Госпожа президент сказала:

— Господи, дыра какая!

— Совершенно верно, — подтвердил Апфель и склонил голову. Г-жа президент увидела, что волосы Апфеля густо усеяны перхотью. Она подумала: противно как! — Совершенно верно, госпожа президент — дыра. Население — пять тысяч… Повальное пьянство. Суицид в шесть раз выше, чем в среднем по стране… Зато количество такси на душу населения самое высокое в мире.

— Такси? — переспросила госпожа президент.

— Такси, такси… Видите ли, в чем дело: климат здесь исключительно суровый — ветра, холод. Даже глобальное изменение климата здесь не очень заметно. Поэтому просто дойти до бара — чтобы выпить виски — проблема. И уж тем более вернуться из бара. Вот они и вызывают такси.

Госсекретарь спросила:

— Почему же они не пользуются своими машинами?

— А их тут почти не держат — незачем. Дорог здесь нет, и ездить некуда.

Берег внезапно оборвался, вертолет повис над бездной. Все замолчали.

Солнце село. В полной темноте «Сикорский» уходил прочь от берега. Значительно выше него летели два истребителя сопровождения, а из космоса за вертолетом «присматривал» спутник.

«Голиаф» стал виден, когда до платформы осталось четверть часа лета. Пилот специально слегка изменил курс, чтобы пассажиры смогли оценить зрелище.

Сначала платформа представлялась светящейся точкой. Свет был очень яркий. Он висел посреди кромешной темени. Спустя три минуты точка превратилась в пятно. Спустя еще две пятно приобрело контуры сооружения. Вертолет — стальное насекомое — рвал лопастями холодный воздух, скользил над ледяной водой, над айсбергами. Вскоре он завис рядом с «Голиафом».

Буровая платформа «Голиаф» стояла на якорях посреди пролива Девиса. Якоря — шесть бетонных болванок, каждая пятнадцать тонн весом — были соединены с платформой тросами толщиной с человеческую руку. Они надежно удерживали «Голиаф» и под натиском штормового арктического ветра, и под давлением льдяных полей, которые несло течением из моря Баффина.

Огромное сооружение под названием «Голиаф» покоилось на шести стальных колоннах, уходящих в воду. От этого оно казалась шестиногим чудовищем. От подбрюшья чудовища до уровня воды было около пятнадцати метров. Волны бросались на мощные стальные ноги, лед и гроулеры крошились об их ребра.

Десятки прожекторов заливали платформу ярким светом. Теперь уже можно было разглядеть детали — огромную колонну буровой установки, вывешенные за габарит стальные руки дерриков, какие-то лестницы, галереи, надстройки и переходы. Местами сквозь краску пробивалась ржавчина. На борту висели оранжевые спасательные шлюпки. На высоту более семидесяти метров вскинулась решетчатая мачта с трубой для сжигания попутного газа.

Платформа — пятнадцать тысяч тонн металла — подавляла своими размерами.

«Сикорский» сел. Немедленно подбежали люди из палубной обслуги, закрепили шасси вертушки. Первым на палубу вертолетной площадки «Голиафа» шагнул Апфель. Следом — президент США, потом госсекретарь Каролина Хамилтон. Последним из вертолета выбрался «атомный» офицер с прикованным к руке чемоданчиком.

Госсекретарь уже бывала на «Голиафе», а госпожа президент нет. Собственно говоря, Хиллари Линтон стала президентом всего два года назад, после внезапной смерти президента Барака Обамы. Обама умер от обширного инфаркта почти на глазах у миллионов людей — во время прямого телеэфира на закрытии саммита Большой Двадцатки. Неожиданная смерть Обамы вызвала волнения среди черного населения Америки — они не могли поверить в естественные причины этой смерти. Никогда еще со времен Гражданской войны Соединенные Штаты не были так близки к краху… Сотни городов были охвачены беспорядками. Только введение чрезвычайного положения и очень жесткие действия полиции и армии позволили избежать государственной катастрофы. Тем не менее за четыре месяца погибли более девяти тысяч человек, а материальный ущерб вообще невозможно подсчитать — разграблены и сожжены десятки тысяч магазинов и частных домов… На последовавших после смерти президента Обамы выборах Хиллари Линтон победила — перепуганная белая Америка не захотела больше черного президента.

