Александр Шакилов

Герои Зоны. Мы — мутанты

Глава 1

Компромат

Я проснулся посреди ночи из-за того, что в квартире кто-то был.

С кухни доносились приглушенные голоса, и определенно там горел свет. А я ведь дома один. Ну просто категорически совсем-совсем один. Так что диагноз ясен, как июльский полдень на пляже: допился Максимка Краевой по прозвищу Край до молочно-белой горячки, вот и мерещится всякое…

Звонко треснув, мой череп распался на куски, в ротовой полости захрустел горячий песок осколков, на который прослабило с десяток котов. Да уж, чувствовал я себя отвратней, чем после контузии в банановом раю, где отслужил срочную. Я приподнялся на локтях — старый диван подо мной предательски скрипнул, и зашелестели коробки от пиццы, внаброс заминировавшие смятую простыню.

«А вдруг это Милена с Патриком вернулись?!» — молнией сверкнуло перед глазами, на миг озарив затхлую, провонявшую алкоголем комнату, побитую в припадке бессильной ярости мебель и продырявленный пулями телевизор.

Не помня себя от нежданного счастья, мгновенно позабыв о похмелье, я вскочил со своего унылого лежбища и, в чем мать родила, помчался на голоса и свет, на ходу сшибая босыми ногами пустые бутылки. Стеклотара, обиженно звеня, покатилась по полу.

Я же радостно завопил:

— Сынок! Любимая!

Милена, супруга моя — она в маечке и джинсах, ничуть не прикрывающих изгибы ее тела, — наверняка сидит на табурете за столом, застеленным полиэтиленовой пленкой в квадратик. А на плече у нее сумочка из лиловой кожи молодого дерматина. И копна светлых волос струится по спине до самых ягодиц. А рядом с ней — я в этом уверен на все сто — примостился Патрик, мальчишка шести годков от роду, такой же голубоглазый, как мамочка. А в руках у Патрика, конечно, его обожаемая машинка — красная, гоночная…

Схватившись за ручку сильнее, чем утопающий хватается за спасательный круг, я дернул кухонную дверь на себя.

И внутри у меня все оборвалось, а в душе стало безнадежно пусто и до безумия тоскливо.

Чудес не бывает.

Господи, если ты есть, скажи, почему в нашем ни хрена не рациональном мире, мире безумном, бессмысленно жестоком, идиотски глупом, нет места чудесам, пусть даже крохотным, личным?!

В глотке заклокотало, под веками набухла влага. А вот этого не надо. С трудом, но сдержавшись, я проследовал на кухню. На столе, действительно застеленном полиэтиленовой пленкой в квадратик, лежал большой толстый конверт, стояла литровая бутылка дешевого виски, — на треть полная! — а рядом с ней пристроился ее неизменный спутник, граненый стакан. И еще обожаемая машинка сына, при виде которой у меня кольнуло сердце. Но ни Патрика, ни Милены на кухне не было. За столом, бесцеремонно, по-хозяйски положив руки на столешницу, сидели двое в штатском.

Их я узнал сразу. Да и как не узнать милейших парней, чудо-следопытов, которые однажды намеревались отрезать мне голову и продать ее Гордею Юрьеву — байкеру по кличке Рыбачка — всего-то за сотню тысяч евро?.. [Подробнее об этих событиях в романе А. Шакилова «Хозяин Янтаря».]

Так что, обнаружив старых знакомых у себя дома в третьем часу ночи, я, конечно, очень обрадовался.

Третий незваный гость стоял возле окна и задумчиво пялился на проспект Косиора — по раздолбанному асфальту как раз катил троллейбус. Только я вошел, третий — лишний! ты здесь лишний! — обернулся ко мне. Этот чудак — а лет ему было тридцать-тридцать пять, то есть уже не пацан — зачем-то напялил на себя вызывающе приталенную пижаму: ярко-розовой расцветки, с голубыми лилиями-аппликациями и громадными, размером с блюдце, пуговицами. На башке у чудилы над чисто выбритыми висками петушиным гребнем встопорщился малиновый «ирокез». В проколотой ноздре торчало кольцо. Логично было узреть на ногах туфельки на высоких каблуках, но тут Панк — так я мысленно окрестил чудилу — разочаровал меня: топтать линолеум моей кухни он предпочел каблуками армейских ботинок.

