Александр Прозоров
Любовь ифрита
Пролог
20 лет назад
Деревня Рассохино. Зима. Крещенский сочельник
В ветхой темной бане постоянно что-то шуршало, потрескивало, посвистывало; здесь пахло пылью, сеном, мышами и дегтем. Пахло бы, наверное, и сыростью — однако маленький сруб за долгую стужу вымерз насквозь, вплоть до инея на потолке и льдинках на стенах. И потому первым делом Умила затопила уже совсем ржавую печурку с грудой наваленных сверху бело-синих камней, огороженных столь же рыжей и гнилой металлической сеткой.
— Нет, ты представляешь, подруга?! — возясь возле топки, громко рассказывала девочка. — Мы прожили в одной квартире четырнадцать лет, и она всегда казалась мне тихой скромной пенсионеркой! И тут я вдруг узнаю, что моя бабушка считается самой крутой ведьмой всего нашего города! Сечёшь, Настюха? Она самая-самая что ни на есть крутая и настоящая колдунья!
Правая бровь возмущенной истопницы выгибалась крутой черной дугой, левая была прямой и русой, нос остро выпирал из круглого лица с узкими губами и овальным подбородком. В общем, не считая больших карих глаз — совершенно несуразные черты… Каковые непостижимым образом складывались во вполне миловидное личико.
Все остальные достоинства Умилы скрывал длинный зеленый пуховик.
Однако внешнее возмущение, выраженное вскинутой бровью и плотно сжатыми губами, даже в малой степени не отражало всей глубины той ярости, что пылала сейчас в душе этой восьмиклассницы! Ведь у себя в школе девочка пребывала в числе тех, кого принято называть «париями», отщепенками. Умила не блистала ни красотой, ни остроумием, ни общительностью, ни силой, ни успехами в учебе, не могла похвастаться ни богатством родителей, ни их известностью, ни какими-либо иными мало-мальски заметными достоинствами. Посему, очень мягко говоря — особой популярностью среди одноклассниц не пользовалась. Своей компанией не обзавелась, к чужим не прибилась. Самой же лучшей ее подругой стала Настя Комякина — нелюдимая отличница, слишком озабоченная учебой, чтобы научиться общаться со сверстниками.
Впрочем, учитывая то, что подруга оказалась единственной — ей несложно было оставаться и лучшей.
И вот теперь, в восьмом-то классе, Умила вдруг узнала, что ее бабушка — потомственная ведьма! Что она умеет творить привороты и отсушки, заговаривать грыжи и зубы, восстанавливать семьи и наводить порчу. Что все эти годы Умила могла пользоваться в школе если не успехом — то, по крайней мере, уважением, смешанным со страхом! Ведь мало кто в здравом рассудке рискнет вызвать недовольство колдовской внучки. Ибо — мало ли что?
Могла — но получила свой шанс на популярность слишком поздно…
— А как ты про это узнала, Мила? — поинтересовалась вторая девочка. Голубоглазая, русоволосая, одетая в черную дутую куртку и в джинсы, столь плотно обтягивающие ноги, что больше всего они напоминали синие трикотажные колготки. — Что, нашла ступу и метлу?
— Да тетка одна на улице подвалила… Предложила мне десять тысяч рублей только за то, чтобы уговорила бабушку с ней встретиться! — Умила закрыла дверцу, распрямилась, покрутила головой, что-то высматривая, но рассказ продолжила: — Так вот… Толстушка эта была уверена, что знаменитая Доряна ее супруга не только обратно в семью вернет, но еще и приклеит мужика крепко-накрепко, до самого гроба! Причем сходу поклялась полтораста косарей за это волшебство отвалить!
— Ни фига себе! — присвистнула подружка. — Бабка согласилась?
— При мне нет… — Умила вышла в предбанник, вернулась с большим зеркалом. — Но чем потом закончилось, не знаю. Тетка показалась упертой. Ну, сама понимаешь. Брошенки, они такие. Прибабахнутые. Чтобы обратно все вернуть, любое бабло заплатят. Думаю, она бы и на двести косарей согласилась. А может, и на триста. Толстушка выглядела упакованной на все сто…
Внучка ведьмы водрузила зеркало на заиндевевшие полати, дохнула, протерла бумажным полотенцем. Чуть отступила, приглядываясь. Снова дохнула, хорошенько натирая.
— И что теперь? — зябко поежилась ее спутница.
— Понимаешь, Анастасия… — Девочка бросила грязные и скомканные бумажные лоскуты в печку, снова зашарила по шкафчикам и полкам. — Понимаешь… У ведьмы в роду колдовская сила… она не от матери к дочке, она от бабки ко внучке передается. Выходит, если моя бабка чародейка, то и у меня такой же дар должен иметься… Ага, нашла!
Умила поставила перед зеркалом две стеариновые свечи.
— И что теперь? — повторила вопрос ее подруга.
— Да ты чего, Настюх?! — повернулась к ней девочка.
— Сочельник же сегодня! Время на суженого-ряженого гадать. В такой день положено в полночь в бане зеркало поставить, две свечи зажечь, прочитать наговор и попросить жениха будущего показать. Если у меня и вправду есть колдовская сила, все должно получиться!
