— Знаешь, отец, — смущенно сказала королевская дочь, — для меня это как-то необычно. И главное, что на такую замену скажет мой братец Георг? Мы с ним очень дружны, и мне не хотелось бы, чтобы наши отношения испортились из-за задуманной тобой политической комбинации.

— Георг, как ни странно, не против такой рокировки, — хмыкнул король. — Он сказал, что ты — единственная, кому он готов без борьбы уступить место на троне. Вероятно, что его вдохновляет пример твоего кузена Майкла, с легкостью уступившего престол сестре и первым принесшего ей клятву верности…

— Там, в другом мире, судьба кузена Майкла была крайне печальной, — вздохнула Виктория. — Он не нашел своего места в жизни, женился на охотнице за статусными женихами из простолюдинок, дважды разведенной, а потом был убит при сомнительных обстоятельствах двумя пьяными забулдыгами. Я думаю, что на него благотворно повлияло знакомство с будущим князем-консортом. Именно дружба с господином Новиковым превратила Майкла из неврастенического юноши, которого считали лишней деталью в династических раскладах, в уверенного в себе взрослого мужчину. Они оба как сапоги из одной пары, и нет у русской императрицы более преданных слуг, чем муж и брат.

— Вот и ты будь другом своему брату, тем более что наследовать тебе будет кто-то из его сыновей, — сказал король.

— Почему «кто-то», отец? — удивилась принцесса. — Эдуард — старший из братьев, а значит, ему и быть наследником.

Король поднял палец вверх и назидательно произнес:

— Во-первых, потому, что нам еще предстоит пережить визит Кометы. Поскольку этот небесный булыжник не сможет одновременно упасть на Лондон и Петербург, то наша семья перед падением разделится. Я останусь в Лондоне, Георг-старший с Марией и Эдуардом отправятся в путешествие в Австралию, а ты и Георг-младший будете в Петербурге. Не хотелось бы, конечно, но я уверен, что если в России случится худшее, то императрица Ольга и ее сверхрешительный супруг сумеют спастись сами и спасти своих близких.

— Я думаю, что в первую очередь они будут спасать своих подданных, и уйдут из-под удара последними, ибо по-иному им невместно, — убежденно сказала принцесса Виктория.

— Так даже лучше, — кивнул король, — значит, Тори, ты должна научиться у них еще и правильно относиться к британскому простонародью. Некоторые тут воспринимают его только как гумус под ногами благородного сословия, но я считаю, что это большая ошибка. Именно простонародье делает Британию Великой Державой, и если его не станет, то наша страна сдуется, как шар, из которого выпустили воздух. И это вторая причина, по которой сейчас рано называть имя твоего предполагаемого наследника. Следующим после тебя королем Великобритании будет не самый старший из принцев, а самый умный, и при этом искренне переживающий за доверенную ему страну. Это единственный способ максимально замедлить наше скольжение в пропасть, тогда как остальные пути ведут прямо в ад.

— Понимаешь, отец, — с серьезным видом произнесла королевская дочь, — возможно, вопрос простонародья будет ключевым для будущего нашей Империи. Давай вынесем Комету за скобки и рассмотрим ситуацию с ведущими мировыми державами так, будто испытываемый нами сейчас страх непременно закончится праздничным салютом.

— Ну хорошо, — согласился король, — давай посмотрим, чему ты нам научилась в Петербурге у русской императрицы и ее жутковатых наставников. Начнем с Австро-Венгерской империи…

— Э нет, отец, — вздохнула наследница престола. — Австро-Венгерскую империю мы проигнорируем, потому что она прекратит свое существование вместе с последним из Габсбургов. В будущем ее австрийская часть усилит Германию, а Венгрия, Богемия и Хорватия превратятся в кучу мелких, никому не интересных государств, вроде Швейцарии. Мировым державам этот питательный субстрат не конкурент. Начинать анализ следовало бы с Германии. Эта густонаселенная, почти монолитная в этническом плане страна, обладает развитой промышленностью и наукой, опирающейся на созданную Бисмарком систему образования. У Германии есть все, кроме достаточного количества жизненного пространства. Все свои внутренние территории это государство уже полностью освоило, что делает его потенциальным агрессором, стремящимся к завоеваниям…

— Да, Тори, это верно, — кивнул король. — Только немцы до последнего момента не знали, в какую сторону им направить свои стопы. На восток — за русскими черноземами, рудой и лесами, или в Африку и Азию, оспаривать наши и французские колонии.