Где-то я видел его мерзкую рожу. Но где и как мы пересекались?.. Нет, не помню. Ну да бог с ним, с пьяных глаз и зеленая жаба царевной покажется. Нет у меня таких колоритных друзей, родственников и соседей.

Я перевел взгляд на парочку за столом:

— Двое из ларца одинаковых с лица. Живы еще, дурилки?

Того, кто сидел на табурете слева, звали Турок. Волосы у него темные, а лицо щекастое — ему будто по малолетству в башку накачали воздуха, да так и не спустили. Рукава рубашки он закатал по локти, на кистях чернели кожаные перчатки. Интеллигент хренов, боится испачкать мизинчики. А где его любимый Maschinen Pistole 40, который при стрельбе трясется, как припадочный? Точно не на моей кухне. Кстати, Орфей, дружок Турка, — вот он, справа — никогда не расстается с самодельным гранатометом. Но не в этот раз. Такое впечатление, что чудо-следопыты заявились ко мне налегке, без огневой поддержки. И что бы это значило?.. Ладно, их оружие — их личное дело. Но какого черта они тут делают?! Не помню, чтоб я их приглашал. По правде говоря, я вообще мало что помню из случившегося за последние дни…

Башка трещала немилосердно. Я мучительно соображал, как и о чем с троицей разговаривать. Бесполезно. Мои разум и тело пребывали в плену алкоголя: мысли путались, взгляд фокусировался с трудом.

— Со свиданьицем! — хмыкнул Турок. — У нас к тебе дело, Край…

Я тут же его перебил:

— Здорово, парни. Сто лет не виделись. И еще столько же на ваши образины не смотрел бы.

Я давно в том возрасте и в том положении, когда можно и хочется говорить то, что думаешь, наплевав на условности и ложное — по отношению к сволочам — чувство такта. К тому же, в связке «Турок — Орфей» главным всегда был Орфей. А Турок всего лишь на подхвате. Так на кой мне слушать вяканье шестерки?

— И тебе не хворать, Край, — недовольно пробурчал Орфей, избегая смотреть в мою сторону, и добавил: — Ты бы срам прикрыл, что ли.

Это он верно подметил. Меня и одетым испугаться можно, а уж когда я нагишом!.. На моем плече татуировка — скорпион под парашютом. И по всему телу узоры шрамов. Обычно скоблю щеки дважды в день, но все равно морда сизая, а нынче я уж и позабыл, как выглядит бритва. И одеваюсь я не от-кутюр. Очень скромно одеваюсь. Скромнее некуда. Гости уже в этом убедились.

— Мне от друзей скрывать нечего. — Неспешно я подошел к холодильнику, чуть ли не физически ощущая: за каждым моим движением внимательно следят.

— Хорошо, — примирительно выдал Орфей мне в спину. — Это очень хорошо, что от нас тебе скрывать нечего. Именно поэтому у нас есть деловое предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

— Не смогу? — я обернулся к Орфею. — Братишка, мне показалось, или ты мне угрожаешь?

Помню, раньше он неважно выглядел: седая растрепанная бородка, мелкоячеистая сеть морщин на лбу, грузное тельце, широкое в талии и узкое в плечах. Чернобыль не сделал его моложе и красивее. Но сейчас в движениях Орфея присутствовала легкость, и растительность на лице приобрела аккуратные благородно посеребренные очертания, лоб стал гладким, а тело — чуть ли не поджарым. Взглянув раз на нынешнего Орфея, сразу поймешь: перед тобой опасный боец, бывший инструктор-рукопашник Иностранного легиона, а не почтенный отец благородного семейства. И это притом, что одет он был в простенькие рубашку и брючки без намека на камуфляж.

— Слышь, гусь, ты бы того… ну, не этого… А то! — Людей, которые ему не нравились, Турок называл гусями, а то и вообще петушками.

Однако нескромно щекастенький себя ведет. Без спросу влез в мой дом, сел за мой стол на моей кухне, и еще вякает что-то в мой адрес?!.. Я почувствовал, что закипаю. Надо срочно охладиться. Открыв холодильник, забитый коробками с замороженной пиццей, достал бутылку минералки, в одно движение свинтил крышку и жадно припал к горлышку.

И надо ж было в этот момент подать голос Панку:

— Как говорится, поздно пить «боржоми», когда…

Это стало последней каплей. Хряпнув бутылку о дверцу холодильника, — только осколки с брызгами полетели, — я выставил обретенную «розочку» перед собой и, выпучив глаза, заорал:

— Хрена вы тут забыли?! Я никого к себе не звал! Пошли все вон!!!

