Прочие «чехи» стали вытягиваться следом. Одетые в российскую военную форму, все они несли в руках оружие. Снайпер, гранатометчик, три автоматчика. Классическая ударная группа. Интересно, это вся банда или только передовой дозор? Может, проверяют, нет ли засады?

Матях снова повернулся к площадке, к снежнику позади нее. Нет ли там еще теней? Не проявится ли движение? Вроде тихо… Значит, все.

— Приготовились, — прошептал Андрей.

Справа от него выдвинул ствол Харитонов, мордвины и лейтенант обосновались слева. Матях продолжал выжидать, поглядывая в сторону перевала: вдруг там появится основной отряд? Но на белом снегу больше не шелохнулось ни единого живого существа. А согнувшиеся под тяжелыми рюкзаками «чехи» прошли уже больше половины тропы. Если их не остановить, могут оказаться у взвода Измалкова в тылу.

— Ну что, Иуда, — пробормотал сержант, подводя мушку прицела проводнику на уровень поясницы. — Предателю первая пуля. Отделение, приготовились… Огонь!

Пять «стволов» загрохотали одновременно, и вокруг бандитов появилось множество серых пыльных фонтанчиков от врезавшихся в скальный монолит пуль. Проводник в светлом халате сложился пополам и распластался на уступе, последний из автоматчиков, у которого из ноги вылетел красный клок, потерял равновесие и полетел вниз. Еще одного боевика попавшая в тело пуля кинула на стену — он отскочил от камня и тоже ухнулся в Синее болото. Остальным бандитам Аллах подарил еще несколько мгновений жизни — они успели схватиться за оружие, открыли ответный огонь, но палили не по засаде, а куда-то вверх, видимо не понимая, откуда ведется огонь. Вот еще один «чех» откинулся назад, осел и разлегся поперек тропы.

Матях заметил, что автомат больше не реагирует на нажатие курка, отшатнулся от бруствера, выдернул пустую обойму, воткнул вместо нее другую, рванул со всей силы затвор, вернулся на позицию.

Бандитов на тропе оставалось двое. Автоматчик, широко раззявив рот и, видимо, что-то выкрикивая, лупил из «калаша» по горной вершине, а гранатометчик вскинул свой РПГ, готовясь выстрелить.

— Идиот безмозглый, — усмехнулся сержант.

Пум-м! — рявкнул РПГ. Граната метнулась вперед — а реактивная струя, ударив в камень за спиной бандита, отразилась и легко сдула со скального карниза всех, кто на нем был — и мертвых и живых.

— Все, — опустил автомат Матях. — Цирк окончен.

Где-то над головой запоздало ухнул разрыв гранаты. Лейтенант отложил в сторону оружие и лег на живот. Харитонов, отстегнув магазин, передернул затвор, поймал вылетевший патрон. Новиков чему-то рассмеялся.

Внезапно Матях ощутил, как по лицу скользнул некий непривычный крупяной холодок — и тут же на него обрушилась огромная, непереносимая тяжесть.

Глава 2

КАСТИНГ

Тело ныло все, от макушки и до кончиков пальцев ног. Было такое ощущение, словно кожу содрали, наполнили до краев газировкой и натянули обратно. Вспышки боли возникали сразу везде и тут же угасали. К ним добавлялись судороги — во всех мышцах одновременно. На фоне этого кошмара Матях даже удивился тому, что смог ощутить в горле теплую и мягкую, но шершавую трубку. Это означало, что говорить он не сможет, а потому сержант просто открыл глаза. И его тут же охватила паника — потому что он обнаружил себя плавающим в воде. Прямо перед глазами колыхалась желтоватая жижа, сквозь которую с огромным трудом угадывались какие-то лица, манипуляторы и провода.

Паника сотрясла тело — и схлынула. Если в первый миг Андрей подумал, что вместе с отрядом сорвался с обрыва и теперь бултыхается в болоте, то разум быстро напомнил, что он не захлебывается, что легкие подпитываются кислородом, а вода отнюдь не холодная, как в горном болоте, а имеет точную температуру тела — то есть совершенно неощутима.

