Пожилой бородатый казак махнул нагайкой, указав остальным не останавливаться, а сам присмотрелся к очень странному попу.

— А ты, батюшка, никак тоже вместе с нами на войну собрался, — с удивлением заметил казак висевшие на луке седла попа кавалерийский карабин, казачью шашку в потёртых ножнах и револьверную кобуру на офицерском ремне.

— Стар я для царского призыва, уж девятый десяток землю топчу. А вот пятерых моих внуков забрать ты мог бы, но…

Заинтриговал дед опытного казака.

— И кто помешает?

— Но возьмёшь вместо пятерых обычных казаков одного чудо-казака.

— Не этот ли юный басурманин тот чудик? — расхохотался догадливый казак, заметив, как гордо выпятил грудь молодой худощавый паренёк лет шестнадцати-семнадцати. Судя по чёрным волосам и носу с горбинкой, южных кровей в казачке намешано с избытком.

— Алексей — православный казак, — заступился за приёмного сына Матвей. Ему не понравилось пренебрежение атамана к неизвестным путникам. Настоящий боец должен бы обратить внимание на знаковые мелочи. — И подобного воина ты ещё не видывал. Тут недалече полигон устроен. Поедем, посмотришь, только без лишних глаз.

— Ну, поедем, старче. Повесели бывалого вояку, — рассмеялся атаман в расшитых золотом погонах. Необычный поп его всё же заинтересовал.

Алексей никогда не видел таких погон на казаках, наверняка чин большой. Вообще, это был пробел в его военной подготовке — дядька Матвей не обучал воспитанника строевой муштре и воинской субординации. Но спрашивать сейчас казалось не к месту, юноша закинул за плечи деревянный короб и трусцой поспешил за удаляющимися стариками.

Пока добрались до полигона, казаки познакомились чуть ближе. Матвей узнал, что Никифор Плетнёв, так звали атамана, успел повоевать на Маньчжурском фронте с японцами. А атаман, наконец, понял, что повстречался с легендарным Матвеем Ермолаевым — героем ещё Турецкой компании, той войны, когда самого Никифора и на свете-то не было.

— Какой-то странный полигон, — удивлённо осмотрел пологий склон холма казак.

Среди густо поросшей степным ковылём каменистой земли зияли глубокие траншеи, виднелись бревенчатые настилы блиндажей, стояли избитые пулями деревянные идолы в человеческий рост, некоторые были словно топором изрублены. На самом гребне холма вертикально торчали жердины с оранжевыми тыквами на конце.

— Земелька бросовая, вот и балуемся с мальцом тут, — слезая с коня, объяснился Матвей. — С чего экзамен начнём?

— Пусть казак сперва выездку покажет. С седла по тыквам отстреляется. А потом шашкой на полном скаку жерди срубит.

Атаман предполагал, что паренёк будет двигаться по плоской вершине холма. Однако Алексей, сбросив с плеч ношу, прыжком вскочил в седло, освобождённое наставником, и погнал коня вниз по склону. На ходу он закинул за спину карабин и опоясался ремнём с шашкой в ножнах и кобурой револьвера. При этом конь перепрыгивал через траншеи и всё ускорял бег под горку. Достигнув подножия холма, Алексей снял со спины карабин и, развернувшись в седле, выстрелил.

Оранжевая «голова» жердины разлетелась на осколки.

— Ух ты, на скаку, с трёхсот шагов, прямо в тыкву?! — вырвался озадаченный возглас у бывалого казака. Очень редко кто способен на такой трюк.

— Ещё чего, эдак на бесёнка тыкв не напасёшься, — проворчал старик. — С глины «головы» лепим.

Тем временем Алексей поворотил коня и погнал его в гору. Наездник привстал в стременах и произвёл ещё четыре точных выстрела, на ходу щёлкая затвором карабина. Его тело двигалось словно по линии, параллельной земле. А конь мчался к вершине, будто скакал по ровной степи. Не чуя седока, конь легко перепрыгивал ямы и траншеи.

— Пегас с крыльями! — восхищался могучим конём атаман.

Он же не мог вообразить, что наездник и впрямь летит над седлом, да ещё и бесовской силой скакуну помогает ямы перепрыгивать. Алексей задал вектор Силы вдоль склона холма, подтягивая к вершине и коня тоже.

— Обученный конь. Сивкой кличут, — гордо огладил бороду ладонью святой отец, с превосходством поглядывая на собеседника.

Алексей лихо закинул карабин за спину, достал из кобуры револьвер и разрядил его семью выстрелами в глиняные головы. Затем выхватил шашку и, лавируя между жердинами, секущими ударами снёс все верхушки.

— Готово, дядька Матвей! — подскакал к наблюдателям довольный собой паренёк.

— Сейчас проверим, — заподозрил какой-то подвох атаман и подъехал ближе к срубленным жердинам.

Увиденное его поразило: на земле среди глиняных осколков валялись острые полуметровые колышки. Только им подходило больше название — пенёчки, каждый толщиной в руку. А шашка, видать, у казака непростая — булатной стали клинок.