Откровенно говоря, я надеялся, что троица купится на показную истерику, и бутылку разбил лишь затем, чтобы отвлечь внимание, а сам тем временем быстро подхватил с полки холодильника свой безотказный «Форт 14» с уже накрученным глушаком. Ну, вот не люблю соседей будить, убивая вражин по ночам. И да, я храню оружие в холодильнике. А вы где храните? Ах, нигде, у вас его вообще нет? Ну так не учите меня жить!..

Расчет был на то, что любой нормальный человек, увидев перед собой обнаженное пьяное быдло, размахивающее острым стеклом, попросту не обратит внимания на вторую руку быдла. А конечность-то за спиной, где уже снятая с предохранителя волына. Но главное, я хотел вывести незваных гостей из себя. На некоторых стоит лишь легонечко нажать, чтоб из них тут же брызнуло вонюченьким. Даже в нынешнем своем состоянии я понимал, что неспроста понадобился Орфею с Турком, и что все очень серьезно, раз они демонстративно пришли с миром, без стволов. Когда убийцы корчат из себя безобидных овечек, жди кровавой бани. И потому важно выяснить если не всю правду, то хотя бы ее подобие.

— Ща всех порежу!!! Всем галстуки пошью!!! — надрывал я глотку, намекая, что собираюсь вскрыть гостям горло и через дыру вывесить наружу язык.

В стену застучали — мол, сосед, хватит уже, сколько можно.

Я тут же заткнулся.

Испугался гнева тех, кому не повезло жить со мной на одном этаже? Как бы не так.

Увы, спектакль одного актера с треском провалился: троица проигнорировала мой демарш. Турок и Орфей на меня даже не взглянули. Щекастый взял со столешницы большой белый конверт и, достав из него пачку цветных картинок, принялся их разглядывать и даже пару протянул бородачу Орфею. Панк отвернулся к окну. Его очень занимало происходящее на проспекте.

Вот тут-то я и вышел из себя по-настоящему. А когда Макс Край свирепеет, он голос не повышает, что вы. Он всего лишь убивает. Выхватив «Форт» из-за спины и наведя его на Орфея, я преспокойно сообщил своим незваным гостям:

— Братва, а ну-ка выметайтесь. И живо. Иначе за себя не отвечаю.

— Красивая работа. Профи делал. — Турок отреагировал на мою просьбу вовсе не так, как я хотел. Встав из-за стола, он шагнул ко мне и чуть ли не к лицу поднес картинку, которую только что рассматривал.

Через секунду мой взгляд сфокусировался-таки на изображении. Руки задрожали, и я самым постыдным образом уронил пистолет. Он упал на линолеум и закатился под стол. Оказывается, пока я тут корчил из себя голливудскую знаменитость, чудо-следопыты рассматривали фотографии. Те самые. Я и забыл, что оставил их тут на столе. Думал, что сжег или выбросил.

Оттолкнув Турка, я опустил задницу на табурет. Ноги меня не держали.

Вытряхнув из стакана дохлую осу, Орфей щедро — до краев — налил вискаря и подвинул ко мне. Кивнув ему, мол, спасибо, дружище, я взял стакан и поднес к губам, изрядно расплескав пахучую коричневатую жидкость. Да так и замер с открытым ртом, потому что заговорил Турок, и сказанное им встряхнуло меня и враз отрезвило.

— Мы знаем, кто это сделал, Макс. — Затянутыми в черную кожу пальцами Турок вцепился в красную машинку Патрика и прокатил ее по столешнице, а вторую ладонь положил на пачку фотографий. — Монтаж, конечно. Но качественный, не придерешься.

— Кто?! Говори!!! — Я швырнул в него стакан, но сталкер ловко уклонился. Стакан врезался в стену, оставив после себя пахучую кляксу и опав битым стеклом. — Дай сюда! Не смей прикасаться!!!

Турок послушно — ну точно безобидная овечка! — протянул мне игрушку сына.

Однако его выдали глаза. Там я увидел жажду смерти. Он хотел вцепиться мне в горло, я даже почувствовал крепкие пальцы у себя на кадыке. Я подмигнул ему, как бы говоря: «Ну давай же! Чего ждешь? Атакуй!»