«Получается, я… в Моздоке? Что же случилось? Нас накрыло этой чертовой гранатой? Или была еще группа, которая накрыла нас, пока мы кромсали первую банду?»

Мысли вспыхивали и угасали. Матях пытался вспомнить, не слышал ли он посторонней стрельбы, угадать — как остальные ребята. И самое главное — понять, где находится. То, что не в санитарной палатке на заставе — это точно. В Моздоке ему тоже ни разу не доводилось видеть механизмов, лечащих таким образом: с погружением в какой-то раствор, дыханием и подпиткой по трубкам. Может быть, его вывезли в Москву? Или в Питер? Если в город над Невой — значит, мама наверняка где-то рядом. Волнуется, наверное.

Андрей попытался покачать рукой, дать знать, что все в порядке. И тут же понял, что не может согнуть конечности в локтях. Но не потому, что они сломаны или оторваны, а просто из-за толстых манжет, напяленных по самые плечи. Сквозь жидкость было видно, что к ним подходит не меньше десятка трубочек и кабелей.

«Однако крепко же меня достало, если так упаковывать пришлось, — одними уголками губ улыбнулся он. — Небось сижу на искусственных легких, искусственных почках, искусственном сердце и искусственной печени. Интересно, как меня собираются собирать обратно, если не работает ни один орган? Не могу же я плавать здесь вечно!»

Сознание отключилось, а когда он пришел в себя снова, судорога мышц уже отпустила, а «газировка», залитая внутрь тела, лопалась своими пузырьками совсем не болезненно. Так, слегка. Будто руку во сне отлежал. Матях попытался пошевелиться, и теперь конечности успешно подчинились. Более того — он начал себя ощущать. Откликались сгибаемые и разгибаемые пальцы ног, икры, а пальцами рук он даже смог потереть друг о друга — и почувствовал соприкосновение подушечек! Волна радости погасла в быстро туманящемся сознании, и когда Андрей пришел в себя в третий раз, никаких болезненных ощущений более у него не имелось.

Жидкость, в которой плавало тело, начала нагреваться — все сильнее и сильнее, под спину уперлась мягкая подушка. Сержант с удивлением понял, что его извлекают из ванны. Грудь уперлась в крышку, голову резко наклонило вперед, послышался резкий свист. Легкие резануло острой тяжестью — словно сразу со всех сторон надавило мощным прессом. Матях застонал — и как только тяжесть исчезла, сделал свой первый судорожный вдох. Тут же трубка выскочила изо рта, и он громко закашлялся. Наружу полетели вязкие желтые капли, похожие на подсолнечное масло, но пахнущие лавандой. Изо рта вырвался морозный пар.

— Так мне холодно или горячо? — переставая что-либо понимать, простонал пограничник и… снова потерял сознание.

* * *

Когда Андрей Матях проснулся, он почувствовал, что на глазах лежит какая-то тряпка. Сержант нащупал ее рукой, небрежно откинул в сторону. Тут же по векам ударило ослепительным светом.

— Приснится же такое! — пробормотал он, усаживаясь на койке. — Кто сегодня в наряде? Почему не разбудили?

Потом Андрей понял, что почему-то совершенно раздет — а спать голыми у них на заставе было как-то не принято. Промелькнула слабая надежда: он уже на дембеле, валяется дома на диване и смотрит кошмары о прошлой службе. Затем Матях открыл глаза.

В паре метров перед ним стояла бревенчатая стена, на которой висело несколько костюмов. Обычная полевая хэбэшка, зимний комплект из ватных штанов и куртки с меховым воротником, кальсоны и белая нижняя рубаха, и здесь же почему-то — немецкая форма времен Второй мировой войны.

Андрей чертыхнулся. Ему показалось, что сон все еще не закончился и если чуть-чуть подождать, то разум окончательно прояснится и перенесет его в мир реальности. Однако минута проходила за минутой, а стена впереди продолжала оставаться бревенчатой, потолок был единой светящейся панелью, постель — по виду грубо сколоченный топчан, на ощупь — нечто мягкое, как поролон. Окон в помещении не имелось вовсе, дверей тоже. Земляной пол излучал нежное приятное тепло.

