Гм, Мехмед Ибрагимович, — произнес Илья Николаевич, поглаживая окладистую бороду, — это будет что-то вроде Братства лицеистов. Я слышал, что нечто подобное существует в их среде.
— А почему бы и нет? — ответил я. — Ведь это сдружит этих ребят, и потом, когда они займут достойные места в различных государственных учреждениях и учебных заведениях самых разных стран, они будут легче находить друг с другом общий язык.
— Надо подумать об этом, — задумчиво произнес Илья Николаевич, — в вашем предложении я вижу рациональное зерно.
Так за разговорами мы закончили обход стройплощадки, после чего тепло попрощались друг с другом. Илья Николаевич отправился заниматься своими делами, а я, еще раз понаблюдав за строительными работами, зашагал в свою канцелярию. Дел у меня было невпроворот. Ведь пока Александр Васильевич в отъезде, все местное хозяйство на моих плечах. А когда он вернется — неизвестно, ведь в ближайшее время ожидается начало драматического действа. На территории САСШ вот-вот разразится новая Гражданская война, которая должна закончиться разгромом алчных янки, возрождением Конфедерации и появлением в Северной Америке наших новых владений. Россия снова возвращалась в Америку. И не важно, что теперь она называлась Югороссией…
29 (17) июня 1878 года. Тихий океан у города Ванкувер, борт парохода «Аппоматокс»
Капитан Мартин Фабрисиус ван Дорн, командир роты B Девятого пехотного полка армии САСШ
Я с грустью смотрел на изумрудно-зеленый берег Северного Орегона, который так и не стал нашим. Всего три дня назад мой полк первым пересек границу между территорией Вашингтон и землями, незаконно удерживаемыми британскими свиньями. Небольшую пограничную заставу мы смяли, практически не заметив, и успешно продвигались к Гэстауну [Современный Ванкувер.]. Но вчера к нашему полковнику Джону Кингу примчался гонец на взмыленном коне. Через десять минут Кинг пригласил нас, командиров рот, на совещание и объявил, что англичашки трусливо передали свои территории югороссам и что президент Хейс отдал приказ немедленно прекратить боевые действия.
Про югороссов наслышаны были все — после того как они наголову разгромили англичан на Черном и Средиземном морях, их зауважали. А когда они пинком под задницу вышвырнули англичан из Ирландии… Да, конечно, в этом славном деле участвовали как сами ирландцы, так и другие национальные контингенты, включая, как писали в газетах, некий Добровольческий корпус из САСШ, о котором я, сказать честно, услышал впервые. Но главную скрипку во всем этом деле играла, конечно, все та же Югороссия. Я тогда еще подумал, что дурак тот, кто захочет воевать с ними, ну или человек, скажем так, абсолютно далекий от военных реалий. Впрочем, таковых — как дураков, так и штатских ура-патриотов — у нас в Конгрессе и в Палате представителей, да и в Сенате, увы, пруд пруди.
Впрочем, к русским я всегда относился хорошо, с тех пор еще, как русская эскадра пришла в Нью-Йорк во время Войны мятежа и угроза английского вторжения после этого сошла на нет. До сих пор вспоминаю их флаг, белый с косым синим крестом, их добродушных моряков, которые нет-нет да одаряли нас, мальчишек, щепоткой табаку, который мы у них постоянно выпрашивали, и их молодцеватых офицеров, козырявших нашим девушкам… А югороссы, как у нас писали — тоже русские, но немного другие. Впрочем, пока мы с ними не воюем, я не собираюсь ломать голову над этим вопросом. Тем более что полковник продолжал:
— Завтра будут присланы пароходы, и полк переправят в Сан-Франциско, точнее, в близлежащую Аламиду. Оттуда нас пошлют в место новой дислокации — для большинства рот это будет Новый Орлеан, а вот роты B, C, G и H отправятся в город Мобил в штате Алабама.
И еще. Всех командиров рот попрошу в течение трех дней предоставить мне списки офицеров и солдат ваших рот, которые родились в рабовладельческих штатах либо когда-либо высказывали хоть малейшую симпатию к Югу. Да, капитан? — сказал он, увидев мой полупоклон.
— Полковник, вносить ли в эти списки уроженцев южных штатов, которые не примкнули тогда к Конфедерации?
— Капитан, хорошо, что вы задали этот вопрос. Да, вносить. Еще вопросы есть? Нет? Тогда все свободны, кроме майора Инграма.
Интересно, подумал я, выходя из палатки полковника. Когда южане начали свою войну, мне было всего тринадцать лет. Мой отец, Питер Ван Дорн, был тогда владельцем трех торговых кораблей (теперь их уже восемь) и жили мы на Манхэттене. Я до сих пор помню мятеж в Нью-Йорке против призыва в армию и погромы в негритянских кварталах. Как и многие мальчишки, я вприпрыжку бежал за погромщиками, радостно вопя и улюлюкая.
В тот же вечер отец как следует выпорол меня и запер в детской. В результате, когда в город вошла армия и начались бои с мятежниками, я не пострадал. Кстати, ни отца, ни трех моих старших братьев не призвали — ведь достаточно было заплатить триста долларов, чтобы тебя оставили в покое. А мне почему-то очень хотелось повоевать.
И если мои братья пошли по родительской стезе, то я так долго приставал к отцу, что он наконец плюнул и устроил меня в Военную академию САСШ в городишке Вест-Пойнт. Закончив ее с отличием, я четыре года назад оказался в Девятом пехотном полку, а полтора года назад меня назначили командующим ротой B вместо погибшего в боях с индейцами капитана Вилкокса. Потом последовала экспедиция в Чикаго для усмирения очередного вооруженного мятежа, устроенного местным ирландским сбродом. Но настоящее боевое крещение в качестве командира роты я должен был получить здесь, в Северном Орегоне. И вот теперь такое разочарование…
Списки я составил быстро — своих солдат я знал в лицо, и про каждого — его место рождения, а также кое-что о его политических взглядах. Южан у меня было всего семеро, да и те все происходили кто из Кентукки, кто из Миссури, то есть из не примкнувших штатов. А таких, кто восхвалял Конфедерацию, у меня точно не было. Были ирландцы, которые ненавидели Англию, были северяне, ненавидевшие южан, была парочка пенсильванцев, постоянно поносивших тамошних немцев, коих там, по их словам, засилье. Но открытой симпатии к южанам у меня не было в принципе. По моему приказу взводные сообщали мне о любых инцидентах, так что я мог быть стопроцентно уверен.
Дорога до Аламиды заняла пять дней. Там нас уже ждали железнодорожные составы, которые должны доставить нас в Новый Орлеан и Мобил. Семерых из моего списка, равно как и около сотни других, увели куда-то под конвоем еще в порту Аламиды, а мы отправились в дальнее путешествие. Меня приятно удивило, что в Канзас-Сити мы прибыли менее чем за двое суток — когда я впервые направлялся в Девятый полк, дорога от Нью-Йорка до той же Аламиды заняла десять дней.