Турок отвернулся — точно зверь, не выдержавший взгляда человека.

Глядя на щекастого, и не скажешь, что в башке у него отнюдь не опилки. Он ведь спец по электронике, закончил местный универ в те времена, когда наш провинциальный городок еще не называли Вавилоном. Турок земляк мне. Земеля, ёлы. С его способностями не по Чернобылю лазить, а сидеть бы в НИИ крутой корпорации да изобретать дырку для игольного ушка, получая зарплату с авансом, так нет, потянуло его на подвиги… Наверняка это он вскрыл дверь моей квартиры. Турок — тот самый случай, когда к светлой голове еще и золотые руки прилагаются.

Вытащив из навесного шкафчика другой стакан, Панк подал его Орфею.

— Край, нам нужна твоя помощь. — Огладив бороду, сталкер нацедил в стакан вискаря на три пальца, и нет, чтобы мне, страждущему, предложить, влил в себя, скотина. Еще и зажмурился от удовольствия. Так с закрытыми глазами и закончил реплику: — Ты поможешь нам, а потом мы поможем найти тех, кто тебя подставил.

Я мотнул головой и пожалел об этом: не в моем состоянии совершать столь резкие движения.

— А давай, дружище, так: сначала вы мне говорите, а уж потом я…

— Утром деньги, вечером стулья, Макс, и никак иначе. — Орфей скрестил руки на груди.

— А лучше — только деньги. Без стульев, — нервно хохотнул Панк у меня за спиной.

Похоже, он не представляет, с кем имеет дело, над кем насмехается. Я вообще-то в международном розыске, СБУ вместе с Интерполом по мне плачут. Пора разобраться с ним. Я посмотрел Панку в глаза — и его смех тотчас оборвался.

— Остынь, Край. — Орфей верно истолковал мои намерения. — А ты… Ты заткнись, как договаривались. Иначе я тебя сам… вопреки всему. Понял?! — Последнее уже касалось Панка. Тот беззвучно отступил к окну. — Край, нам известно, что ты недавно совершил паломничество в некие запретные для прочих земли. — Говоря все это, бородач пристально смотрел на меня, будто искал на моем лице подтверждение своим словам.

— Эко ты витиевато. Определенно, жизнь вне Зоны пошла тебе на пользу. В черепе наконец-то мозги выросли. Глядишь, и думать скоро научишься. — Я сделал вид, что намека не понял.

Орфей глубоко вдохнул, выдохнул — и, улыбнувшись мне, налил вискаря в стакан:

— Выпей, Край, и хорошенько подумай. Тебе нужна информация, а нам нужно попасть на Полигон. И мы хотим, чтобы ты провел нас туда. За это мы не только выдадим тех, кто это сделал, — он показал на пачку фотобумаги, испорченной мерзостью, — но и хорошо заплатим. Очень хорошо. Сумму… Ну, скажем, с пятью нулями. Евро.

Отодвинув от себя предложенный стакан, я чуть подумал — и кивнул Орфею:

— Справедливая сделка. Условия более чем приемлемые. Я согласен. Ради того, чтобы наказать сволочь, меня подставившую, я готов на все.

Рожу Орфея исказила довольная ухмылка. Турок панибратски хлопнул напарника по плечу. Панк отклеился от окна и кинулся ко мне, схватил за руку и начал ее тискать, говоря, что очень рад, очень-очень рад, спасибо, Максим, за то, что вы согласились, вы даже не представляете, насколько это важно!..

И вот тут мне стало смешно. Да так смешно, что я, не в силах больше сдерживаться, откровенно заржал, глядя на растерявшуюся троицу.

— Чудо-следопыты просят меня, никчемного бандита, о помощи? Хотят, чтобы я протянул им мозолистую ладонь? Хм… А где волшебное слово «пожалуйста»?

— Пожалуйста, Край, — сцедил сквозь зубы Орфей.

— Помнится, как-то я помог одной сладкой парочке — спас от лютой гибели лучших следопытов, крутых бродяг, обожженных радиацией и ветрами Зоны. Благородно, ёлы, поступил, вывез из передряги на танке! Не надеясь на благодарность, потому что надеяться было наивно и смертельно опасно. Но кто сказал, что я — академик и семи пядей на висках? Глупость — мое второе имя. Кстати, парочку ту звали Турок да Орфей. Хорошие ребята, только вот я с ними дел больше не имею.

