— Двигай вниз, увидишь. Ты так спешил овладеть моим юным телом, что раскидал вещи по всему агентству. И портфель где-то там валяется. Провожать не буду. Когда будешь выходить, просто притвори дверь поплотнее. Замок запирается автоматически. До встречи, милый!

— Отвернись, — сказал Марк, понимаясь на ноги.

Она отрицательно покачала головой. А потом поднесла зеркало ко рту и как распутная девка из порнофильма провела розовым язычком по краешку оправы. Фишер процедил «bitch» и, ёжась под её изучающим взглядом, вышел из кабинета.

Одежда и впрямь была разбросана повсюду — в приёмной и на лестнице. Один носок висел на дверной ручке, второй пропал бесследно. Мокасины и портфель нашлись возле входной двери. «Пустынного Орла» в портфеле не было. Вместо него лежала баночка успокоительных пилюль, женские трусики, презерватив в надорванном пакетике да несколько полароидных фотокарточек. Разглядев, что на них снято, Марк тоскливо взвыл и принялся рвать плотную бумагу.

На мелкие, мелкие, мелкие клочки.

Глава 13

Павел

Долли была занята — стояла возле примерочной кабины с целым ворохом джемперов. Рядом суетливо топталась полненькая дамочка, ежесекундно заглядывающая за шторку, из-за которой доносился ворчливый мужской бубнёж. Я лицом и жестами показал Долли, как ей сочувствую и осмотрелся. Поблизости находилась только новенькая девушка-консультант. Длинноволосая дылда с дежурно доброжелательным лицом, в микроскопической одежде и туфлях размером с одноместную байдарку. Признав во мне посетителя, дылда совершила стремительный рывок, будто баскетболистка к потерянному противником мячу.

— Чем могу помочь?

Я не был знаком с ней совершенно, поэтому допытываться, куда подевался брюнет из спортивного автомобиля (в торговом зале он отсутствовал), не рискнул. Вместо этого потребовал первое, что пришло в голову:

— Покажите нижнее бельё!

Она потянулась было к молнии на юбчонке, но вовремя спохватилась.

— Как вам не стыдно, молодой человек!

— А что постыдного в желании купить трусы и майку? — изобразил я недоумение.

— Ах, вот вы в каком смысле! — облегчённо выдохнула дылда. — Прошу прощения. Идёмте, я вас провожу.

Она провела меня к стеллажам с бельём и, скороговоркой сообщив, что примерять можно только майки и футболки, удалилась. На длинном лице расцветали алые пятна. Оказывается, она умела смущаться! Никогда бы не подумал.

Не глядя, я схватил несколько пакетов и торопливо шмыгнул в примерочную кабинку. Задёрнул плотную штору, быстро разделся и разулся. Совершать транспозицию сквозь одежду — моветон, сравнимый с прилюдным поеданием собственных козюль.

За украшенной ростовым зеркалом стеной находился коридор, ведущий из торгового зала на склад. Из этого же коридора, поднявшись на второй этаж, можно попасть в кабинет Дарьи. Привычно помянув покровительниц комбинаторов Кривую да Нелёгкую, я шагнул к зеркалу. Отражённый Павел Дезире скорчил гримасу неудовольствия и шагнул мне навстречу. Будь я последователем мистицизма, разглядел бы в этом какое-нибудь знамение; будь последователем маркиза де Сада — утончённое извращение. Но я обычный парень, плюющий на знаки и суеверия, поэтому погрузился в стеклянную гладь без посторонних мыслей.

Стекло — отвратительный материал для диффузии. В проникновении сквозь него нет никакого труда, но последующее состояние… Долгое время чудится, будто в рот, нос, уши и прочие отверстия насыпали песка, а волосы превратились в тонкие стеклянные трубочки и вот-вот начнут ломаться. Да и пластичность организма после стекла пониженная, воплотиться во что-либо экзотичное бывает трудновато.

Коридор пустовал. Я пересек его и взбежал по лестнице к кабинету щучки. За дверью отчётливо слышались два голоса, мужской и женский. Припомнив тамошнюю обстановку, я вновь погрузился в стену.

Высоких шкафов, выше моего роста, в кабинете имелось три штуки. Два одёжных и один со всевозможным барахлом. На нижних полках в нём хранилась обувь, на средних — сумочки и журналы, а на верхних — аптечная дребедень, косметика и спиртное. Для наблюдательного пункта я выбрал именно его, потому что к шифоньерам с некоторых пор испытываю стойкое предубеждение. Слишком уж живы воспоминания о фильме «После прочтения сжечь», где герой Брэда Питта поймал пулю как раз в одёжном шкафу.

Итак, я внедрился в этот вещевой склад. Ощущения от нахождения в нём получились крайне забавные, можно сказать, многослойные. Я даже забыл на время о «пост-стекольном» синдроме. И если женские туфельки, смешавшиеся с плотью моих ног, представлялись хоть и рискованным с точки зрения морали, но всё-таки допустимым экспериментом, если сумочка из кожи кенгуру, сросшаяся с животом, выглядела удачной шуткой, то… То застрявшая в горле коробочка противозачаточных пилюль, «патронташ» из презервативов в ухе и бутылка малаги в сердце тянули на циничную издёвку.

Эх, чего только не вытерпишь ради пользы дела!