Ведьмина внучка открыла дверцу воющей от жаркого пламени печки, подбросила в нее еще несколько тонких поленьев и расстегнула пуховик, оставшись в леггинсах и в бадлоне, тесно сидящих на совсем тощем, еще детском теле.
Как это обычно бывает с железными печами, возле топки уже стало невыносимо жарко — хотя на всех стенах при этом все еще продолжал радужно поблескивать иней.
— На кой черт нам сейчас на этих женихов смотреть, Мил? — Анастасия сдержала зевок, поморщилась. — Потом жить неинтересно станет. Будешь всех встречных парней с уже известной физиономией сравнивать. Тот не тот, похож не похож?
— Да перестань, Настюха! Любопытно же! — оглянулась на нее Умила. — Получится или не получится? Если я и вправду ведьма, и зеркало покажет нам всех будущих мужей, то ты сможешь оставить найденного суженого-ряженого напоследок. Он ведь от тебя никуда не денется, правильно? С другими гуляй, веселись, а настоящего жениха для семейного гнездышка побереги, скромной и целомудренной перед ним прикинься…
— Это все равно, как в интересной книге сразу прочитать самую последнюю страницу, — парировала ее подруга. — После чего все прочее содержание становится предсказуемым и скучным. Вот скажи, для чего ты своего жениха прямо сейчас увидеть хочешь?
— Да при чем тут женихи, Насть? — решительно мотнула головой девочка. — Я хочу свою колдовскую силу проверить! По всем известным правилам — она у меня должна быть. Но, как бы… Это же все сказки! Вроде как верить и хочется… Но только… Вот ты, подруга, ты в магию веришь?
— Нет, конечно, — опять зевнула Анастасия.
Насте было скучно. Она отлично понимала, что напрасно теряет время, что напрасно ехала в такую даль на чужую дачу, напрасно мерзла и сейчас напрасно мучается, оставшись среди ночи без сна.
Однако…
Однако ей очень не хотелось обижать свою единственную подругу, отказавшись поехать с ней в деревню «за компанию». Не так уж много у Насти имелось друзей, чтобы попусту ими разбрасываться… И потому девочка встряхнулась, мотнула головой и решительно заявила:
— Да, Мила, ты права, посмотреть интересно! Вдруг получится? Любопытство сгубило кошку. Ну давай, поджигай свои свечки, а то холодно! Попугаемся — и пойдем.
— Баня скоро отогреется, — пообещала ведьмина внучка. — Воздух уже теплый.
Ею вдруг овладела неуверенность. Всего несколько минут назад Умила мечтала о том, как все окажется правдой, как в ней обнаружится великий колдовской талант, как она уже завтра сквитается со всеми школьными обидчицами, каковые портили ей жизнь долгие восемь лет!
Но сейчас девочка вдруг осознала, насколько глупо выглядит в своих наивных попытках сделать сказку былью, с верой в старые деревенские приметы, гадания и колдовство! Что в реальности ничего подобного, конечно же, произойти не может, что это все чушь, бред и фантазии, что ничего не получится… Не будет ничего — кроме дыма, мерзлой бани и облезлого зеркала. И пусть ее подруга никогда не скажет об этом вслух и никому никогда не обмолвится о случившемся позорище — унижение все равно предстоит немаленькое.
— Да поджигай уже, Мила! — внезапно потребовала ее спутница. — Специально время тянешь?
Насте очень хотелось поскорее покончить с глупостями — и вернуться в теплый дом, к камину, телевизору и, пусть даже мобильному, интернету.
— Ладно, ладно, сейчас… — Умила выглянула в предбанник, взяла там табурет, поставила перед полками. Затем подобрала с пола длинную щепку с обрывками коры по краю, открыла дверцу, подожгла эту лучину от жаркого пламени, после чего запалила от нее фитили свечей. Загасила щепку, зачем-то ее понюхала. Откинула к печке и села на табурет.
— Что теперь? — встала за ее спиной Анастасия.
— Не знаю, — неуверенно ответила юная чародейка. — Бабушка мне никогда ничего не говорила. Скрывала. Говорю же, случайно про ее тайну узнала!
— Тогда чего мы тут делаем?
— Подожди, не мешай! — отмахнулась Умила. — Это же совсем простенький заговор, им в старину все девки подряд пользовались! А я есть внучка самой крутой на свете ведьмы! Если наш семейный дар действительно существует, должно и так получиться. Надо только как-то его запустить… процесс…
— Произнеси какую-нибудь ведьмину молитву!
— Сейчас, не дергай… — окрысилась Умила. — Дай подумать! Колдуньям ведь Сатана помогает, правильно? Значит, нужно обратиться к нему. Подожди… — Юная чародейка развела руки чуть в стороны, повернув ладонями вверх, высоко вскинула подбородок: — Взываю к тебе, хозяин тьмы! Взываю к тебе, хозяин ночи, взываю к тебе, повелитель духов, бесов и ведьмовства! Заклинаю тебя именем всемогущего бога, явись сюда пред мои очи!