В трехстах метрах от монастыря Пластилин услышал выстрелы. Он надеялся, что все обойдется, но выстрелы прозвучали, и стало ясно: не обошлось.
Оба «гестаповца», мирно сидевшие на стволе, вскочили.
— Что такое? — спросил один. Второй собрался ответить, но не успел — Пластилин нажал на спуск. «Ремингтон» выплюнул порцию свинца. Сноп картечи накрыл сразу обоих бойцов.
Сквозь сон Лиза услышала отдаленную стрельбу, вскочила. В соседней комнате встали хозяева. На улице заволновались собаки.
— Где стреляют? — спросила Лиза.
— Похоже, в монастыре неладно, — ответила Алевтина Викторовна.
— В ту сторону минут двадцать назад машины проехали, — сказал Валентин Матвеевич.
— Господи! — сказала Лиза. — Там же Ванька… Я пойду.
— Никуда не пущу, — сказал хозяин.
Было очевидно, что нашумели и что стрельбу слышали в поселке. И значит надо уходить. Немедленно, и теперь уже всем, включая монахов. Потому что даже если уничтожить все следы (замыть кровь, спрятать трупы убитых, отогнать в другое место или вовсе утопить в озерах автомобили), это ничего не изменит — приедут другие «гестаповцы», начнут допрашивать монахов. А как они допрашивают — известно.
Дервиш сказал Ивану:
— Иван Сергеич, обыщите этих. Документы, оружие и все такое.
Иван ответил: «Есть».
Настоятелю Дервиш сказал:
— Михаил Андреич, поверьте, мне очень жаль, что так получилось.
Настоятель ответил:
— В этом нет вашей вины.
— Вины нет. Но если бы нас здесь не было, то вам, вероятно, удалось бы избежать проблем.
— На все воля Божья.
— Что думаете делать дальше?
— На Урал пойдем.
— В Уральскую республику?
— Да.
Дервиш потер подбородок, спросил:
— И вы всерьез верите в Уральскую республику? Верите, что в оккупированной стране сохранился анклав, который неподконтролен оккупационным властям?
Отец Михаил ответил:
— Я не верю, я знаю точно: Уральская республика существует. Хотя, конечно, в это трудно поверить.
Дервиш спросил:
— Чем я могу вам помочь?
— Спасибо, — улыбнулся настоятель, — помощь не нужна.
К Дервишу и настоятелю подошел Иван, произнес:
— Прошу прощенья. — Он протянул настоятелю несколько листов бумаги: — Вот, взгляните.
— Что это? — спросил отец Михаил.
— А вы прочитайте — все поймете.
Отец Михаил повесил автомат на плечо, взял один лист, поднес поближе к свету. Сверху был изображен символ комитета «Кобра» — приготовившаяся к атаке королевская кобра. Ее капюшон раздувался, а мускулистое тело кольцом обвивало земной шар. Ниже была «шапка»: «Постановление о производстве ареста»… Настоятель метнул быстрый взгляд на Ивана. Потом начал читать: «В связи с подозрением в пособничестве террористам и на основании ст. 14, 15 и 19 Закона о противодействии терроризму приказываю арестовать настоятеля монастыря св. Николая Никифорова Михаила Андреевича, а также всех монахов, послушников и прочих лиц, которые будут находиться на территории монастыря… Начальник Особого отдела комитета «Кобра» майор Малеванный Т. Г. 31 октября 2013 г.»
Настоятель передал бумагу Дервишу, спросил у Ивана:
— Откуда это?
— Вот у него нашел, — Иван кивнул на труп в штатском. Потом раскрыл удостоверение с тисненной золотом коброй на обложке, прочитал вслух: — Старший оперуполномоченный Дауд Хусаинов.
Настоятель сказал Дервишу:
— А вы говорите: удалось бы избежать проблем… В огне брода нет.
* * *
У организации было несколько конспиративных точек — квартиры в Санкт-Петербурге, Петрозаводске и Пскове. Был частный дом в Новгородской области. Но до них еще нужно было добраться. Визит «гестапо» в монастырь показал, насколько это опасно. Иван предложил отправиться в надежное место. Место, однако, не назвал, сказал только, что недалеко и искать там не будут. Он имел в виду лепрозорий.