— На востоке немецких солдат не ждет ничего, кроме братских могил, где пятеро будут лежать под одним крестом, — сказала британская принцесса. — Тотальная война с европейскими завоевателями — это такая русская национальная традиция, а канцлер Одинцов и князь-консорт Новиков грозят довести это дело до невероятных высот. И кайзеру Уильяму это положение активно не нравится, ведь он не собирается хоронить свой народ на русских просторах. В то же время в частном порядке немцы имеют возможность поодиночке ехать в Россию, селиться на ее землях и врастать в них. Весьма популярное занятие не только у беднейших слоев населения, но и у младших сыновей в семьях промышленников и аристократов. Деловые возможности в бурно растущей стране выше, чем в среднем по Европе, вакантных должностей и пустующих деловых ниш много, и это подстегивает желание немцев заполнить собой этот вакуум. Но, как и в случае с англичанами, уезжающими в колонии, эти люди, переселившись в Россию, перестают быть немцами и начинают постепенно превращаться в русских. Германия, таким образом, умеренно ослабляется, а Россия усиливается, и это положение кайзеру Уильяму не нравится почти так же, как идея тотальной войны. Он бы и хотел никуда не отпускать своих подданных, но в таком случае дело кончится тем, что эти люди, не находя себе выхода, разнесут империю Гогенцоллернов в клочья. Отсутствие завоевательных походов в переполненной людьми стране обычно заканчивается революциями и гражданскими войнами — неважно, дикие это арабские племена или цивилизованная европейская страна. Мистер Одинцов говорит, что со времен пещер и каменных топоров человеческая натура изменилась мало, и из-под обличья цивилизованного джентльмена в любой момент готов вылезти кровожадный дикарь.

— Германцев последнее определение касается больше всего, — хмыкнул король. — Мне кажется, что, собираясь завоевать Аргентину, мой племянник Уильям ищет для себя и своих технизированных варваров выхода прямо через стену, не затрудняясь поиском двери. Даже если на помощь Германии будут мобилизованы все транспортные флоты Брестского Альянса, ему не удастся в разумные сроки перебросить в Южную Америку необходимое количество колонистов. Немцы в Германии будут размножаться быстрее, чем он будет успевать их вывозить прочь. Канаду, Австралию и Новую Зеландию мы заселяли в течение десятилетий, и при этом внутренняя рождаемость всегда превышала внешний приток. Скорее я поверю, что тем или иным способом лишние немцы переселятся в Россию. Эта страна гораздо ближе, и ее с Германией связывают великолепные железные дороги, которыми при хорошем управлении можно перевезти в несколько раз больше мигрантов, чем по морю. Не зря же господин Одинцов говорил, что Европа может войти в Россию и раствориться в ней, как кусочек сахарной головы растворяется в стакане кипятка.

— На самом деле этот господин имел в виду завоевание Европы Россией в случае последней тотальной войны, — ответила Виктория. — Но и переезд в Россию самой деятельной и умной части населения тоже укладывается в эту концепцию, потому что тогда никакое завоевание не потребуется, и через недолгое время Европа сама падет в русские руки. На самом деле Россия — это единственная страна в Европе, которая умеет наращивать свое национальное ядро, превращая в русских все прочие народы, даже те, с которыми она когда-то враждовала.

— И какой же из всего это вывод? — спросил король.

— Вывод простой, — сказала принцесса, — такой же особенностью переваривать чужеродных пришельцев обладают Североамериканские Соединенные Штаты. Добиваются наши кузены того же результата несколько иными методами, чем русские, но для первичного анализа это неважно. Вдобавок ко всему, их государство на североамериканском континенте находится в изолированном положении. С запада и востока янки граничат с двумя великими океанами, с юга — с бессильной Мексикой, а с севера — с нашей Канадой, которую им давно уже хочется завоевать. У нас же сейчас ресурсов для третьей англо-американской войны нет совершенно, и, честно говоря, Канада — не столь ценный актив, ради которого стоит устраивать драку насмерть.

— Именно поэтому я и предложил заключить в рамках Брестского Альянса «Соглашение об обеспечении безопасности колоний», — проворчал король. — Тот, кто раззявит пасть на нашу Канаду, будет иметь дело с племянницей Хельгой и ее миньонами. А это, скажу я тебе, удовольствие ниже среднего.

— Все верно, отец, поэтому наше будущее лет на пятьдесят вперед — это противостояние Брестского альянса равновеликой ему Североамериканской Торговой Империи. Иначе вопрос конкуренции с нашими кузенами не решается в принципе; по отдельности они способны задавить своей мощью любую европейскую державу. В новом мире германский и русский флоты будут драться не против нашего Роял Нави, а вместе с ним станут осаживать неумеренное могущество янки, которым в ближайшем будущем станет тесно в Новом Свете и захочется господства над всем миром. Знаешь, у русских из будущего есть поговорка, что паровозы надо давить, пока они просто чайники, и я согласна с этим мнением.