— Да таким ударом всадника можно до седла надвое развалить! — обернулся казак к подъехавшему на коне старику. — А паренёк куда делся?

— На вершине холма сховался, поди, сыщи моего пластуна, — хитро подмигнул атаману седобородый наставник. Его забавляло недоумение казака.

Тот усмехнулся и медленно двинулся по следам от подков Сивки к прежней стоянке. Проследил всю цепочку шагов, заметил место, где Матвей сел на коня, но следов от сапог парня не обнаружил.

Никифор начал расширять поиск, медленно раскручивая спираль движения. Наконец на очередном витке добрёл до брошенного деревянного короба. Вершина холма поросла высокой травой, но с коня отлично просматривалась на десятки метров. Вокруг негде спрятаться, разве что зарыться в каменистый грунт. Так у парня и времени на то не было, да и следов не скроешь.

Вдруг в голову Никифору пришла дикая мысль: а не в короб ли влез худосочный паренёк? Казак подъехал ближе, наклонился с седла и попробовал приподнять короб за наплечный ремень.

Даже от земли оторвать тяжесть не смог!

— А ну, вылазь на свет, фокусник! — гаркнул атаман и, потянув за кожаную лямку, опрокинул короб набок.

Деревянная крышка откинулась, и на землю вывалилась… груда плоских камней!

Никифор не заметил, как в пяти шагах позади него вспучился грунт, упали стебли травы, и бесшумно поднялась из земли серая мумия.

Адская тварь прыгнула. Пыль в полёте отделилась с тихим хлопком, оставив в воздухе серый дымный след.

Никифор резко обернулся на странный звук.

Конь присел под добавившимся грузом. На круп вскочил чужак.

Крепкий захват чужой руки сжал шею Никифора, словно стальные тиски. У самых глаз замерло сверкающее на солнце лезвие засапожного ножа.

— Дядька, ты убит! — задорно известила улыбающаяся до ушей мальчишеская физиономия.

— По-ра-жён, — выдохнул потрясённый такими фокусами бывалый казак. А ведь даже опасности не почувствовал, пока нож не оказался перед глазами.

— Так врага берут в плен, а дозорного можно и броском ножа снять, — недовольно проворчал подъехавший ближе старик, строго поглядывая на парня.

— И эт мы можем! — спрыгнул на землю разведчик, перекувыркнулся и метнул короткий клинок в ближайшую жердь.

Нож тёмным росчерком промелькнул в воздухе и с громким треском насквозь пробил середину древка.

Никифора впечатлила не только точность дальнего броска, но и сила. Нож вошёл в дерево чуть ли не по рукоять.

— Как же ты его теперь вытащишь? — вырвалось удивление у атамана.

— Бог силушкой не обидел, — пожал плечами юноша, быстрым шагом подошёл к пробитому толстенному дрыну, ухватился правой ладонью за рукоять ножа и… замер.

Алексей воровато зыркнул на нахмурившегося дядьку Матвея, упёрся левой рукой в жердину, изобразил на лице жуткое напряжение и потянул за рукоять. Лезвие ножа, с натужным скрипом, будто ржавый гвоздь из доски тянут, медленно вылезло из деревянных тисков. Алексей шумно выдохнул, картинно вытер пот со лба и плавным точным движением спрятал нож за голенище сапога.

Когда возился с ножом, чудо-казачок повернулся спиной к Никифору. И что-то следов на светлой рубахе от пота незаметно. Ткань не была идеально белой, но парень всю дорогу к полигону бежал с неподъёмной ношей за плечами, затем ползал и кувыркался в пыли. Да мокрая рубаха уже должна превратиться в грязную тряпку.

— А ведь твой казачок даже не вспотел! — подозрительно прищурился атаман.

— Жилистый парнишка, — скривился от неудобного вопроса попик. Опять ученик прокололся на мелочах. — Бог таким уродил.

— По мне, хоть дьявол, — хмыкнул казак, — лишь бы супостата крошил справно. А твой воспитанник пятерых бойцов стоит. Только вот видно, паренёк годами к призыву ещё не годен.

— Царёвым указом призвать не выйдет, — хитро усмехнулся старик. — А вот вольнонаёмным пойти может.

— Как басурманин, что призыву не подлежит? На Кавказе из таких доброхотов целую Дикую дивизию формируют. Царь хорошее жалование платит.

— Ну, на дивизию я тебе бойцов не наготовил, — хохотнул поп, — а вот одного джигита пристроить в конную сотню сможешь. Малец лошадей любит. Зачисли его хоть конопасом.

— Пусть будет по-твоему, старик. Пяток рядовых казаков я и в следующей станице доберу, — потеребил окладистую бороду атаман, — а вот другого такого… конопаса не сыскать. Только уж пусть и Сивку своего на войну возьмёт, я из полковой казны стоимость верну. За оружие и обмундирование тоже, ведь не военнообязанным казаком идёт. Кстати, годков-то мальчишке сколько?