Настоятель отказался. Сказал:
— Благодарю, но мы с братией все же на Урал двинемся… А молебен о павших воинах отслужу. Об этом не беспокойтесь.
— Удачи вам.
Монахи вынесли трупы «гестаповцев» с территории — «чтобы монастырь не поганить», попрощались, погрузились в «Газель» и вскоре уехали.
Иван сходил в поселок, к Лизе. Объяснил ей, что придется уехать. Не надолго. Не очень надолго… или… А, черт! Я сам не знаю на сколько.
Он боялся, что Лиза заплачет, но она не заплакала. Она перекрестила Ивана и сказала: «Иди. Я буду ждать тебя».
Он ушел. Снег под ногами скрипел: буду ждать… буду ждать… буду жда…
* * *
В лепрозорий поехали на «Ниве» Дервиша. Вшестером. Как поместились в тесном салоне, непонятно, но как-то поместились и даже доехали.
Лепрозорий был похож на зону — темный высокий забор с колючкой по верху, серые бараки. Только вышек с автоматчиками по углам не хватало. Мрачно, но надежно. Во всяком случае, за все годы Оккупации «гестапо» не было здесь ни разу. Главврач, давно помогавший «гёзам», устроил их в дальнем пустующем бараке. Там были две большие палаты. В них стояли кровати с панцирной сеткой, круглые печки, столы и лавки. В этом бараке никогда не содержали прокаженных и было безопасно. Относительно… И там уже был один постоялец — капитан второго ранга Николай Нефедов по прозвищу Дельфин.
Дельфин увидел ребят и обрадовался. Разулыбался, как кот, и сказал:
— Ну вот… а я думал, мне одному здесь спирт жрать! Когда обосновались на новом месте, Дервиш сказал Ивану:
— Иван Сергеич, нынешней ночью вы нас фактически спасли. Но возникает естественный вопрос: как вы узнали о том, что в монастырь едет «гестапо»?
Иван усмехнулся. Он знал, что этот вопрос возникнет и на него придется ответить.
— Мне подсказали, — сказал Иван.
— Кто? — спросил Дервиш.
— Шаман, — ответил Иван.
— Шаман? А поподробнее не расскажете? Иван закурил, сделал глоток горячего чая, сказал:
— Расскажу. Но учтите: мой рассказ вам может показаться, мягко говоря, странным. — Дервиш кивнул. Понимающе. — Очень странным… Но все это — чистая правда… В общем, у меня во взводе служил парень. Как водится, у всех были клички. У этого — Якут. На самом-то деле он был не якут, а представитель какого-то другого северного народа — да попробуй их разбери. Леха Якут был снайпером, что, в общем-то, понятно — северные люди живут охотой, стрелять учатся сызмальства. Кому ж и быть снайпером, как не охотнику? Вот и мой Якут стрелял хорошо и как-то раз снял чеченского гранатометчика метров с семисот… Якут был очень рисковый парень, лез в самое пекло, и я ему не раз говорил: «Ой, смотри, Леша, снимут тебе чехи голову». А он только посмеивался и отвечал: «Не, товарищ лейтенант, не снимут, мне шаман помогает». Он это с улыбкой говорил, но вместе с тем значительно как-то… Я его слова всерьез, конечно, не воспринимал, хотя какая-то мистика присутствовала — Якут как будто кожей опасность ощущал. Однажды был такой случай: батальон вышел на операцию. Едем. И вдруг Якут мне говорит: «Нельзя этой дорогой ехать». — «Что за черт? Ты чего, Леша, охренел?..» А он свое гнет: «Нельзя, засада там, много крови будет». — «Да откуда ты можешь это знать?» — «Знаю, говорит, засада там. Во-он там впереди — развалины пятиэтажки и кусты. В них — духи…» Я в затылке почесал: что делать? С одной стороны, я-то уже знаю, что у Якута нюх, а с другой — глупость полная. Короче, доложил я все-таки Бате. А Батя у нас умный мужик был. Батя лично поговорил с Якутом, что-то понял и сказал: «Свяжитесь с „крокодилами“» [«Крокодилы», они же «полосатые» — армейский сленг — боевой вертолет МИ-24.]