Александр Шувалов

Профи

Пролог

Внедорожник «Вольво» затормозил у ворот автостоянки. Ворота медленно открылись, машина въехала внутрь и остановилась на своем привычном месте напротив будки охраны между новеньким, сверкающим лаком «Мерседесом» и «Порше Кайеном». Водитель вылез из машины и направился к будке.

— Добрый вечер, мужики. — Он достал из пачки сигарету и похлопал по карманам в поисках зажигалки.

— Здравия желаю, — степенно отозвался делавший записи в журнале охранник, средних лет лысоватый крепыш, по всему видно, не так давно расставшийся с погонами.

— Здравствуйте, — поприветствовал вошедшего его напарник, молоденький щуплый парнишка в очках, — сигаретами, извиняюсь, не богаты?

— Богат. — Вошедший прикурил от зажигалки и бросил на стол почти полную красно-белую пачку «Лаки Страйк». — Держите.

— А вы как?

— У меня дома еще есть.

— Спасибо.

— Не за что. Счастливого дежурства, благородные доны, до завтра.

— До свидания.

Мужчина вышел со стоянки и по дорожке между двумя рядами гаражей направился к светящемуся огнями дому.

— Тачка у мужика классная, — заявил, раскуривая халявную сигарету, младший из охранников. Он запоем читал автомобильные журналы и потому считал себя экспертом.

— Хороший человек, — бросил старший.

— И простой. Пальцы не гнет, не быкует. На курево никогда не жлобится.

— Точно.

— А почему он зовет нас «благородными донами»?

— А я знаю?

Человек, названный «простым», на деле таковым вовсе не являлся. Если хотя бы малая часть его биографии вдруг приснилась кому-то в кошмарном сне, да хоть тому же автомобилисту-заочнику, он бы гарантированно обделался, не приходя в сознание.

Когда-то этот человек служил в одной очень серьезной организации, само название которой вызывало у потенциального противника мысли о бренности земного существования. Его оперативный псевдоним был Алхимик, хотя все называли его Благородный Дон. Почему? Да потому что он сам всех называл именно так, начитавшись братьев Стругацких. Вот и сработал эффект бумеранга.

Неторопливо идущий по дорожке человек разжал пальцы, и сигарета упала на землю. Если бы он знал, что это последняя в его жизни сигарета, наверняка докурил бы ее до фильтра…

Окурок еще летел к земле, а человек уже плавно, но очень быстро ушел вправо нырком, согнувшись. Именно поэтому первая выпущенная в него пуля не угодила ему между лопаток, а только слегка оцарапала правое плечо. И тут же он сам открыл ответный огонь с левой, из-под руки, не останавливаясь. Нечто подобное можно увидеть в крутом кино…

Попал. Стоящий на колене на крыше гаража стрелок выронил оружие и полетел вниз. Человек, которого где надо называли Благородным Доном, попытался сместиться в сторону, но не успел. В дело вступил второй стрелок, явно лучше, чем первый, а самое главное, выбравший правильную позицию.

Звуки трех хлопков слились в один. Первая пуля угодила в ногу, вторая — под лопатку, третья — в шею. Он упал лицом вниз, пару раз дернулся и затих.

Второй стрелок, крупный мужчина в бейсболке козырьком назад, одетый в темное, вышел из темноты и легко, не по весу ступая, подошел к лежащему. Перевернул его носком ноги на спину и выстрелил в голову. Расстегнул свою куртку, достал висевший на шее «Полароид» и сделал несколько снимков. Развернув бейсболку козырьком вперед, он, не подходя к своему стонущему напарнику, два раза выстрелил в него. Бросил пистолет на землю и припустил легкой трусцой в сторону домов.

Часть первая

Глава 1

— Прошу разрешения, Григорий Борисович. — Сухощавый седовласый мужчина приоткрыл дверь в кабинет своего непосредственного начальника, вошел и замер у входа. Несмотря на то что он закончил службу в звании контр-адмирала, ему ни разу не приходилось выводить в моря и океаны линкоры и авианосцы, а знакомство с водной стихией ограничивалось отдыхом на море.

Дело в том, что он был адмиралом Главного разведывательного управления, куда попал юным лейтенантом сразу по окончании военно-морского училища, и долгих тридцать лет украшал его собой. За эти годы он перевидал столько жизненных бурь и штормов, попадал в такие передряги и преодолел столько рифов, что их хватило бы на дюжину Нельсонов, однако он остался жив и здоров. Военно-морские словечки и строевую выправку он использовал исключительно в разговорах со своим непосредственным начальником, совершенно искренне считающим своего зама старпером и законченным солдафоном.

