Александр Пономарев

«Обыкновенная история»

Сборник иронических рассказов

Сейчас погуглим

«Закруглившись» у себя в юридической консультации, я по пути домой, забежал в районную поликлинику, к терапевту. У кабинета очереди не наблюдалось. О том, что здесь еще недавно творилось светопреставление, напоминал лишь кем-то забытый костыль, сиротливо прислонившийся к банкетке, несколько бесплатных газет с отгаданными кроссвордами и стойкий запах корвалола.

«— Повезло так повезло, это все потому, что талон мне удалось урвать на самый конец приема. — подумал я, и, неуверенно постучавшись, толкнул дверь.»

— Здрасьте.

Сидевший за столом мужчина в белом халате и сползших на нос очках, вздохнув, отложил планшет и небрежно кивнул, указывая мне взглядом на стул.

— Ну рассказывайте, что у вас стряслось, больной, на что жалуетесь.

Прочистив горло, я принялся описывать свое состояние.

— Гиперемия слизистой в полости рта, экзема на запястьях по типу Капоши. А еще увеличились и стали болезненными регионарные лимфоузлы. Один, тот что под ключицей, а другой в локтевой ямке….

— Врач впервые поднял на меня глаза, но тут же смущенно их опустил. — Пальцем лучше покажите, если вам не затруднительно.

Я с готовностью ткнул в район плеча и на сгиб левого локтя.

— М-да, м-да, редкий случай в моей практике, неоднозначный, — сказал доктор, задумчиво теребя нос. — А почему такое с вами произошло, сами вы не догадываетесь, конечно?

— Отчего же? Вследствие Т-клеточного иммунодефицита, судя по всему. — ответил я. — Или в результате нарушения продукции интерферона, или быть может сбоя в работе макрофагов. Ну а причина? Да мало ли. Но скорее всего из-за стресса на работе, усугубленного осенним недостатком витамина Д, ну и тяжелой жизнью вообще.

— Ишь ты, грамотный какой нашелся, может быть и диагноз свой тогда назовете? — с ироничной улыбкой спросил врач, монотонно набирая одним пальцем текст на компьютере.

— Полагаю, что рецидивирующий Герпес симплекс. — бодро отрапортовал я, но увидев его недоуменный взгляд, добавил, — Вирус простого герпеса, сезонное обострение, проще говоря.

— Ааа. Ну да, ну да, ты смотри-ка угадал. Я и сам, не успели вы войти, понял, что сплошное обострение у вас, — сказал доктор, после того, как удовлетворенно занес полученную информацию в базу. — Кстати, насчет диагноза это я так просто спросил. Для поддержания разговора исключительно. Ну и что вы принимаете сейчас, позвольте тогда уж поинтересоваться?

— Виферон, десять тысяч единиц, в суспензии.

— О! — обрадовался эскулап и взглянул на меня победоносно. — Знакомое какое название. Вот и продолжайте его принимать до полного исцеления, это очень сильный антибиотик.

— Так какой же это антибиотик, доктор, это белок рекомбинантный человеческий, — сорвалось у меня.

— Конечно же белок, разумеется белок, а я что сказал? — блудливо стрельнув глазами по сторонам, выдохнул хозяин кабинета и принялся усердно протирать очки. После неловкой паузы он решил все-таки внести в вопрос некоторую ясность.

— Устал я сегодня, просто жуть. Тридцать человек принял. Поэтому под вечер, как видите, заговариваться начал уже. Всем помоги, во всем разберись. Толпы страдающего народа вокруг, а я на целую поликлинику один единственный толковый терапевт. И чего вы хотите от меня, больной, после такого сумасшедшего рабочего дня?

— Да ничего особенного, коль скоро вы с диагнозом разобрались уже, за что я вам, конечно, премного благодарен. Осталось только выписать мне что-нибудь эдакое на основе диэтилбензимидазолия трийодида для наружного применения, ну и, разумеется, Ацикловир или Пенцикловир перорально, чтобы все стало и вовсе замечательно.

— Ди… ти … мезозой… — терапевт попытался записать на слух, но у него ничего не вышло, — Пер…бер… Вот что, — поднес он к моему лицу планшет. — Вы повторите больной, все, что мне тут сейчас наговорили, только в микрофон. А потом мы живенько погуглим… — он встрепенулся, — … Алиса…

— Зачем гуглить, доктор? Давайте, лучше я так напишу.

— Ну раз вы настаиваете, то вот вам ручка и бумажка. Только умоляю, поразборчивей.

Не успел он протянуть мне через стол блокнот, как тут же, всхлипнув, судорожно схватился за поясницу.

— Ой, мамочки!

Мужчина в изнеможении откинулся на спину, уголки губ его задрожали, а по откормленным щекам прямо на воротник халата заструился пот, смешанный со слезами и прочими выделениями.

— Спинааа, ох, Боженьки. Грыжа… иииии…, наверное, сломалась, прободение позвоночника или еще чего-нибудь в этом роде, — скулил он, вытирая бледное лицо.