. А колонну нашу пара «двадцать четвертых» прикрывала… Вот Батя и говорит: «Свяжитесь с ними, пусть „крокодилы“ причешут эти кусты и эту пятиэтажку…» Ну, «крокодилы» получили целеуказание и — дали прикурить. Сам видел, как ракета попала прямо в окно и оттуда выбросило тело в камуфляже. После этого «крокодилы» взялись за дело всерьез. Они разнесли дом и пропололи прилегающие кусты реактивными снарядами и пушками, уничтожили более полусотни боевиков… Батя потом спросил у Якута: «Как же ты узнал?..» А Якут ответил: «Сам не знаю, товарищ майор. Мне шаман помогает…» Батя лысину свою почесал и ничего не сказал. А что тут скажешь? — Иван сделал глоток чаю, затянулся и продолжил: — Однажды сентябрьским вечером ушел Леха Якут на охоту. Для прикрытия с ним пошла пара автоматчиков. Якут, кстати, всегда говорил, что мне, мол, прикрытие не нужно. Меня, товарищ старший лейтенант, шаман бережет… Ну, шаман шаманом, а пара автоматов лишней не будет — снайпера охотились на чехов, а чехи охотились на снайперов, и были случаи, когда снайперов на позиции поджидали засады. Поэтому позицию нужно почаще менять — чтобы не подловили… И ведь все это знают, но в жизни как бывает? Снайпер позицию выбрал хорошую, ориентиры пристрелял — в общем, обжился. Она ему почти как дом стала, и менять ее уже не хочется, а тут… В общем, ушел однажды Леха Якут на охоту, а на позиции — это был девятиэтажный дом — его уже ждал поставленный на растяжку обрез двустволки. Зацепил Леха ногой проволоку и получил две порции нарубленных гвоздей… Вот тебе и шаман! Тяжело раненного Якута ребята принесли на руках. Но он уже был совсем плохой. Раны — страшные… Успел мне сказать: «Теперь, лейтенант, шаман тебе помогать будет…» «Скажу честно: я к этому отнесся скептически. Понимаете?» Дервиш кивнул:
— Отлично понимаю.
И Ракетчик тоже кивнул головой, буркнул: «Чертовщина какая-то…. Иван продолжил:
— Вот… скептически я к этому отнесся. Но уже через неделю шаман дал о себе знать. Это для меня было полной неожиданностью. В общем, дело было так: мы проводили зачистку на территории полуразрушенного завода — там могла скрываться группа боевиков… Я шел по полузатопленному подвалу, как вдруг в голове — до сих пор помню это ощущение! — в голове у меня прозвучал низкий вибрирующий звук. Это было настолько неожиданно, что я остановился. А звук — то ли человеческий голос, то ли звериный рык — прокатился вдоль позвоночника, стек по ноге… Я и самому себе не могу объяснить, как понял, что это шаман и что впереди опасность, но как-то понял и закричал: «Ложись!» — и сам прыгнул в сторону, плюхнулся в вонючую воду. А через секунду из глубины этого подвала начал бить пулемет. Пулеметчика забросали гранатами, а из наших никого даже не зацепило — чудо. Ко мне потом бойцы подходили, спрашивали: «Как же вы, товарищ старший лейтенант, высмотрели-то его? Он же, сука, сидел там, как в доте, один ствол торчал в „амбразуре“…» Я тогда ответил правду: а я его не увидел, я его услышал… Вот так я «познакомился» с шаманом. И, хотите верьте, хотите нет, но он меня не раз выручал. Правда, были случаи, когда шаман отмалчивался…
Иван замолчал. И все сидели некоторое время молча. Потом Дервиш произнес:
— Ну что же? Чего-то в этом духе я и ожидал… Меня, Иван Сергеич, вы нимало не удивили. Я ведь в Африке работал. В самой глубинке. И сталкивался там с такими вещами, что… В общем, мы об этом даже не упоминали в отчетах. А то посчитают сумасшедшим — отзовут к чертовой матери. Посему скажу: я вам безусловно верю и рад тому, что среди нас незримо присутствует шаман.
Ракетчик сказал: «Да-да, конечно…»
* * *
Президент РФ потрогал узел галстука. Слегка сдвинул его влево, потом вправо — признак сильного раздражения. Глава администрации президента, Антон Викторович Сластенов, знал это точно. Привычки своего босса Сластенов изучил «от» и «до».