— Вот черт! — Сидеть надоело, поэтому Матях поднялся, натянул кальсоны с рубахой, поверх надел хэбэшку без знаков различия. Подпоясался ремнем. Вся остальная одежда мгновенно исчезла, а вместе с ней и сама стена. Перед сержантом открылась обширная залитая белым светом комната с круглым столом посередине. Здесь находились его ребята, давешний лейтенант, а также несколько чудиков, одетых под немцев.

— Слава Богу, живы! — Не удержавшись, Андрей подбежал к подчиненным, сгреб сразу обоих мордвинов. Потом, отдельно, обнял Колю Харитонова. — Целы, значит? Ну, тогда все хорошо. Мы где находимся? Что это за ванна была? Меня что, ранили?

— Хрен тут чего разберешь, командир, — пожал плечами Смирнов. — Мы с Витей сами только вчера проснулись. Потом эти фрицы появились, потом Харитон, лейтенант. Ну, и вы тоже. Кормят вроде нормально. Но пока ничего не объясняют. В Москве мы, наверное. Где еще такие устройства быть могут?

— Внимание! — Свет мигнул и зажегся снова. — Подойдите к столу и приступите к трапезе. Вы получите полностью сбалансированную пищу.

— Вот, — кивнул Смирнов. — Роботы одни и компьютеры. Точно, Москва. Не в Японию же нас занесло?

— Kommt zu den Tisch und beginnt zu essen. Hier bekommt ihr vollstandig ausgeglichene Ernahrung, — повторил голос на немецком языке. Правда, на этот раз свет не мигал.

— Сейчас какой-нибудь слизью накормят, из витаминов и протеина, — предположил Харитонов, но ошибся. Над поверхностью стола прокатилась дрожащая волна, словно от горячего воздуха, и на столешнице обнаружились овальные тарелки. На них парило горячее картофельное пюре, присыпанное с краю крупным зеленым горошком, а рядом — пара ровненьких толстых бифштексов.

Матях ощутил, как рот его моментально наполнился слюной, и решил отложить все вопросы на потом.

— Точно, Москва, — кивнул Новиков. — Еда как из ресторана.

— Von welchem Moskau sprechen sie immer? [Про какую Москву говорят они все время? (Нем.)] — достаточно громко высказался один из одетых в немецкую форму солдат.

— Ich weiss nicht. Vielleieht, sind sie aus der Polizei? [Я не знаю. Может, они из полицейских частей? (Нем.)] — пожал плечами другой и прямо обратился к Матяху: — Woher komraen Sie, aus Russland? [Вы откуда, русские? (Нем.)]

Сержант промолчал, уселся за стол, придвинул к себе тарелку и принялся торопливо наворачивать картошку и горох алюминиевой ложкой — других столовых приборов все равно не имелось. Следом расселись за столом и все остальные.

— Скажите, лейтенант, — осторожно поинтересовался Матях, — вы знаете, куда мы попали?

Офицер, разламывая ложкой бифштекс, ничего не ответил.

— А это не связано с тем, что вы у нас на заставе делали?

— А разве я что-нибудь делал?

— Вы с нами зачем пошли, товарищ лейтенант? С каких это пор в пограничный наряд стали отправлять наблюдателей из штаба? Как на заставу попали? Вертолета я не слышал.

— На машине приехал. А дальше — по ущелью пешком.

— На машине? — недоверчиво прищурился Матях. — В одиночку через всю Чечню?

— А что в этом такого? — ухмыльнулся офицер. — Я русский воин. Что мне какие-то басурмане сделать могут? Это же просто тати. Разбойники.

— Странно все это, лейтенант. И вы странный, извините за прямоту, и появились странно. И теперь еще это… — Матях развел руками.

— Успокойся, сержант. — Лейтенант оторвался от еды и повернул голову к Андрею: — Потерпи пару часов. Думаю, очень скоро все разъяснится.

— Так вы все-таки знаете, что все это значит?

— Потерпи, сержант, — повторил офицер и вернулся к еде.

Матях, вздохнув, доел мясо, запил стаканом сока, по вкусу напоминавшего абрикосовый, сладко потянулся и привычно окинул взглядом подчиненных: не пора ли давать команду «встать из-за стола»?

