— Как вы ощущали это? Это был голос?

— Нет, нет… — Поплавский снова заговорил быстрее и замахал руками. — Я же рассказал вам, почему вы ничего не помните… Это мыслеобразы. Я не слышал это. Оно появлялось в моей голове. И оформлялось в моих мыслях её голосом. Слово за словом, фраза за фразой… Как будто просто впихиваешь в другого человека свои мысли. И они появляются в голове.

— Примерно понимаю. То есть вы осознаёте, что это происходит сугубо в вашей голове?

— Ну конечно! Это же очевидно! Было бы странно, если бы я слышал её голос — тогда бы его слышали и другие, верно?

Хромов перестал крутить в пальцах ручку и на секунду запнулся. Он не знал, что сказать. Ему показалось, что это действительно самая логичная мысль — даже ему в голову такой бы не пришло.

— Эм… Да, тут уж вы точно правы, — сказал он после недолгого молчания.

Поплавский наклонил голову вперёд, и его голос стал ещё быстрее и сбивчивее.

— Знаете, через несколько месяцев я стал понимать, зачем она это делает. Точнее, догадываться. Я могу быть неправ. Но мне кажется, что она просто использует мою голову, — он постучал указательным пальцем по виску, — как дневник. Просто записывает сюда все свои мысли, чтобы не забыть. Чтобы оставить их хоть в чьей-то памяти. Рассказывает, что с ней происходило, и записывает прямо сюда. — Он снова постучал по виску. — Понимаете? Как в дневник или… как на диктофон.

— И поэтому вы решили записывать это в ЖЖ?

— Да. Чтобы это точно не забылось.

— А как, по-вашему, она, м-м… Записывает свои мысли в вашу голову?

Поплавский пожал плечами.

— Не знаю. Может, у неё есть какое-то специальное устройство. Может, на их планете эта способность в порядке вещей.

— И вы никак не можете ей ответить?

— Нет, конечно. Я же не умею посылать свои мысли в чужие головы.

Тоже логично, подумал Хромов. Удивительно логично.

— Как часто она с вами разговаривает?

— По-разному. Было время, когда говорила каждый вечер. В основном это вечером или по ночам. Иногда — раз в неделю.

— А сейчас?

— С момента госпитализации она не говорила со мной.

— А что она говорила вам, когда вы отправились в Пулковскую обсерваторию?

— Она говорила, что осталась совсем одна. Что ей страшно и одиноко. Слушайте, я понимаю, что это звучит дико. Доктор, правда, я понимаю, почему я здесь. Я прекрасно осознаю, что меня считают психом. Это нормально, что вы не готовы в это поверить. — Голос Поплавского задрожал. — Но, чёрт возьми, чёрт… Просто это всё настолько стройно, настолько правдиво, настолько реально и настолько красиво.

— Красиво?

— Да. Очень красиво.

— Как Древний Рим?

— Ещё красивее.

— Как Рэй Брэдбери?

— Ещё красивее.

— Как Ефремов?

Поплавский почесал подбородок, тяжело вздохнул, скривил губы и зло посмотрел на Хромова.

— Вы ничем не сможете мне помочь, — сказал он, помолчав несколько секунд. — Слушайте, мне пора домой. Давайте я уже пойду.

Хромов молча покачал головой.

— Не могу. Я должен вам помочь. Хотя бы попытаться.

— Мне не нужна ваша помощь.

— Когда вы признаете, что вам нужна помощь, вам станет намного легче.

— Я сейчас ударю вас.

Хромов посмотрел на Поплавского и заметил, что тот прищурился, а на его лице заиграли желваки. Кажется, он не шутит.

— Это лишнее. Пожалуй, наше время истекло. Зинаида Петровна!

— Извините. Вспылил.

Судя по тому, что Поплавский стал растерянно оглядываться по сторонам, он пожалел о своих словах.

— Ничего страшного. Но нам действительно на сегодня стоит закончить этот разговор.

Когда Поплавский ушёл, Хромов закурил прямо за столом, не подходя к раскрытому окну. Этот разговор вымотал его. Подобных пациентов он не встречал давно.

Его смущало, что в словах Поплавского прослеживается железная логика. Его не сокрушить нелогичностью бреда — его болезнь стройна и логична. Слова, мыслеформы, образы. Пустынники. Механические пауки.

Парень начитался в детстве фантастики. Случилось что-то, из-за чего он выдумал себе фантастический мир и стал воспринимать его как реальный. Школьная травля, конечно, тоже дала о себе знать — такие вещи не уходят из головы до конца жизни…

Он докурил, поставил чайник, снова залез в ЖЖ Поплавского, промотал несколько постов вверх.

...

«Появились безумцы, кричащие о конце времён; их глаза горели ненавистью, вокруг них собирались толпы, и они говорили о том, что мир погибает и всем пора это принять, погибнув вместе с ним.

На стенах домов они рисовали звезду о пяти концах — её называли Могильной Звездой, которая взойдёт над огромным курганом погибшего мира.

“Грядёт, грядёт Могильная Звезда! — кричали они. — Кровавый свет её выжжет наши глаза и испепелит наши тела! Никто не спасётся, так примем смерть под Могильной Звездой! Убивайте себя, пока она не сожгла нас, так она говорит! Неужели вы не слышите громоподобного голоса Могильной Звезды?”

И те, кто слышал это и верил им, убивали себя: вскрывали кинжалами грудь, травились горькой настойкой пустынных грибов, прыгали с крыш.

Город погибал и сходил с ума в преддверии скорой смерти».

Чайник забурлил, вспенился и щёлкнул.

Хромов снова насыпал в кружку кофе, залил кипятком, достал ещё одну сигарету и опять закурил, подумав неожиданно, что, кажется, уже совсем обнаглел — да и так много курить не очень полезно для здоровья.

Конец ознакомительного фрагмента