Александр Михайловский, Юлия Маркова

Севастопольский блиц

Часть 37

09 апреля (28 марта) 1855 год Р.Х., день первый, 05:35. окрестности Севастополя, Сапун-гора.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский.

Ожидание доступа в мир Крымской войны заняло у нас даже больше времени, чем стабилизация предыдущего мира Бородинской битвы — с той задачей мы управились за тридцать девять дней, а ждать разрешение доступа на следующий этаж пришлось полтора месяца. И только оказавшись в этом мире и установив точку врезки, мы поняли, почему Небесный отец так долго тянул с разрешением. Порталы открылись аккурат после того, как в Петербурге испустил дух император Николай Первый. А я-то надеялся подлечить этого незаурядного и сильно оболганного человека и порешать с ним все политические и военные вопросы как один ретроград с другим ретроградом. А вот фиг, справляйся как знаешь, без такой заручки. Из этого следует, что Небесному Отцу не нужна стабилизация России на базе императора Николая Первого. Мол, загнал страну в задницу один раз, загонит и еще. Он у нас прекраснодушный рыцарь: верит, что так называемые благородные люди честны и никогда его не предадут. Но управлять Россией — это не планы крепостей чертить, а в друзья к императору, как правило, набивались те, кто собирался торговать его секретами. Одним словом, покойся с миром.

Император Александр Николаевич у нас либерал, причем тоже с эпитетом «прекраснодушный». Это не то чтобы ужасно (бездушный тиран, для которого люди как пешки или иуда с отметиной на лбу были бы гораздо хуже), но этого прекраснодушного либерализма недостаточно для того, чтобы править огромной страной. Хотя, быть может, я к нему несправедлив. По-крупному у него только две ошибки: первая — это похабное, без земли, освобождение крестьян, заложившее под фундамент Империи фугас, который и рванул в 1917 году; вторая — Война за освобождение Болгарии, на которую Император и его министр иностранных дел испрашивали разрешения у каждой европейской собаки. Унижение и поношение имперского достоинства, не виданное нигде ни до, ни после. Я, конечно, понимаю, что над этими двумя деятелями как рок довлело поражение в Крымской войне, показавшей слабость России перед лицом союза нескольких крупных европейских государств, — но кто же Александру Николаевичу доктор — сам виноват в том, что между завершением Крымской и началом русско-турецкой войны развитие Российской империи было пущено на самотек… С Турцией, которую планировалось закидать шапками за два месяца, пришлось воевать почти год; куда уже после этого вступать в войну с назревающей коалицией крупнейших европейских держав, желающих ограничить пределы расширения российского влияния.

Но тут еще ничего не предрешено: ни поражение, ни либеральные язвы нового правления. Но в любом случае, прежде чем давать какие-то советы, учить, как жить внутри России и какую политику проводить в отношении иностранных держав, мы должны решить свою главную задачу и жестко обломать вторгшихся на территорию России иностранных интервентов. Но, в отличие Бородинской битвы (вступать в которую нам требовалось немедленно, прямо с марша), ситуация в Крыму в марте 1855 не была столь напряженной и никому из главных фигурантов не угрожала скорая гибель. Корнилова и Истомина мы уже упустили по независящим от нас обстоятельствам, а Нахимов и Тотлебен в ближайшее время будут живы-здоровы и полностью дееспособны. Поэтому, прежде чем ввязываться в сражение, требовалось хорошенько изучить диспозицию, а также понять, как нанести противнику максимальный ущерб при минимальном задействовании собственных ресурсов. В конце концов, боевые действия в Крыму — это только один из эпизодов военного и политического противостояния между Российской империей и ополчившегося против нее англо-франко-сардинского союза, притом, что все прочие европейские государства придерживаются нейтралитета, дружественного союзникам и недружественного к России.

На разведывательные мероприятия, скрытые поиски, взятие языков и прочее у нас ушел еще месяц, после чего мы определились с началом активных действий, назначив его на второе апреля по григорианскому календарю (то есть на начало второй бомбардировки Севастополя). Первой точкой приложения усилий предстояло стать Сапун-горе [Сапун-гора — возвышенность, находящаяся к юго-востоку от Севастополя и господствующая над местностью. В сторону Севастополя склоны пологие. От вершины высотой 240 метров над уровнем моря до тыловых позиций осадной армии, расположенных на высоте в 75 метров над уровнем моря, местность понижается на протяжении пяти километров. В обратную сторону склоны крутые, и то же самое понижение в 165 метров имеет место уже в километре от вершины. В более широком смысле это цепь возвышенностей с высотами 180–240 метров, подковой охватывающих Севастополь с юга и востока на расстоянии от пяти (на востоке у впадении Черной речки в Северную бухту) до десяти-двенадцати километров (на юге у Балаклавы). На некоторых картах того времени высоты между Черной речкой и Килиен-балкой тоже отмечены как Сапун-гора.], поскольку ее вершина господствовала как над франко-британскими осадными позициями, так и над британской базой в Балаклаве. В начале осады, в опасении действий русской армии, которая могла бы попытаться выручить осажденный город, на гребне этой возвышенности англо-французская армия оборудовала траншеи циркумвалационной линии [Циркумвалационная линия (от лат. circum — круг и vallatio — укрепление) — непрерывная линия укреплений, которую строили войска, осуществлявшие осаду крепости для прикрытия своего тыла на случай попыток противника выручить осажденных нападением извне.]. Первоначально этот рубеж занимал французский обсервационный корпус генерала Боссе, но потом стало ясно, что это была ненужная предосторожность. Главнокомандующий русской армией в Крыму генерал Меньшиков оказался грозен больше по имени, да и его преемник генерал Горчаков из-за отсутствия резервов тоже не был способен ни на какие решительные действия. А все дело в том, что три четверти русской армии, вместо того чтобы спешить в Крым к месту развертывающихся событий, денно и нощно бдят на западной границе, готовясь отразить вторжение Австрии, Пруссии и даже Швеции. В связи с этим французов с циркумвалационной линии убрали, заменив их турками. Все равно от таких союзников при ведении осады пользы было даже чуть меньше, чем никакой.