«— Надо же, — расстроился я, — В кои-то веки удалось прорваться на прием к специалисту, да и тот загнется того и гляди. Нет уж, так дело не пойдет.»

— А ну-ка прилягте, доктор. — решительно сказал я страдальцу, вежливо поддерживая его за поясницу. — И не переживайте вы так, сейчас разберемся.

Стенающий доктор угнездился с моей помощью на кушетке в позе эмбриона.

— Тут больно? А так, а так? — спрашивал я, аккуратно постукивая его по пояснице и нижнему отделу позвоночника, — Ну, все ясно, это у вас воспаление седалищного нерва. Люмбаго, одним словом.

— А это… это не очень страшно?

— Не смертельно, и лечится легко, — успокоил я бедолагу, после чего вколол ему обезболивающее.

— Теперь одевайтесь, доктор, а мы вам лечение назначим пока.

Помыв руки, я, усевшись за докторский стол, написал схему лечения, комментируя ее вслух.

— Принимайте с утра и на ночь по две таблетки ортофена или, при его непереносимости, хондроксида. Ну и диклофенак, само собой, тоже потихоньку втирайте. Увидите, через неделю как рукой снимет. Сейчас же временно ограничьте физическую активность, а вот на будущее постарайтесь, наоборот, как можно больше двигаться. Это вас сидячий образ жизни так наказал.

— Все она, — обреченно развел руками доктор, когда его слегка отпустило. — Она виновата — работа проклятущая. Сидишь тут днями напролет — врачуешь за так называемую зарплату. Того на ноги поставь, этого спаси, всех исцели. Впрочем, что мы все про меня, да про меня, — спохватился он. — Вам-то чем я еще могу помочь, больной?..

* * *

На прощание он долго тряс мне руку и преданно заглядывая в глаза повторял.

— Заходите, любезный. Почаще заходите, не стесняйтесь. Если что, то сразу к нам. Всегда поможем. Самолечением только не вздумайте заниматься, не играйте с огнем. Эй, больной! — окликнул он меня, когда я был уже в дверях. — Напомните, пожалуйста, а как там у меня это самое называется.

— Что это?

— Ну это! — смущенно показал он себе на поясницу.

— Люмбаго, что ли?

Я шел домой и грустно думал, — «Конечно же буду заходить. Куда же от вас, от медиков, денешься. Я быть может и не пошел бы в другой раз (жизнь как-никак научила уже без медицины обходиться), только лекарства в отсутствие рецепта аптека мне все равно ни за что не отпустит…»

Не тревожь мне душу, скрипка

Мне всегда горячо хотелось, чтобы мой сынуля стал известным музыкантом — виртуозом — скрипачом. В самых смелых своих фантазиях я неизменно видел его стоящим на сцене в ярком свете софитов, облаченным во фрак с бабочкой. Вот перед ним, затаив дыхание в ожидании волшебства, застыл зал, полный респектабельных ценителей высокого искусства. Вот чадо, откинув назад длинную челку и сомкнув веки, уверенно берет первый аккорд — «До». За ним быстро следует второй, третий — «Ре-Ми»… Смычок так и порхает в его ловких и чутких руках, даря миру сладкие, волшебные звуки — «Фа-Соль-Ля». На этой мажорной ноте я, как правило, просыпался.

Наконец, пораскинув что к чему, я от купания в мечтах, перешел к их исполнению. Первым делом мной с рук была приобретена красавица-скрипка. Продавец не без гордости признался, что на ней играл чуть ли не сам Никколо Паганини. И судя по назначенной им цене, этому вполне можно было верить. В тот же вечер, нарядив своего отпрыска в выходной костюм, я дал ему в руки инструмент и попросил откинуть челку. Таким нехитрым образом сбылась примерно половина моей фантазии. Остались, правда, невоплощенными — рукоплещущий зал и софиты. На первый взгляд, вроде бы, так себе-ерунда, мелочь. Но, как оказалось, для реализации этой мелочи необходимо было по меньшей мере научиться играть.

И тогда я начал тормошить по очереди всех своих знакомых, пока кто-то из них не порекомендовал мне очень компетентного педагога по классу скрипки, лауреата всевозможных конкурсов и дипломанта различных международных фестивалей.

Им оказался румяный круглолицый человечек более, чем средних лет, с куцым хвостиком волос на голове, очень похожий на несвежего, перебродившего Чиполино.

Весь рабочий кабинет маэстро был увешан всякими дипломами и грамотами, а также уставлен статуэтками. На внутренней стороне двери висела афиша с его фамилией: «…Вершины скрипичного искусства. Только сегодня и только у нас г-н N. В рамках гастрольного тура…». Над столом в обрамлении красного дерева висела фотография, на которой хозяин кабинета был запечатлен рядом с Ростроповичем.

После пробного урока лауреат вышел в гостиную, яростно растирая себе ладонями виски.