— А если мне придется из-за ордена вызвать кого-то на поединок?

— Ты сделаешь это с честью. Ведь ты будешь меченосцем, и защищать честь ордена станет твоим долгом.

— Как складно ты излагаешь, — захлопнул дневник сновидений Битали. — Прямо Цицерон.

— Это называется «политика», сосед, — зевнул Надодух. — Победы бессмысленны, если не приносят пользы. Ты получишь безопасность, лишние баллы и удобства, ничего при этом не потеряв. Не делай глупостей, соглашайся войти в орден. Кстати, стать меченосцем без кандидатского стажа — это тоже многого стоит. Останешься в истории школы навсегда, в книгу гордости впишут — для примера новым учащимся. В общем, в твоем положении отказаться от посвящения будет очень большой глупостью. Ты грифовцев, вспомни, оскорбил не слабо. Но они через обиду переступили. Отпихнуть протянутую руку легко — вернуть трудно. Ты успокойся, подумай. Взвесь. Утром сам поймешь, что я совершенно прав.

Отличник

— Клянешься ли ты, славный воин Битали Кро из рода Кро, всеми помыслами и деяниями своими стремиться к славе ордена, укреплять его могущество и достоинство?

— Клянусь! — ответил Кро, делая очередной шаг к алтарю.

— Клянешься ли ты, воин Битали Кро, защищать каждого из членов ордена как себя самого и в любой опасности приходить на помощь, сколь бы ни велика была сила врага?

— Клянусь! — Битали сделал еще шаг.

— Клянешься ли ты, воин Битали Кро, ставить братство нашего ордена превыше всех прочих связей, будь то дружба, родство или плотские желания?

— Клянусь! — Теперь до алтаря осталось всего два шага.

— Клянешься ли ты, воин Битали Кро, отдавать всего себя, свою силу, свое мастерство и свое знание на пользу ордена, на приумножение его могущества, его славы и его чести?

— Клянусь!

Битали сделал предпоследний шаг к алтарю, на котором лежал широкий, покрытый мелкой вязью, серебряный меч. На полированном металле метались кровавые отблески потрескивающих факелов.

— Я, милостью маркиза Клода де Гуяка, основателя нашей школы и нашего ордена, спрашиваю вас, избранные, лучшие из лучших и достойнейшие из достойнейших: даете ли вы право воину Битали Кро из рода Кро принять на хранение древний меч рыцаря ордена и члена совета достойных, дабы в любой миг он мог применить его к нашей общей славе! Отвечайте мне искренне и ясно, руководствуясь лишь заботой о благе ордена, исторгнув из душ своих личную приязнь или ненависть, жалость или доброту, корысть и благодарность. Рыцарь Антуан Фабьез!

Меченосец, стоявший слева у двери, вскинул свой клинок, перевернул его, поцеловал и ударил по треугольнику на груди, отозвавшемуся негромким позвякиванием. Звучно ответил:

— Достоин!

— Рыцарь Табриаз Женеталь!

Опять шелест меча, легкое позвякивание и громкий ответ:

— Достоин!

— Рыцарь Маркос дон Кастуэра!

Битали внезапно поймал себя на том, что он волнуется. Мальчик отлично знал, чем закончится опрос — ведь не он просился, это его позвали в орден. Все предопределено, решено заранее. Но вот сейчас он стоял обнаженный в святилище ордена, осененном крыльями могучего грифа, в последнем шаге от алтаря — и ждал. И каждый раз всем нутром напрягался: а вдруг очередной рыцарь скажет «Нет!»? Вдруг его сочтут недостойным, припомнят какой-то проступок, ошибку — и придется разворачиваться, бежать, подхватив одежду и втягивая голову из-за переливчатого улюлюканья, несущегося вслед?

— Достоин!

— Рыцарь Александр Труе!

— Достоин!

Круг отвечающих завершился ответом меченосца, что охранял правую сторону двери.

— Достоин! — ответил рыжеволосый Карлос Норада, и Кро с трудом сдержал вздох облегчения.

— Последний вопрос я должен задать себе, магистру великого ордена Грифа! — Глава братства поднял над головой вырезанную из кристалла соли статуэтку птицы. — Спросить у своей совести, своей чести, своего разума и своих душ! Мой ответ будет кратким, но бесконечным, как бесконечен путь служения ордену. Я хочу сказать…

Тут у дверей послышался шум, удивленное перешептывание. О пол ударил окованный медью кончик посоха, отразившийся на лезвии меча перед новообращаемым.

— Я, почетный магистр ордена Грифа Артур Бронте, урожденный Идигус из рода Идигусов, тоже хочу ответить на твой вопрос, великий магистр.

Кро, не выдержав, оглянулся. Директор школы был одет в черную мантию до пят, голову накрывал черный капюшон, но зато поверх одежды сверкал на массивной золотой цепи золотой же треугольник ордена Грифа. Рука сжимала посох высотой в полтора человеческих роста, увенчанный белым полупрозрачным кристаллом.