— Заходи, Степаныч, — молодой, слегка за тридцатник, человек в стильном костюме темно-серого цвета от Армани и модных очках в титановой оправе, чем-то отдаленно напоминающий раннего Ходорковского, отработанным движением кисти проводил в укрепленное на стене баскетбольное кольцо оранжевый мяч. — Есть, попал! Проходи, располагайся. Да, мяч прихвати.

Названный Степанычем, кряхтя, поднял закатившийся под стол мяч и вернул его владельцу, после чего устроился на стуле поближе к руководителю. Тот взвесил на ладони любимую игрушку, столь модную среди топ-менеджеров на Западе, прицелился было в кольцо снова, но потом передумал и, со вздохом отложив мяч в сторону, распорядился:

— Докладывай.

Степаныч открыл кожаную папку и достал несколько скрепленных листов бумаги.

— Кондратьев Станислав Александрович, 1964 года рождения. Принят на службу в ГРУ в 1983 году, уволен в 2003 году в звании подполковника.

— Пенсионер, значит?

— Совершенно верно.

— Продолжай.

— Слушаюсь. Итак, прошел подготовку по программе «Притворщик». Провел около семнадцати операций, и это только в одиночку. Награжден двенадцатью боевыми орденами.

— Короче, вооружен и очень опасен, да?

— Он действительно может быть очень опасен. При необходимости.

— Обожаю эти сказки народов мира! Ну, продолжай. Что это, кстати, за программа такая? Что-то не слышал.

— Уникальная программа, сейчас ее уже закрыли. К участию в ней в свое время отбирались наиболее перспективные оперативные сотрудники ГРУ, обладающие способностями к лицедейству и перевоплощению. По окончании подготовки человек приобретал навыки достоверного вхождения практически в любой образ и быстрой смены, так сказать, амплуа. То есть он умел совершенно органически вписаться в любую этническую, профессиональную или социальную группу и не выглядеть в ней чужеродным. Кондратьев был одним из лучших. Его оперативный псевдоним — Скоморох.

— Почему Скоморох?

— Пошутить любил.

— Понятно. Ну и какие такие подвиги совершил этот ваш Скоморох?

— Когда в конце 2001 года его задержали спецслужбы одной из стран Южной Европы…

— То есть попался?

— Его сдали.

— Кто?

— Если б я знал. Местный суд отмерил ему двенадцать лет. В течение полутора из них он притворялся сломленным и запуганным. Весь день сидел сиднем в своей одиночке, уставившись в стену. Языка страны, по официальной версии, не знал, его допрашивали с переводчиком.

— Он сдал кого-нибудь?

— Нет. Просто нес какую-то ахинею и все время плакал. И таким образом полтора года он провел тише воды ниже травы. А в один прекрасный день в тюрьму приехал министр внутренних дел поздравлять руководство и личный состав этого заведения с семидесятилетним юбилеем работы. Не знаю уж как, но Скоморох умудрился заманить в свою камеру надзирателя, обездвижил его, переоделся в его форму и притворился надзирателем. Потом он как-то уговорил отставшего от общей группы одного из помощников министра заглянуть в камеру с самым настоящим шпионом внутри, после чего притворился личным помощником министра. В этом обличье он и покинул тюрьму, утверждая, что едет за портфелем с орденами, забытым шефом у себя в кабинете. Выбравшись оттуда, он тут же снял немалую сумму со счета бедного чиновника по его карточке, сменил одежду в первой же попавшейся лавке и дальнейшую суету и мелькание патрульных машин наблюдал уже из уличного кафе неподалеку от тюрьмы.

— Даже не верится.

— Однако так оно и было.

— Ну и нервы у парня. Что было дальше?

— Дальше он вернулся в Россию и уволился со службы.

— А разобраться с теми, кто его подставил, он не пробовал?

— Как раз в то время по подозрению в шпионаже был отдан под суд один из наших генералов, однако его оправдали за недостаточностью улик. Генерал вскоре покинул страну и через какое-то очень непродолжительное время его нашли мертвым в Испании на собственной вилле. Без каких-либо следов насильственной смерти, кстати.

— Отомстил, значит?

— Точно сказать не могу. В это самое время Кондратьев поправлял здоровье в пансионате на Байкале, и его алиби не вызвало ни у кого сомнений, да и никто особо этим делом не занимался.

— Значит, парень зло помнит. Это хорошо. Где он сейчас?

— В Иваново.

— В ткачихи подался?

— Мы навели справки. В настоящее время он пишет тексты для эстрады. Помните эту хохму в «Аншлаге»…

— Я «Аншлагом» не интересуюсь. Ладно, пора посмотреть, что это за Скоморох, вызывайте.

— Он может отказаться.

— А кто его будет спрашивать?