— Профессор Налоби может знать, — добавил Цивик. — Домовые его слушают.

— Если бы знал, директору бы рассказал, — покачал головой Кро. — А профессор Бронте гадает, как и мы. Ладно, спокойной ночи…

Вернувшись к себе, Битали достал коробку конфет, открыл, поставил на край стола. Позвал:

— Батану, ты меня слышишь? Батану, приходи, мне нужна твоя помощь.

Недоморф, усевшись на постель, поджал ноги, наблюдая за происходящим.

— Я вижу, господин, — услышал ответ мальчик. — Я высушу одежду.

Брошенный на стул спортивный костюм шелохнулся — и только после этого в воздухе проступил силуэт остроухого малыша в пончо и коротких сапожках.

— Я звал тебя, чтобы задать вопрос, Батану… и поделиться любимым угощением.

— Твой слуга еще не заслужил награды, — скрутив костюм, поклонился мальчику эльф.

— Ты помнишь день, когда в коридоре у башни Кролик мертвая корова перепортила ковры и гобелены и поранила одного из учеников? Скажи мне, Батану, ты видел, кто пронес в коридор коровью тушу? Ты знаешь, кто отправил в целительную раненого мальчика?

— Прости, господин! — неожиданно упал на колени маленький эльф. — Прости недостойного слугу!

— Ты чего, Батану?! — кинулся к нему Кро, схватил за плечи и поднял на ноги. — Что случилось?

— Я виноват, господин! Я не пришел, я не проверил твою комнату, я не навел порядок, не почистил вещей.

— Это неважно. Забудь, ты прощен! Скажи, кто принес корову? Ты видел?

— Твой слуга виноват, господин, — понурил голову эльф. — Твой слуга заснул.

— Разве домовые спят? — удивился со своей кровати недоморф.

— Твой слуга виноват, слуга заснул. — Батану почему-то стал говорить о себе в третьем лице. — Твой слуга исправится, он заслужит прощение…

— Ты можешь спросить о корове и раненом мальчике у других домовых, Батану?

— Твой слуга не может, господин. Он не домовой дух, духи не разговаривают с твоим слугой.

— Плохо… — вздохнул Кро. — Хватит каяться, я на тебя не сержусь. Возьми себе пару конфет и ступай.

— Твой слуга недостоин награды, господин.

— Ты больше меня не слушаешься, Батану?

Вопрос поставил эльфа в тупик. Маленькое существо искренне считало себя недостойным угощения — но и спорить с тем, кому должно по совести служить, тоже было неправильным поступком. Наконец малыш решился:

— Слушаю, господин… — Он исчез вместе с костюмом, а мгновение спустя из коробки пропали две самые маленькие конфетки.

— Надо же, спал… — почесал в затылке Надодух. — И чего делать теперь?

— Тоже спать, — вздохнул Битали. — Скоро светать начнет, а мы все на ногах. Давай ложиться, завтра домовиков найти попробуем.

* * *

Если Битали с Надодухом не опоздали на первый урок — то только благодаря ворону, потребовавшему поутру законного угощения. Правда, позавтракать они все же не успели и еще почти час отчаянно зевали, пока бледная и дерганая мадам Эджени Кардо подробно разъясняла, почему в амулетах следует использовать гелиотроп, в зелье — базилик или мандрагору, а для состава гри-гри — серу или имбирь, хотя все элементы имеют одинаковое воздействие на энергетику полноценного человека и даже простого смертного. Расположение свечей для обряда снаряжения себевы Кро и вовсе проспал.

Впрочем, краткий курс составного архетворения все равно имелся в сборнике комбинаторных таблиц.

Когда урок наконец закончился, Битали поспешил к хмурой, как грозовая туча, Вантенуа — однако не успел произнести ни слова оправданий:

— Если ты приблизишься ко мне еще хоть раз, — под смешки подруг Генриетта ткнула в него тонкий, словно отточенный карандаш, палец, — то клянусь, я соберу твой след и сожгу его в зольнике подвальной печи!

Кро тут же притормозил: как знает любой ребенок, сожжение следа приводит к скорому увяданию и смерти. Колдовство простенькое, но очень действенное.

— Извини, виноват, — остановился он в паре шагов. — Ухожу. Только один вопрос…

— Какой? — Девушка одарила его взглядом прозрачных, цвета индийского топаза, глаз.

— Скажи… Скажи, тебе удалось приручить какого-нибудь домового?

Топазы в глазах Генриетты потемнели до цвета консервированных маслин, губы задрожали.

— Идиот, — буркнула она себе под нос, рывком сгребла книги. — Близко не подходи!

— Опять… — развел руками Битали. — За что? Надодух, ты чего-нибудь понял?

— Видать, ожидала услышать что-то другое, — хлопнул его по плечу сосед. — Не бери в голову, нам девчонок все равно не понять. У них в черепушке моль. А у нас муравьи. Эти звери не скрещиваются. Эй, Цивик, чего не здороваешься?! А ты как, смог приручить хоть одного домового?

