Особенно вражеские акустики. Серая дымка осенней Атлантики скрывала их там, где-то с правых носовых углов.
Клауссен лишь бросил в ту сторону короткий взгляд, щурясь навстречу пронизывающему ветру и не надеясь что-то разглядеть, если уж верхняя вахта с биноклями молчала… — видимость ни к чёрту.
«Пройдёт стороной? Пусть идёт, кто бы там ни пёрся траверзом. Тем более в свете последней обезоруживающей директивы штаба. А вот что делать нам вообще?..»
Тут он ещё не принял решения.
«Надо обдумать».
ПКР «Москва»
Выдержанная тишина в рубке «Ориона» [Гидроакустическая станция МГ-342 «Орион».] подчёркивалась мерным гудом аппаратуры, паразитическими всхлипами, издаваемыми «трансляшкой», и негромкими комментариями боевого расчёта.
За пультом сосредоточенные операторы. В доступе планшетка с подводной обстановкой. Сверху два монитора, один показывал на синем фоне бегущие сверху вниз точки — посылки-ответы импульсов. Второй отсвечивал пассивно-зелёным. На панели станции джойстик управления, отклонением которого реагировала стрелка исполнения поворота гидроакустической антенны.
Старший смены прежде всем сделал выговор:
— Так, орлы. Народ на «Ангаре» что-то засёк, а мы ушами хлопаем. Мне нужен результат. Ориентир нам дали. Слушаем, смотрим.
Крейсер, выдвинув из специальной ниши под килем внушительных размеров обтекатель ГАС [21-метровый обтекатель подкильной ГАС «Орион», приводясь в рабочее состояние, выдвигался из днища корабля посредством специального подъёмно-опускного устройства (ПОУ) вниз на семь метров.], продолжал идти на двенадцати узлах…
И на мнение ответственного офицера гидроакустической группы: если там наверху — на КП, хотят, чтобы они на такой дистанции что-то адекватно словили, для поискового мероприятия это всё же слишком большая скорость — собственные винты и шум механизмов сильно мешали чуткой работе акустиков.
— Есть! — воскликнул один из операторов, выпрямившись в спине, вжимая лопух наушника рукой. — Что-то там шуршит, с заданного направления.
— Точно?
Старшина на мгновение замер, придерживая наушники, и подтвердил:
— Точно. Они сбавили обороты, но… нет, теперь я их не спущу. Могу точно указать и пеленг, и дистанцию.
Лейтенант схватился за трубку корабельной — связи.
* * *
Винто-соосный рокот ушедшего в разведку Ка-25ПС быстро затих. Равно как и силуэт вертолёта, вскоре потерявший очертания, рассеявшийся за расстоянием и дымкой.
Всё осуществилось оперативно и организованно…
«Явно подогреваемое общим энтузиазмом, — счёл для себя капитан 1-го ранга Скопин, — только и ждали моего согласия».
Он и готов был с ними согласиться, понимая, что перехват в эфире далёких адресных и безадресных радиостанций не принимается на стопроцентную веру — их нельзя пощупать, тем более увидеть собственными глазами.
Ему же никаких других подтверждений не требовалось. Было уже как-то… [Намёк на события книги «Одинокий рейд».]
Хотя в своём решении он склонялся к другой мотивации.
«Стремление избежать любых контактов сродни „накрыться одеялом с головой — авось пронесёт мимо“… и, в общем-то, не очень правильно. Конечно, вылезая на рожон, мы можем себя скомпрометировать, но… Идёт война, это обостряет агрессивное внимание всех участников всех воинствующих сторон. Мы не можем игнорировать какие-то неочевидные, потенциальные факторы, которые запросто могут оформиться в прямую угрозу. Следует держать нос по ветру».
— Меняем курс? — услышал он негромкое.
Переспрашивая:
— Что?
Оказывается, про «держать нос по ветру» выскочило у него бормотанием вслух, и вахтенный, приняв буквально, решил всё же прояснить.
— Нет, нет. Идём прежним.
На пульте ГГС [ГГС — корабельная громкая связь.] загорелась лампочка связи с вертолётным ангаром — принял старпом — дежурный офицер БЧ-6 [БЧ-6 — авиационная часть на корабле.] детализировал предварительные распоряжения: экипаж «вертушки» проинструктирован на предельную осторожность и соблюдение радиомолчания. В том числе уточняя, что на крайний случай (как необходимая мера для экстренной поддержки связи) мощность их бортового УКВ-радио-передатчика «прикрутили» вполовину — дальность действия не будет превышать шестидесяти километров.
Помощник поднял вопросительный взгляд…
Командир молча кивком одобрил… — вполне адекватная мера.
U-1226
Встречные волны беспрепятственно перекатывались поверх полупогружённого корпуса субмарины, хлёстко разбивались о рубочные выступы, беспощадно обдавая ледяными брызгами всех, кто нёс верхнюю вахту.