Госпожа президент осмотрелась. Было очень холодно, дул обычный для этих мест ветер, по морю катились трехметровые валы. Они появлялись из темноты, как посланцы страны вечного сумрака, и вновь исчезали в темноте… Внезапно у президента возникло острое чувство дискомфорта. Собственно, она жила с чувством дискомфорта постоянно — наступил климакс, и лекарства помогали слабо. Она уже привыкла к такому состоянию, но сейчас чувство дискомфорта сделалось очень острым — как будто кто-то целится тебе в затылок… Г-жа президент не могла знать, что дело именно так и обстояло — в огневой точке, оборудованной внутри буровой колонны, сидел дежурный снайпер и разглядывал ее в прицел винтовки.

Апфель сделал приглашающий жест в сторону надстройки и произнес:

— Прошу вас, дамы.

Не глядя по сторонам, президент США решительно двинулась туда, куда указал помощник мистера S.D. Следом двинулись госсекретарь и «атомный» офицер. Через несколько секунд стальная дверь надстройки отсекла их от палубы со свистящим ветром и холодом. Внутри было тепло, под ногами лежали ковровые дорожки, а стены покрывали деревянные панели. Госсекретарь все это уже видела, не удивлялась, а на президента разительное противоречие между наружным обликом «Голиафа» и его интерьерами произвело впечатление. Апфель произнес:

— Это парадный подъезд дворца «Голиаф».

Хамилтон улыбнулась — вспомнила, что эту же фразу — слово в слово — помощник мистера S. D. произнес полгода назад, во время ее первого визита на «Голиаф». Она подумала: видимо, этот хрен с перхотью всегда говорит одно и то же.

Раздался звонок, и в холле остановился лифт. Из него вышел мистер S. D. — седой, сухопарый, в сером пиджаке с галстуком в полоску. За спиной S. D. стояла его давняя секретарша Рита. Президент подумала, что Старик неплохо выглядит для своих семидесяти трех… Во всяком случае, значительно лучше, чем два года назад, во время их последней встречи в Торонто. С тех пор они не виделись.

— Добрый вечер, леди, — произнес S. D. довольно высоким и неприятным голосом. Дамы ответили вразнобой. — Рад приветствовать вас на «Голиафе»… Прошу!

На лифте — плюшевый диван, антикварный телефон — спустились на три этажа вниз. S. D. провел гостей в кабинет, а «атомный» офицер остался в приемной.

— Прошу садиться, леди, — S.D. указал рукой на столик в углу. Сели. Каролина Хамилтон осмотрелась — за полгода здесь ничего не изменилось. Полки с книгами вдоль одной стены, карта мира на противоположной, модель «Титаника» и два портрета. Один — Черчилля, а кто изображен на втором, оставалось для госсекретаря загадкой. Если она чего-то не знала, то спрашивала запросто, не задумываясь, что об этом подумают другие. Но рядом с этим стариком Каролина Хамилтон не то чтобы смущалась — смутить госсекретаря было совершенно невозможно, но… В общем, она очень хорошо ощущала разницу между собой и великим S.D.

— Итак, леди, что привело вас ко мне? — спросил Старик. Президент и госсекретарь переглянулись. После того, что произошло в России всего лишь сорок часов назад, вопрос прозвучал довольно странно. Госсекретарь США произнесла:

— В апреле этого года мы с вами, мистер S. D., беседовали о России. Конкретно — о необходимости расчленения России… Собственно, саммит в Санкт-Петербурге, который завершился столь трагически, как раз и должен был подготовить почву для принятия соответствующих резолюций.

— И что? — спросил Старик, когда Каролина Хамилтон умолкла.

Вместо госсекретаря ответила президент:

— Фактически этот саммит выполнил свою роль как нельзя лучше — после того, что произошло в Санкт-Петербурге, мы можем разорвать Россию на куски.