— Выручай, бо загнемся без тебя, — прогудел Турок. — Пошматуют на раз на Полигоне, жопой чувствую.

— А ты мне стволом «шмайссера» в затылок ткни, как уже делал. Авось сговорчивей стану! — напомнил я Турку о подвигах давно минувших дней.

Турок покачал головой:

— Легше вовком орати, ніж козаком проти козака воювати [Легче волком пахать, чем казаком против казака воевать (укр., казацкая пословица).]. Так что, Край, ничем я в тебя тыкать не буду.

— Да вы совсем, смотрю, мозгами двинулись, раз поверили, что Макс Край рискнет своей шкурой из-за этой хрени! — Я поднялся и смахнул со стола пачку фотографий. Те рассыпались по полу.

Осознав, что вышло не так, как хотелось, Панк слетел с катушек. С яростным криком: «Что тебе терять, сволочь?! Ты ведь теперь один!», он бросился на меня — и оказался на полу. Однако я даже кончиком ногтя его не тронул, хотя готов был растерзать. Меня опередил Орфей — отмашкой руки, по сути пощечиной, он сшиб чрезмерно разговорчивого стилягу.

— Край, ты, наверное, меня не услышал… Пусть тебе не нужна информация, но деньги-то? Твои услуги будут щедро оплачены. — Орфей оторвал седалище от табурета и выпрямился.

— Спасибо за предложение, но оно меня не заинтересовало, — я протянул ему ладошку, как принято на переговорах у офисных хомячков, и улыбнулся. То есть постарался сделать оскал чуть менее кровожадным.

— Жаль. — Орфей ответил крепким мужским рукопожатием, после чего чудо-следопыты помогли Панку подняться и, бережно держа его, отвели к выходу из квартиры. — Если передумаешь, Макс, мы до полудня будем в гостинице «Харьков». — Бывший легионер протянул мне магазин увеличенной емкости на двадцать четыре патрона калибра девять миллиметров: — Презент. От чистого сердца.

Я автоматически взял. Сработала вековая мудрость «Дают — бери, бьют — беги».

Но подарками Макса Края не разжалобить.

— Дружище, ждать меня — только время зря терять. Все равно не приду. Удачной прогулки! Полигон в это время года особенно прекрасен!

Прикрыв дверь за визитерами, — как оказалось, замок был сломан — я ворвался на кухню, стараясь не смотреть под ноги, точнее — на фотографии. И только там, у стола, обнаружил, что прижимаю к груди, с силой вдавливаю в себя машинку Патрика. Едва заставил себя отвести руку и поставить игрушку на столешницу. Затем наклонился, поднял «Форт». Магазина в нем не оказалось, зато «подаренный» Орфеем пришелся впору.

— Вот сволочь… — пробормотал я. — В холодильник ко мне заглядывал, в вещах моих рылся…

Я долил в стакан и выпил. Прислушался к ощущениям. Легче не стало. Еще двести миллилитров алкоголя ухнуло в пищевод. Вот теперь другое дело! Теперь могу и вырубиться, успеть бы добраться до кровати…

Успел. Рухнул прямо на коробки из-под пиццы, закрыл глаза…

Перевернулся на бок, потом на другой. Лег на живот. Посчитал овечек, прыгающих через забор. Посчитал козочек. Потом — кенгуру. И все равно не спалось.

Перед глазами настойчиво маячил кошмар того дня.

* * *

— Очень рад! Очень-очень рад!

Прораб сверкал отличными зубами и вообще выглядел так, будто только что спрыгнул с рекламного щита образцово-показательной стройконторы.

Желтый новенький шлем аккуратно сидел на аккуратно подстриженной башке. Из-под козырька с неподдельным восторгом смотрели на меня честнейшие карие глаза. На ногах блестели надраенные ботинки. Брючки с отглаженными стрелочками поддерживал широкий — очень мужской! — ремень. К такому удобно пристегнуть чехол для мобильника — конечно же, вместе с мобильником. И повесить на него еще сумку для инструментов — конечно же, без инструментов. А рубашка в клеточку и с короткими рукавами демонстрировала чистые — ни единого армейского тату! — предплечья. Тонкий намек на то, что бессмертная душа прораба свободна от смертных грехов, которых не избежать на полях сражений, а значит, ему можно доверить номер банковского счета на Каймановых островах и юную красотку-дочь.