— Больные! — оборвал его раздумья мигнувший свет. — Вы должны вернуться в свои комнаты и лечь в постель. Вам будут введены знания тюркского и русского языков. Die Krankent Sie sollen in ihren Zimmer zurueckkehren und ins Bett gehen. Ihnen werden die Kenntnisse der turkischen und der russischen Sprachen eingefuhrt.

— Что значит «введены»? — удивленно поднял голову к потолку Харитонов. Среди солдат вермахта тоже наблюдалось некоторое недоумение.

— Ну, пока еще нас никто не калечил, а, наоборот, лечили, — поднялся из-за стола лейтенант. — Наверное, не для того, чтобы угробить по дурости. Давайте, ребята, по койкам.

Офицер первым ушел в одну из комнат — вместо прохода тотчас образовалась бревенчатая стена.

— Ладно, ребята, раз так нужно… — Матях направился к «своей» конурке, лег на непривычно мягкий топчан. Стрельнул глазами влево, вправо, ожидая, что сейчас откуда-нибудь вылезет мощный футуристический агрегат. Но вместо этого голову внезапно бросило в жар, на миг он ощутил свой разум отстраненным и даже вроде как увидел свое тело со стороны.

Сержант рывком сел, прижал пальцы к вискам, пытаясь заметить изменения в сознании. Изменений не чувствовалось, зато пришло понимание того, что они находятся явно не в Москве. «Введение» языков, исчезающие и появляющиеся стены, вырастающая из ничего еда. Вряд ли подобное возможно даже в Москве… Или уже возможно?

— Процедура окончена. Выходите в центральный зал. Die Prozedur ist beendett Kommen Sie in die Haupthalle heraus.

Стена исчезла. Матях медленными шагами вышел к столу. Со всех сторон в помещение так же неуверенно выбирались остальные обитатели странного места. Похоже, не только у сержанта развеялись последние иллюзии относительно их местонахождения.

— Сядьте, собратья. Сейчас с вами станет говорить хан замысла.

Слова прозвучали не на русском и явно не на немецком языке — но Андрей понял все. И почувствовал, что может ответить на точно таком же наречии.

«Кто-то действительно поковырялся в наших мозгах», — попытался для пробы сказать он, но вместо этого прозвучало:

— Чужак копал яму в нашей голове…

— Он оторвал память, — ответил Новиков.

— Это тюркский язык? — спросил один из немцев.

— Хватит трепаться, садитесь за стол, — предложил лейтенант. — Нам обещали показать «руководителя проекта».

— А это какой язык? — Матях уловил, что обращение офицера прозвучало несколько иначе, чем речь всех остальных.

— Вы что, русский позабыли? — рассмеялся офицер. — Теперь только на татарском болтать собираетесь?

— Я вас понимаю! — воскликнул все тот же немецкий солдат. — Значит, я действительно понимаю славянский язык?

— Русский, — поправил его Матях.

— Какая разница? Русский, болгарский, литовский. Все одно, недочеловеки. Это вам надле… — Его речь оборвалась на полуслове, поскольку лейтенант без предупреждения врезал пехотинцу кулаком в челюсть.

— Ты как разговариваешь в присутствии хозяев, немецкое отродье? — рыкнул офицер. — Тебя для чего звали? Проповеди читать?

— Славянское быдло! — Рука немца зашарила на поясе, но ничего там не обнаружила. — Да я…

— Ты заткнешься, сморчок европейский, и будешь дожидаться команды, чтобы разговаривать, — с усмешкой объяснил ему лейтенант. — Тоже мне, ариец выискался.

— Mach den Mund zu, schmutzige Schwein! [Заткнись, грязная свинья! (Нем.)]

— Сперва руки после сортира мыть научитесь, а потом к русским с советами подходите.

— Займите места за столом! — потребовал голос, мигнув светом. — К вам входит руководитель проекта.