— Вы уверены? — спросил Старик.

— Разумеется, — твердо произнесла президент. — Момент просто уникальный.

— Понятно, — сказал Старик. — Ваша логика совершенно понятна: в России произошел чудовищный теракт. Отсюда следует, что Россия — оплот мирового терроризма, поэтому с ней можно делать, что хочешь. А мировое сообщество поддержит… Я правильно понял?

— Абсолютно.

— А вы уже обсуждали эту тему с экспертами из центра стратегического планирования?

— Нет, — ответила президент. — Но, по-моему, ситуация совершенно очевидна: настал момент, чтобы уничтожить Россию.

Старик побарабанил сухими пальцами по столешнице. Посмотрел на президента. Посмотрел на госсекретаря. Потом сказал:

— Боюсь, леди, что это не самое лучшее решение.

— Почему? — хором спросили президент и госсекретарь.

— Ситуация, уважаемые леди, действительно сложилась уникальная. В этом я с вами согласен. Но для начала нам все-таки нужно провести саммит, заручиться международной поддержкой.

— Теперь-то зачем все это? — пожала плечами президент.

— Есть несколько причин. Как тактических, так и стратегических.

— Какие именно? — сухо спросила президент.

— Я боюсь, что решительные односторонние шаги в отношении России послужат естественным, так сказать, катализатором глобального обострения ситуации, и тогда…

Госпожа президент перебила:

— У Соединенных Штатов хватит мощи, чтобы подавить любое выступление.

— Благодарю вас за ценное замечание, Хиллари, — с язвительностью в голосе произнес Старик. — Я знаю, насколько велика военная мощь Соединенных Штатов. Знаю, что вы способны подавить любое восстание в любой стране мира… Но я-то говорил о возможности одномоментной активизации многих конфликтов и — не исключено — об обострении ситуации во всем мире. Даже странно, что я должен напоминать вам простые истины: при несомненном доминировании Соединенных Штатов, оно — это доминирование — не является абсолютным. Это во-первых. Во-вторых, именно доминирование Соединенных Штатов вызывает сопротивление десятков стран, движений, партий и организаций. При этом многие только и ждут подходящего момента, чтобы выйти на тропу войны, как бы она ни называлась — «Джихад», «Великий крестовый поход» или хотя бы «Движение против глобализации». И я уверен, что многие из них могут решить: этот момент наступил. Там, где только тлело, — загорится. Там, где уже горело, — полыхнет с невероятной силой… Вы готовы к этому?

Президент переменилась в лице, сказала:

— Вы еще не в курсе, мистер S. D., но несколько дней назад мы вывели на орбиту боевой спутник — первый из флотилии боевых спутников «Созвездие смерти». А всего их будет четырнадцать единиц. Это совершенно новый военный фактор, и он сможет полностью изменить ситуацию в мире. С того момента, как флотилия «Созвездие смерти» будет выведена на орбиту, в мире не останется ни одного уголка, до которого нельзя будет дотянуться.

Старик усмехнулся, поднялся и подошел к карте на стене кабинета. Карта была старая, бумажная.

— Взгляните, — сказал S. D., — Латинская Америка — сплошной очаг напряженности. После того как вы нанесли ракетно-бомбовые удары по Венесуэле, вы, казалось бы, взяли ситуацию под контроль. Но сейчас — уверяю вас — Венесуэла вновь всколыхнется. И не только Венесуэла… Африка? Непрекращающаяся уже три года война в центральной части континента. Миллионы жертв. Да еще и эпидемия… Кстати, Каролина, а как там с эпидемией?

Госсекретарь ответила:

— Если вы имеете в виду «лихорадку Х», то ничего обнадеживающего я не скажу. Наши ученые не могут справиться с проблемой. Пока нам удается скрывать истинный масштаб и убеждать мировую общественность, что все под контролем, но информация просачивается… Умерли уже больше десяти тысяч человек. Мы корректируем цифры, сокращая нули, но долго так продолжаться не может. Более того — несколько случаев заболевания зафиксированы на севере Африки, в Марокко.