— Я слушаю тебя, брат Артур Бронте… — От неожиданности сбился на обычный голос великий магистр.

— Смотри сюда, воин Битали Кро, из рода Кро… — качнул вперед посох профессор.

Мальчик взглянул на кристалл и ощутил, как у него начинает кружиться голова, кружиться все быстрее и быстрее. Единственной опорой для глаз стал посох — все остальное слилось в стремительном вращении, — и Битали никак не мог оторвать взгляда от белого остроконечного многогранника.

— Зачем вы пришли сюда, мсье Кро? — прозвучал над ухом голос директора.

— Вступаю в орден Грифа, профессор… — прошептал мальчик.

— Разве мы не обсудили этот вопрос при вашем поступлении, мсье Кро? Я опасаюсь ваших пирокинезных способностей и настаиваю, чтобы вы проживали в стороне от общих, плотно населенных корпусов. В башне Кролик, отделенной от замка прочными толстыми стенами.

Директор отдернул посох, вращение мгновенно прекратилось — но тут у Битали голова закружилась уже по-настоящему. Он качнулся, повернулся вокруг собственной оси и упал на пол. Поднялся на четвереньки — но не удержался даже так и упал снова.

— Властью почетного магистра я запрещаю вам принимать в братство ордена этого ученика, — услышал он спокойный голос Артура Бронте, услышал стук посоха, увидел, как удалился край мантии.

Битали собрал волю в кулак, снова приподнялся. Несколько секунд постоял на четвереньках, потом рывком поднялся во весь рост. Петляя из стороны в сторону, дошел до порога святилища, подхватил одежду и побрел к дверям.

В спину ему никто не улюлюкал. Члены ордена провожали неудачливого кандидата гробовым молчанием. В отличие от Кро, они и вовсе ничего не поняли в случившемся. Две минуты спустя мальчик вошел в свою комнату, зло швырнул куртку на стул, пнул ногой камин и упал на постель.

— Та-акое странное чувство у меня возникло, — послышался вкрадчивый голос соседа, — что поздравлять тебя сегодня не с чем. Интересно, чего ты учудил в ордене на этот раз?

Битали помолчал, перевернулся на спину:

— В самый последний момент пришел директор и запретил посвящение.

— Профессор это как-нибудь объяснил?

— Сказал, что боится моего пирокинеза и потому хочет, чтобы я жил отдельно.

— Ну вот, я так и думал. Мсье Сенусертом больше, мсье Кро меньше — директора не волнует. А вот за орден ему тревожно, — громко хмыкнул недоморф. — Ты сам как считаешь, Битали? В свете последних событий твой пирокинез смог проявить себя достаточно опасным?

— Не знаю, — вздохнул Кро. — Честно говоря, сосед, поганое у меня сейчас настроение. И болтать ни о чем неохота.

— Мне кажется, наш любимый профессор Бронте что-то скрывает. Недоговаривает. Пирокинез… С башни огонь на замок, разумеется, не перекинется. Да только здесь во всех жилых комнатах дверей нет, стены каменные, потолки — тоже. Больше одной конуры не выгорит. Не стыкуется чего-то в логике нашего директора, не совпадает. Не хотел допускать тебя в орден — почему сразу не запретил, зачем конца церемонии дожидался? Тоже странно. Если ты так опасен — почему вовсе отдельно не поселить? Нешто комнат в школе не хватает? Молчишь? Ну, ладно, отдыхай.

* * *

Генриетта увидела его за завтраком, села за стол рядом:

— Я все знаю. Ты не переживай так, Битали, не стоит. К тому же ты ведь ни в чем не виноват. Это все директор Бронте напортил. И чего ему вдруг в голову пришло?

— Это не я переживаю, это Надодух… — Кро стукнул по краю тарелку из-под салата, дождался, пока стол слизнет ее, и придвинул бекон с яйцом. — Он так хотел остаться один в большой комнате! Не повезло…

— Ты же хотел стать меченосцем ордена?

— Понимаешь… — Битали запнулся. Он вовремя сообразил, что повторять доводы Надодуха было бы слишком долго. Да и скучно. А потому Кро просто пожал плечами и небрежно махнул рукой: — А-а-а…

— Может, оно и к лучшему, — продолжала утешать его девушка. — Никто не знает, как бы попытались использовать тебя эти советы да магистры. Дрался бы постоянно, хочешь или нет. А это ведь дело такое: один раз проиграл — и позор на оставшуюся жизнь. Как с Дожаром. Ты ведь его еще пожалел, сильно унижаться не заставил.

— Представляешь, — прожевав кусочек мяса, пожаловался Кро. — Тотемник Надодуха, старый ворон, каждое утро нас ни свет ни заря будит. С первым лучом солнца. Хуже петуха, право слово.

— Ничего хорошего в этом ордене нет, — по инерции продолжила Генриетта. — Они здесь друг друга прикрывают, привыкают к спокойной жизни, а потом гибнут в большом мире, как цыплята!