А турки — это отдельная песня. Сам я с ними прежде дело имел только в мире Смуты, когда мое воинство взяло Крым. Если татар мы тогда по большей части депортировали за Ор-капу (Перекоп), то турецкие гарнизоны были вырезаны до последнего человека, причем резали их не мои ушастые бойцыцы с амазонками, а местные освобожденные из полона кадры. Если хотите знать мое мнение, то германские фашисты по сравнению с турками были просто сопливыми недоучками, ибо не имели в запасе пятисотлетнего опыта совершения самых бесчеловечных зверств. Одним словом, к туркам жалости не было никакой. Если французских и британских языков после допроса, как правило, передавали в мир Содома на пополнение тевтонам, то турецких аскеров и их офицеров ждала участь учебных пособий при подготовке пополнения моей армии. При окончательной экзаменовке на унтер-офицерские должности необходим рукопашный (то есть с применением только холодного оружия) поединок кандидатки с настоящим сильным и свирепым врагом, который изо всех сил будет стремиться ее убить. Выживание оппонента в таком поединке не предусматривается, и поэтому кандидатка должна гарантировано убить его, применяя штатное оружие своего рода войск, а также все те качества, которые вложили в нее неведомые создатели подвида бойцовых ушастых лилиток.

Так вот, турецкие таборы (батальоны) дугой вытянулись вдоль циркумвалационной линии, окружая Севастополь, и только на востоке у Черной речки их сменяла вторая дивизия британцев. Объектом первой атаки я выбрал позицию на гребне возвышенности, через центр которой проходило Лабораторное шоссе. С этой позиции нарезные четырехфунтовки, имевшиеся на вооружении моих пехотных легионов, получат возможность обстреливать как позиции осаждающей Севастополь союзной армии, так и британскую базу в Балаклаве. И если шрапнели у меня вполне классической конструкции, с дальнобойностью до трех с половиной километров, то с недавних пор в чугунные фугасные снаряды улучшенной аэродинамики и дальнобойности заливается производимая «Неумолимым» высокотехнологичная термобарическая взрывчатка, наполовину состоящая из высокобризантного взрывчатого вещества триалинит, а наполовину — из мелкого алюминиевого порошка. Одним словом, незваным на русскую землю гостям мало не покажется.

В полночь по местному времени открылись порталы, и на дело пошли бойцы и бойцыцы разведывательного батальона. Большая часть турок мирно спала в своих палатках, а немногочисленным часовым не помогла даже висящая в зените полная луна. Точнее, она помогала, но совсем не им. В разведывательном батальоне у меня служат дикие амазонские оторвы, в буквальном смысле родившиеся с луком в руках. В открытом сражении они, разумеется, берутся за супермосины и прочий огнестрел, но когда идет тихая и тайная работа, то лук становится незаменим. Щелчки тетив, тихий свист стрел, хрипы умирающих часовых — и, пока в шатрах никто не проснулся (например, для того, чтобы погадить среди ночи), стремительный рывок вперед и отчаянная работа холодным оружием, чтобы сделать спящих мертвыми. Помимо трех таборов, занимавших нужный нам участок гребня Сапун-горы, наши разведчики вырезали еще по километру вправо и влево…

Сразу после того, как стало известно, что предполагаемый плацдарм очищен от присутствия неприятеля, вперед, занимать позиции на плацдарме, двинулся первый пехотный легион. Немного артан, немного рязанских ратников из мира Батыя, приставших к моему воинству, немного освобожденных в Крыму мира Смуты полоняников из числа гребцов на турецких галерах; остальные — бойцовые лилитки, не желающие осваивать кавалерийские премудрости, а потому воюющие в пехоте. К тому же в пехоте нет проблем с мужиками, и ни одна лилитка, если она сама того хочет, не ляжет спать в одиночестве. Вместе с первым легионом на плацдарм отправился весь наш артиллерийский кулак, а также Дима-колдун, заменяющий собой саперный батальон. Сейчас он рьяно изучает магию земли и решил применить полученные знания при создании самовыкапывающихся траншей полного профиля и обвалованных орудийных позиций. Кстати, такие окопы выглядят не выкопанными, а выдавленными в земле, с сохранение травяного покрова, разбросанных то там, то сям камней и прочих особенностей местности, а потому для маскировки нуждаются только в масксетях, препятствующих обнаружению сверху. Таким же способом были выкопаны и могилы для упокоенных турок, которые потом как бы сами по себе самозатянулись землей. На первый раз обошлось без магогенератора, но в дальнейшем он станет тут необходим, потому что собственный запас магической энергии у этого мира (как и везде «наверху») крайне невелик. К восходу солнца, который наступил тут полшестого утра, уже все было готово. Войска заняли назначенные позиции и теперь сидели в окопах или стояли у орудий в ожидании поступления приказа, который перевернет местную историю с ног на голову.