— Скверно, — покачал головой S. D., — очень скверно, леди. Если эпидемия перекинется в Европу, то будет совсем скверно. Даже если «лихорадка Х» — всего лишь ошибка Создателя…

— Вы допускаете, что Создатель мог ошибаться? — перебила госпожа президент. У нее был озадаченный вид.

Старик подумал: дура. Обыкновенная дура, американская домохозяйка… Он вежливо улыбнулся и произнес:

— Допускаю ли я ошибку Создателя? Иногда мне кажется, что все его творчество — нагромождение ошибок. Но сейчас я не хотел бы это обсуждать… Вернемся к нашим баранам. Итак, Африка — три года войны в центральной части континента. Нигерийские повстанцы взрывают нефтепромыслы, похищают персонал, захватывают суда. Зреют конфликты в соседних странах… А Южная Африка? После вмешательства мирового сообщества удалось прекратить геноцид белого населения, но это произошло тогда, когда белых осталось меньше пятисот тысяч. Сейчас они живут фактически в осаде в своей «республике» на берегу Оранжевой и ежедневно ждут, когда же их придут резать. Похоже, что это случится совсем скоро… По швам трещит Ближний Восток. И если полыхнет там, мы увидим киббуцы в огне… Про Ирак и Иран я даже говорить ничего не буду. А что в Европе? В Албании — война. В Сербии относительно тихо, но это до тех пор, пока мы держим там группировку в тридцать тысяч мусульманских головорезов… Мусульмане во Франции, Бельгии, Голландии фактически готовятся к захвату власти. На грани раскола Украина, Испания, Бельгия. Требуют самостоятельности Ирландия и Шотландия. — S. D. умолк, внимательно посмотрел на двух женщин. А потом спросил: — Ваша флотилия боевых спутников сумеет справиться с этими проблемами?

— Флотилия? — переспросила президент.

— Да, ваша новая флотилия… Она справится с такими проблемами?

— Наша флотилия, мистер S. D., — это совершенно новое слово в военном деле, квинтэссенция высоких технологий. Ничего подобного до сих пор не было. Наши спутники способны прямо с орбиты уничтожать любые цели на поверхности Земли — от танковой колонны до отдельного человека. Старик ответил:

— Это очень интересно, Хиллари. И это впечатляет… Но я спросил о другом: способны ли ваши спутники контролировать ситуацию в мире? Или, по крайней мере, проблемные территории?

Госпожа президент сказала:

— Когда на орбите будет находиться четырнадцать боевых единиц, мы сможем адекватно реагировать на любой вызов… Так считают наши военные эксперты.

— Но на сегодняшний день у вас только один спутник. Госпожа президент промолчала.

Старик вернулся за стол, сел. Несколько секунд он сидел молча. Вероятно, ожидал вопросов, но обе дамы молчали.

— Я не уверен, — сказал S.D. после паузы, — что сумел убедить вас в том, что сейчас не лучшее время, чтобы разорвать Россию. Полагаю, вам следует дополнительно обсудить эту тему с вашими советниками и с аналитиками из ЦРУ и Пентагона… Поймите, Хиллари, я вовсе не предлагаю отказаться от наших планов по расчленению трупа Советской Империи. Напротив, именно сейчас нужно активно готовить почву для этого. Ибо «цэтэрум цэнзэо Картагинэм эссэ дэлэндам».

Дамы переглянулись. Старик усмехнулся. Г-жа президент произнесла:

— Простите, но я не совсем поняла ваши последнюю фразу… последние слова.