Вырванный ветром чужеродный звук сразу насторожил…
Обер-лейтенант Клауссен тоже постарался отстраниться от резонирующей вибрации дизелей и всеобъемлющего клокота океана, обращаясь в слух.
— Оттуда, — неуверенно проговорил один из вперёдсмотрящих, взявшись за бинокль, водя им в поиске на северные румбы, — жужжит, гад… похоже, что…
Зудящие тональности приближающегося двигателя нарастали.
— Вижу! Вон он — низко! Бреющим! Самолёт! — матрос-сигнальщик, энергично жестикулируя, указал направление.
Теперь и командир U-1226 смог поймать в свой «Цейс» показавшийся из дымки нечёткий силуэт… к собственному смущению, замешкавшийся с отдачей необходимой в данном случае команды.
Зато вышколенный расчёт 20-мм зенитного автомата FlaK, смонтированного на платформе в задней части рубки, мешкать не стал… и незамедлительно по боевой готовности открыл огонь, огласившись пороховым треском и лязганьем затвора.
…В насыщенный влагой воздух умчал дымный фееричный след выпущенной очереди, чуть изгибающий траекторию на излёте… в цель?.. мимо?..
Обер-лейтенант Клауссен, получив очередную порцию брызг, сбивших ему фокус наблюдения, всё же успел увидеть, как вражескую машину резко повалило в сторону, просаживая ещё ниже к воде, где она исчезла в туманной взвеси…
Гортанный крик кого-то из матросов «Попали! Мы её сбили!» в конце фразы дал неуверенную слабину…
…и обер-лейтенант наконец проорал ту самую, доннерветтер [Donnerwetter (нем.) — можно перевести как «чёрт возьми».], необходимую команду:
— Алярм!!! Погружение! Срочное! Всем покинуть мостик!
Германские подводные лодки, как всяко и практически прочие, ныряли под воду за счёт перестановки рулей глубины и заполнения балластных цистерн.
Субмарина типа IXC/40, к которой относится U-1226, была способна скрыться с глаз менее чем за полминуты.
При срочном погружении перекладкой рулей возникал довольно большой отрицательный угол дифферента — все, что не закреплено, сыпалось в сторону носа.
Череда коротких распорядительных и исполнительных окриков, чертыханья тех, кто не успел — ухватиться для равновесия — под этот сопутствующий «аккомпанемент» Клауссен, привычно устроившийся в центральном отсеке, искал причину своего промедления наверху.
Собственно команда на срочное погружение при воздушной опасности должна была выполняться едва ли не по умолчанию. Только это их и спасало в течение последних дней от неожиданных атак вражеской противолодочной авиации.
«Звук, — сообразил обер-лейтенант, — это был не четырёхмоторный „Либерейтор“ или „Усталая пчела“ [«Усталая пчела» — прозвище, данное немцами британской четырёхмоторной летающей лодке Short S.25 «Sunderland» за характерный звук двигателей.]. Да и не „Каталина“. Так стрекотать мог только небольшой тихоходный самолёт. Например, биплан, поднявшийся с помощью катапульты с борта корабля». Только поэтому они оставались наверху, а не нырнули точно мыши по одному в нору люка.
Удовлетворившись своей почти бессознательной реакцией, мысленно назвав её «профессиональной», Клауссен примирительно согласился: «Маленькую лоханку-амфибию вполне можно было и сшибить. Натасканный расчёт и открыл огонь, без предварительных окриков, самостоятельно».
— Это был корабельный поплавковый разведчик-биплан? — спросил он у старшего сигнальной вахты. — Я плохо разглядел.
— Ганс говорит, что-то похожее на автожир или геликоптер. Нас предупреждали, что американцы имеют такие на вооружении, — обер-фенрих [Фенрих цур зее — звание в кригсмарине, относящееся к младшим унтер-офицерам.] пожал плечами. — Возможно, зенитчикам удалось его зацепить.
Оба непроизвольно взглянули вверх, представляя пятьдесят метров воды, отделяющие субмарину от поверхности, и выше — враждебное небо.
Сбили или нет — неизвестно. Загрохочут ли над головой глубинные бомбы? Даже маленький гидроплан вполне мог нести парочку. Технически был способен и геликоптер. Сколько минут прошло? — Тишина…
Тишину нарушил акустик:
— Корабль по пеленгу 20 увеличил ход!
…Помолчав напряжённой паузой, снова заговорил о мощных звуковых посылах чужого гидролокатора:
— Проклятье. Это не обычные «звоночки дьявола»! [«Звонками дьявола» германские подводники назвали работу британских гидролокаторов ASDIC (от заглавных букв Anti-Submarine Detection Investigation Committee); посылаемые импульсы отдавались щелчками по корпусу лодки, предвещавшими скорое обнаружение и последующую атаку глубинными бомбами.]
Спустя некоторое время он с тревогой сообщил о том, что дистанция начала уменьшаться. И продолжает сокращаться. Из чего следовало, что вражеский корабль сменил курс и двинул в их сторону.
Намерения его были понятны.