— На курсе никому не удалось, — крепко, двумя руками прижал к груди тетрадь и таблицы паренек. — Спросите вы у Филла, чего мучаетесь?

— Станет профессор ученикам все рассказывать, как же, — отмахнулся Битали. — Скажет, что не мое дело, без меня разберутся, и отправит учиться. Или на прикладную работу посадит, раз время лишнее имеется. Знаю я их всех, не впервой.

— Филл не посадит! — крутанулся на месте недоморф. — Он сам вечно ничего не успевает. То у него молоко, то бумага, то библиотека. Работы курсовые половину без оценок возвращает. А посадит — так забудет.

— Он, может, и вообще духов про это происшествие спросить забыл… — Оторвав руку от тетради, Цивик вскинул палец, но закончить мысль не успел: в этот момент проходивший мимо плечистый Лайтен задел локоть другой его руки, и книги, выскользнув, разлетелись в стороны. Причем и на тетрадь, и на таблицы тут же нашлось кому наступить. Мальчик наблюдал за происходящим с выражением обреченности и смирения.

— У вас к преподавателям без приглашения заходить принято? — тихо поинтересовался Кро.

— Вроде никогда не запрещали, — так же шепотом ответил недоморф. — Но это лучше после обеда. А то нам сейчас в казематы, к цепному Гроссеру. За перемену можем не успеть, далеко спускаться.

— Почему «цепному»? — поинтересовался Битали.

— Не повезло бедолаге… Историю преподает.

— Это так страшно? — хмыкнул Кро. — Не думал раньше…

Как оказалось, мсье Арнольду Гроссеру не повезло отнюдь не потому, что он вел в школе курс общей истории. Опустившись на добрых четыре арпана по уже знакомой винтовой лестнице, Кро вслед за недоморфом вошел в протяженный зал, выкопанный в плотной, слежавшейся глине и освещенный мерцающими под потолком звездами. Освещенный достаточно хорошо — читать можно с легкостью. Здесь, в сыром, дурно пахнущем и холодном каземате сидел на цепи, прикованный за шею к решетке под потолком, коротко стриженный, гладко выбритый мужчина лет сорока, в хорошо подогнанном двубортном костюме и лакированных туфлях. За спиной его широким полукругом, ограниченным длиной цепи, стояли три плотно набитых древними фолиантами шкафа и широкий диван, видимо, служащий узнику и кроватью. Перед учителем возвышался тяжелый каменный стол, вырезанный из цельного куска яшмы.

«Или сотворенный из маленького камушка с помощью „трунио“», — вспомнил свое вчерашнее развлечение Битали, усаживаясь за заднюю парту.

— За что его на цепи держат, Надодух? — поинтересовался Кро. — Он что, оборотень?

— С какой это стати оборотней нужно сажать на цепь? — возмутился недоморф. — Человек он, самый обычный. Его во время Большой Войны маркиз де Гуяк за предательство тут замуровал. Цепь, разумеется, заговоренная, а через решетку подвал каждый год во время разлива затапливается, и Гроссер тонет. Но не умирает, естественно. Он же человек, а не смертный, он еще Расселение после Второго Пророчества своими глазами видел.

— Не могли бы вы говорить погромче, молодой человек! — неожиданно окликнул недоморфа учитель. — Нам всем любопытно, что вы обсуждаете с таким интересом на уроке истории?

— Расселение родов после Второго Пророчества, мсье Гроссер! — бодро отрапортовал Надодух, вскочив со своего места.

— Сколько же этих родов было на второй родине нашего народа в эпоху Расселения?

— Триста шестьдесят, мсье Гроссер!

— Сколько уцелело к скорбному часу Третьего Пророчества?

— Думаю, не больше половины, мсье.

— Неплохо, мсье Сенусерт, неплохо. Пожалуй, я добавлю два балла к вашему аттестату. Один за то, что на уроках вы болтаете по изучаемой теме, а не про девочек и игру в мяч, а второй из уважения к вашему роду, глава которого стоял в том самом священном круге Расселения, о котором мы сегодня собираемся вспомнить.

Преподаватель кашлянул, поправил на себе железный ошейник.

— Итак, юноши и девушки, четыре тысячи восемьсот семнадцать лет назад в едином храме города Неб страны Та-Кем прозвучало Второе Пророчество, предрекавшее неминуемую гибель нашего народа. Всевидящий Анабанис из рода Калима предсказал, что род человеческий обречен на вымирание, ибо благостная жизнь в счастливой земле второй нашей родины повлекла многократный рост населения. Возникшая на берегах священной реки теснота привела к тому, что многие из семей перестали рождать детей и растить их, что божественной силы не хватает на всех, и многие люди утратили волю к ее обретению, тем самым лишая себя одной или сразу двух душ, теряя магическую силу и становясь простыми смертными. Они предпочитали лишь наслаждаться благами, добытыми их прародителами, и бездумно потреблять добро и пищу, получаемую теми людьми из своих родов, кто не отказался от знаний предков. Те годы казались всем самыми счастливыми в истории, это поистине Золотой век, с тоской вспоминаемый по сей день.