— Это не мои слова. Это слова римского сенатора Катона Старшего. Все свои выступления он заканчивал этой фразой. Она переводится так: «Кроме того, я думаю, что Карфаген должен быть разрушен»… Я тоже считаю, что русский Карфаген должен быть уничтожен… Итак, что конкретно можно и нужно сделать сейчас? Во-первых, необходимо провести агрессивную пиар-компанию на тему «борьба с терроризмом». Во-вторых, в России нужно начинать большую чистку среди тех лиц, которые потенциально могут представлять опасность. В первую очередь это бывшие сотрудники органов государственной безопасности и армейских подразделений специального назначения. Я имею в виду тех, кто отказался от сотрудничества с нами. Даже и под благовидным предлогом выхода в отставку по возрасту или по состоянию здоровья. Все они должны быть арестованы. Кстати, именно в этой среде нужно искать организаторов атаки на башню «Промгаза» — дилетантам такое не по плечу… Непременно должны быть арестованы все лица, подозреваемые в причастности к сопротивлению. В-третьих, следует изолировать представителей интеллигенции, нелояльных существующему режиму. По крайней мере тех, кто активно выступал в средствах массовой информации с критикой режима… Впрочем, таковых немного — в подавляющем большинстве интеллигенция предпочла служить власти.

Джозеф Апфель, сидевший до сих пор молча, произнес:

— Боюсь, сэр, что у русских не хватит мест для изоляции столь большого количества заключенных.

— Ерунда, — отмахнулся S.D. — Захотят решить вопрос — решат. В конце концов могут провести амнистию и выпустить часть уголовников. После смерти Сталина русские это уже делали. А нам тем временем следует подготовить общественное мнение и провести саммит Большой Двадцатки. Решение об окончательном расчленении России должно быть оформлено юридически. И откладывать это нельзя.

— Боюсь, что сейчас это будет затруднительно, — сказала госпожа президент. — После этого чудовищного теракта в России мы не можем гарантировать безопасность саммита.

Старик сверкнул глазами:

— А как же ваше «Созвездие смерти»?

— Вы же слышали, пока что на орбиту выведен только один спутник.

— Если вы не можете гарантировать безопасность саммита, то я предлагаю провести его прямо здесь, на «Голиафе». Или на одном из ваших распрекрасных авианосцев… Так или иначе, но сделать это нужно непременно! Кроме того, в ближайшие сутки вы, Хиллари, должны выступить с заявлением. Детали можем обсудить прямо сейчас.

— А я отдам команду спичрайтерам, — сказала госсекретарь.

Старик кивнул и добавил:

— И вот еще что: меня заинтересовали эти ваши спутники. Мне бы хотелось получить более полное представление об их возможностях.

— Я немедленно пришлю к вам эксперта, — сказала госпожа президент.

— Благодарю вас… Если боевые возможности спутников окажутся настолько хороши, как уверяют вас военные — а я много с ними работал и знаю, что генералы врут не меньше политиков… так вот, если боевые возможности флотилии окажутся в достаточной степени высоки, мы должны продемонстрировать это миру. Наглядно продемонстрировать, на деле.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что нужно будет выбрать жертву и растерзать ее на глазах у всего мира. Ваш покойный супруг, Хиллари, однажды уже делал это. Я имею в виду Югославию. Как вы думаете, Хиллари, почему мы растерзали Югославию?

Госпожа президент подумала: мой урод начал войну в Югославии, чтобы отвлечь Америку от обсуждения своих оральных подвигов с этой сучкой Моникой… Вслух госпожа президент сказала:

— Мировое сообщество не могло безучастно наблюдать, как преступный режим Милошевича…

— Бросьте! — перебил Старик. — Бросьте вы это, Хиллари. Режим Милошевича был не более преступным, чем, например, режим Ельцина. Но Ельцина мы всячески поддерживали, а Белград бомбили… Почему? Зачем? Какой смысл был в нападении на Сербию? Ведь нефти у них нет. Дружбы с Аль Кайдой они не водили. Создать атомное или бактериологическое оружие не пытались… Так за что же мы так сурово обошлись с Белградом?.. Не знаете. Странно, что ваш покойный супруг не объяснил вам этого. Но я вам скажу: мы растерзали Белград в назидание всем другим. Нарочито демонстративно. Вдумайтесь: с 1945 года Европа не знала бомбардировок, а в 99-м мы нанесли бомбовые удары по мирному европейскому городу. Чтобы все видели и поняли: любой может стать жертвой. И это сработало. Потому и предлагаю провести акцию устрашения, показать всему миру, что могут ваши спутники.