— Ты, — сказал президент, — когда прилетел?
— Только что. Прямо с самолета сюда. Президент встал с кресла, прошелся по кабинету и остановился напротив окна. Сказал:
— Полчаса назад Сучка звонила.
— Чего хотела курица мажорная?
— Чего хотела? До хера чего хотела… Они там у себя на вашингтонщине уже спланировали большую зачистку здесь, у нас.
Сластенов пожал плечами:
— Это было ожидаемо. Мы и без нее уже проводим зачистку.
Президент резко повернулся, подошел к столу, взял лист бумаги и толкнул его через стол Сластенову:
— А это? — произнес он раздраженно. — Это тоже ожидаемо?
Сластенов невозмутимо взял лист бумаги, быстро прочитал.
— Ну? — спросил президент.
— Круто солит Сучка, — сказал Сластенов и задумался. Через несколько секунд он повторил: — Круто солит.
— Ты обратил внимание на пункт номер четыре — амнистия? Под каким соусом подать амнистию в условиях чрезвычайного положения? Я уже говорил с этим… с министром юстиции. Он за голову хватается.
— Да он всегда за голову хватается… Выгнать его к чертовой матери.
— Нельзя, его на Западе любят — правозащитник, понимаешь, да еще и голубой… А теперь — амнистия! Вот скажи: как ее обосновать?
Сластенов сказал:
— Никак. Провести секретным указом без опубликования в печати.
Президент подумал недолго и сказал:
— Волна все равно пойдет. Сластенов ответил:
— Конечно пойдет… да и хер с ней. Президент снова подергал узел галстука, спросил:
— А кого амнистировать?
— В 53-м, после смерти Сталина, уже проводили амнистию. Тогда освободили следующие категории: тех, у кого срок меньше пяти, беременных баб и баб с малолетними спиногрызами, пожилых и малолеток, а также осужденных за должностные и экономические… и так далее. Остальным сократили срок наполовину. За исключением осужденных за «контрреволюционные преступления», бандитизм и мокруху… Тогда хотели провести амнистию за два-три месяца. Но не смогли уложиться даже за четыре, а кое-где мудохались полгода и больше.
— Сучка, если ты обратил внимание, хочет, чтобы мы все провернули за месяц.
— Обратил. Потому и заостряю ваше внимание на опыте бериевской амнистии. Так вот, в 53-м, фактически сразу после смерти Отца, при Лаврентий Палыче, гулаговский аппарат работал исправно. И то не смогли сделать в срок… А при нынешнем всеобщем похулизме?
— Что предлагаешь?
— Это Старик Сучку настропалил, — ответил Сластенов не по существу. Про себя подумал, что не имеет никакого значения, за какой срок — за месяц или за три — проведут амнистию. Итог будет один: полное уничтожение страны… А этого Сластенову не хотелось — он с этой страны кормился. И не исключал, что когда-нибудь сможет встать у руля.
— Старик не Старик — какая разница? — сказал президент. — Делать-то все равно придется нам. Я спрашиваю: что предлагаешь?
— Колупаться со статьями да со сроками — мудовые страдания. Зашьемся начисто. Поэтому амнистировать нужно всех, кто отбарабанил две трети срока. За исключением пожизненных — маньяков да людоедов.
Узел галстука влево — вправо:
— Сурово. Это ж мы так выпустим на волю тьму отморозков. А у нас и так преступность… того.
— Потому и не страшно. Она уже настолько «того», что если и станет выше, то никто не заметит…
Президент встал, вновь прошелся по кабинету и остановился у окна. Сунул руки в карманы, покачался с пятки на носок. Не оборачиваясь, спросил:
— Ну а пункт номер шесть? Номер шесть, блядь, пункт… что скажешь?
Сластенов пожал плечами.
— А что номер шесть? Они все равно обречены. А так проявим акт гуманизма.
— Ну… ну, готовь проект указа.
* * *
Старику позвонил командующий Объединенными Космическими силами Соединенных Штатов Америки и сообщил, что направляет на «Голиаф» эксперта, ведущего специалиста «известного вам проекта». Через одиннадцать часов сотрудники службы безопасности «Голиафа» встретили его в аэропорту Икалуита и доставили на платформу.