На этот раз обращение прозвучало точно по-русски. Лейтенант и немец, который вытирал стекающую с уголка рта кровь, разошлись, угрюмо поглядывая друг на друга. Все расселись по полупрозрачным креслам. На несколько секунд наступила тишина. Затем свет мигнул в очередной раз, и в центре стола оказалось странное существо. Именно существо — на человека оно походило только отдаленно. Те же две руки и две ноги — но необычайно тонкие, и даже легкая, опадающая складками ткань длинного, до пят, балахона не могла скрыть невероятной худобы. Столь же болезненно изможденным выглядело и тело, напоминая увеличенную в двадцать раз куклу Барби. Голова на этом фоне выглядела вполне нормальной: светло-голубые глаза, коротко стриженные волосы, тонкий острый нос, чуть синеватые губы. Росту в госте имелось никак не меньше двух с половиной метров.

— Вот блин! — выдохнул Харитонов. — Так, значит, нас пришельцы похитили? А это все НЛО?

— Мы не пришельцы, — мягко, даже вкрадчиво ответило существо. — Мы земляне, люди. Относимся к роду homo sapiens. Можно сказать, от вас всех мы отличаемся только расой.

— Славяне? — грубо поинтересовался немец, облизывая разбитую губу.

— Частично, — слегка склонил голову гость. — Наша раса произошла благодаря смешению вас, европеоидов, и восточноарабских народов.

— И когда произошло это смешение? — шевельнулось в душе Матяха нехорошее предчувствие.

— Давно, — уклончиво ответил гость.

— Это ложь! — вскочил со своего места немец. — Арийцы никогда не могли испортить свою кровь арабской грязью!

— Но… — явно смутился гость, — разве арабы и арийцы — это не одна раса?

Немец вякнул что-то непотребное, дернулся вперед, пытаясь дотянуться до существа. По балахону гостя побежала светлая волна, и пехотинец, болезненно вскрикнув, отдернул руку:

— Scheisse! Es tut mir weh! [Вот скотство! Больно! (Нем.)]

— То есть мы находимся в будущем? — сформулировал свою мысль Андрей.

— Die Zukunft gehoert Deutschland! [Будущее принадлежит Германии! (Нем.)] — буркнул немец, но внимания на него никто не обратил, даже свои.

— Да, — кивнул гость.

— Вот блин, — схватился за голову Харитонов. — Уж лучше бы пришельцы! А домой нам попасть никак нельзя?

— Как мы здесь оказались? — перебил его другой немец.

— Вы найдены на ледниках Восточного хребта сто сорок лет назад и хранились в холодных витринах музея Улугчата, — сообщил гость. — Судя по одежде, а также по обнаруженному при вас оружию, вы являетесь воинами. В связи с последними открытиями в архивах Ахеменидов Малая Академия Земли приняла решение о вашей реанимации.

— Какой же сейчас год? — спросил Смирнов.

— Триста седьмой год пятой эры Земного цикла.

— Это… какой же, если от рождения Христа считать? — попытался уточнить немецкий пехотинец.

— Христианство? — Гость задумчиво склонил голову набок. — Эпоха единобожия? Это было давно.

— А как давно?

— Это не важно. — И, видимо, желая прекратить расспросы раз и навсегда, человек из будущего сообщил: — По мнению специалистов по архетипам древности, знание о том, как далеко от своего времени вы находитесь, а также знакомство с современной цивилизацией необратимо разрушат вашу психику.

— Нам что же, остаток жизни в этой тюрьме сидеть придется?

— Нет, сородичи. Мы приняли решение реанимировать организмы, не получившие фатальных повреждений за время холодного хранения или в момент смерти, не имея в виду пребывание образцов в замкнутом пространстве. — Гость замолчал, подумал, потом уточнил: — Вы меня поняли?

— В общих чертах, — кивнул лейтенант.

— В связи с недавно сделанным открытием нам потребовался homo sapiens определенной внешности и правильного архетипа. Таким образом, я хочу задать вам вопрос: вы действительно являетесь воинами?

— Кому интересно, имею честь представиться. — Прикомандированный к отряду Матяха офицер поднял руку. — Лейтенант Любченко, войска связи Северо-Кавказского военного округа. Несколько басурман на своем послужном счету имею.

— Капитан сто первого отдельного горного егерского батальона Герман Айх, — поднялся со своего места немец с разбитой губой. — Эти трое солдат — мои подчиненные. А это, значит, все-таки не полиция, а недоноски, которые противятся войскам вермахта?