Когда прибыл эксперт, был уже вечер, Старик сидел в гостиной у камина, читал статью в «The Sunday Times». Он не любил читать с монитора, поэтому Рита распечатывала ему все необходимые материалы. Старик сидел у камина, держал в руках несколько листов бумаги. Статья была посвящена смерти Карлы дель Понте и называлась «Самоубийство или все-таки убийство?». Отставную прокуроршу нашли мертвой в кресле в гостиной собственного дома. В руках она держала свою скандальную книгу «Охота: я и военные преступники». Старик отлично знал, как и почему погибла грозная прокурорша, и статья его забавляла.
Эксперт оказался маленьким, лысым, в старомодных очках и похожим на гнома. Непонятно только — на доброго или злого. Поскольку работу Объединенных Космических сил курировало Национальное разведывательное управление, то Старик решил, что, скорее, на злого.
— Ну, — сказал S.D., когда познакомились, — расскажите мне о вашем «Созвездии смерти».
— Но ваши люди отобрали мой ноутбук, — возмущенно заявил Гном.
— А что — без ноутбука нельзя рассказать?
— Но, видите ли, вся графика…
— Если вам понадобится что-либо отобразить графически, то вот карандаш, вот бумага. Начинайте.
— Что конкретно вас интересует?
— Реальные возможности этого вашего «Созвездия смерти». Подчеркиваю — реальные.
Гном посмотрел на часы, прикинул что-то и сказал:
— Примерно минут через тридцать над нами пролетит — мы специально перевели ее на эту орбиту — наша боевая платформа. Если вы пожелаете, мы можем устроить показательное шоу.
— Шоу мне — благодарю вас — не нужно, — довольно сухо произнес S. D. — Мне дело нужно… Что конкретно вы можете продемонстрировать?
— Ну например, как наша «Энола Гэй» стреляет.
— «Энола Гэй»? [«Энола Гэй» — так в честь своей матери назвал свой Б-29 (бортовой № 82) командир 509 авиагруппы ВВС США полковник Тиббетс. 6 августа 1945 года с борта «Энолы Гэй» была сброшена бомба. И город Хиросима превратился в ад.] — удивленно произнес Старик.
— Э-э… «Энола Гэй» — неофициальное название. Это название мы используем только в разговорах между собой.
— Черный, однако, юмор, — сказал Старик. Теперь он точно знал, что гном — злой. Потом Старик спросил: — В спасательную шлюпку попадете?
— Если вам не жалко шлюпку…
— Мы сбросим на воду старую цистерну — размеры примерно те же… А попадете?
— В человека попадем… Если сбросите за борт манекен в спасжилете, мы его расстреляем.
— Из космоса?
— Из космоса.
— Вы это серьезно?
— Вполне.
Старик снял трубку, вызвал помощника. Когда Апфель явился, сказал:
— Джозеф, распорядитесь, чтобы на воду сбросили старую цистерну. Я знаю, у них есть… И еще: пусть ребята быстренько сделают манекен — штаны и куртка, наполненные пенопластом — и сбросят это чудо на воду.
Гном добавил:
— Попросите, чтобы цистерна и манекен были на веревке длиной метров пятьдесят.
Апфель кивнул и вышел. S. D. спросил:
— Может быть, глоток виски? В моих погребах есть неплохой виски.
— С удовольствием… водки.
— Какую предпочитаете?
— Русскую.
S.D. снял трубку старинного телефона, произнес: «Будьте добры водки нам с мистером Гусевым. Непременно — русской…» И — Гному:
— Есть Stolichnaya Gold Vodka и Stolichnaya Moskva Premium.
— Все равно.
Старик сказал в трубку: «Все равно», — и повернулся к Гному:
— Ведь вы русский, мистер Гусев?
— Да, русский… Если вы приняли решение, то мне нужно позвонить в Центр.
— Звоните, — Старик подвинул телефон.
— Это защищенная линия? — спросил Гном. Мистер S.D. ответил:
— Вы меня удивляете.
Гном набрал номер, сказал в трубку: «Привет, Чак. Это Григорий. Наш клиент хотел бы посмотреть, как наша девочка стреляет… Даю координаты: широта… долгота… цель — одиночный пловец в воде и рядом с ним — плавающий предмет… Удачи, старина».
Вошел стюард, принес бутылку водки и бутерброды.