В состоянии, сосредоточенном на диффузии, можно не только ходить сквозь стены, но и видеть через них. Паршиво, примерно как через густой туман, и далеко не через всякую, но кое-что разглядеть всё-таки можно. А вишнёвая дверца шкафа была так тонка…

Как я и рассчитывал, собеседником Дарьи оказался брюнет. Разговор эти торопыги начали без меня. Однако суть я, с присущей мне сметливостью, уловил буквально сразу.

— В последний раз спрашиваю, зачем к тебе приезжал отец? — агрессивно наседал паренёк. — Почему он опять советуется с тобой, практически посторонней женщиной, а не с родным сыном!

— А я в последний раз предлагаю успокоиться, — терпеливо парировала Дарья. — Иначе позову охрану, и тебя вышвырнут вон. Как нашкодившего щенка. Что касается моих отношений с твоим отцом, то это, Руслан, наше личное дело. Он всё ещё мой законный муж. Сколько бы тебе и твоей мамочке не хотелось обратного.

— Ну и стерва… — процедил Руслан.

— Спасибо. Ты всегда был щедр на комплименты. Для пасынка, конечно. Желаешь обсудить что-нибудь ещё?

Брюнет прошёлся по комнате, бездумно выглянул в окно и, не поворачиваясь к Дарье, сказал:

— Выпить у тебя, конечно, не найдётся.

Я напрягся, остро ощутив сердцем холодок, исходящий от бутылки малаги.

— Выпить у меня, конечно, найдётся. Но ты, дорогуша, за рулём.

— Тебе-то что за печаль?

— Беспокоюсь за других участников дорожного движения. Да и твоя преждевременная смерть в автокатастрофе меня не устраивает. Отец расстроится.

— Что значит преждевременная? — Руслан отскочил от окна и навёл на Дарью указательный палец. — Уже определила срок своевременной, что ли?

— Так, — твёрдо сказала Дарья. — Ты меня сильно утомляешь, мальчик. В следующий раз, маясь отходняком от кокса, мотай к своей мамочке или любовнице. Или ещё куда-нибудь. И закатывай скандалы там. А меня от своего присутствия избавь. Ненавижу торчков. Всё, прощай.

Руслан шумно задышал, но ничего не промолвил, а быстрым шагом бросился прочь. Грохнула дверь.

— Господи, — простонала Дарья. — Господи, господи! За что наказываешь меня? Хотя, ладно, можешь не отвечать. Ты старичок занятой, а я и сама сознаю, что грешна. — Она проказливо захихикала, наглядно демонстрируя, что осознание грехов и раскаяние далеко не одно и то же. — Нет, жизнь определённо следует подсластить. Думаю, малага подойдёт лучше всего. Ох, и наклюкаюсь сейчас!

Не дожидаясь встречи с этой грешницей и алкоголичкой, я покинул убежище.

* * *

Дылда встретила моё появление из примерочной кабины широкой улыбкой, которую правильнее было назвать оскалом. Недавнее смущение с девицы будто растворителем смыли. Заждалась, бедняжка. Я хладнокровно вручил ей пакеты с наскоро помятым в целях конспирации бельём. Она изобразила ещё большую приветливость, под которой едва скрывалось желание совершить жестокое членовредительство. Наверное, так должен встречать вновь прибывших поселенцев ключник у адских врат.

— Что-нибудь выбрали?

— К сожалению, нет. Фасон не устраивает. — Я механически прикоснулся к собственной голове: очень уж стойким было чувство, что волосы остекленели. Разумеется, ничего подобного.

Церемонно откланявшись, я вышел из магазина. Дождик снова превратился в мелкую морось. Вечер напитывался темнотой, как комар кровью. Похолодало. Длиннорылая машина истеричного хайдаровского сына исчезла. Я запоздало обругал себя за то, что не запомнил номерной знак, и достал телефон. Нужно было позвонить Жерару. Распорядиться, чтобы бежал к особняку Дарьи и ждал там. Наклюкавшаяся щучка с высокой вероятностью отправится домой. Особенно если я помогу ей принять такое решение.

Телефон не отвечал. Меня охватила тревога. Что, если стероиды снова ударили бесу по сердечку, и бедный мой напарник бьётся сейчас в предсмертной агонии? И помочь ему некому. А я, вместо того, чтобы спасать лохматого дурашку, занимаюсь какой-то ерундой.

— Ну же, — подбадривал я его в меланхолично гудящую трубку, — ну же, псина. Давай, ответь…

Где там! Молчание. Жизнь маленького паршивца висела на волоске, об этом вещало мне чуткое сердце. Совершенно потеряв голову от беспокойства, я бросился в магазин. Третий раз за этот бесконечный, полный неприятностей день. Не обращая внимания на удивлённые взгляды девочек, промчался по торговым залам, рявкнул на охреневшего от такой наглости охранника и через две ступеньки поскакал прямиком в кабинет Дарьи. Охранник спохватился и, покрикивая, чтоб я остановился, затопал следом. Но слишком-то спешил — знать, раньше видывал меня в компании с нею.

Щучка забралась с ногами на подоконник. Вид у неё был задумчивый, в левой руке она держала фиолетово-чёрную бутылку. Когда я ворвался в комнату, Дарья как раз оторвалась от широкого как рюмка горлышка.

— Оу, Поль! — пролепетала она уже начавшим заплетаться языком. — Откуда ты здесь, проказник?

— Ветром надуло, — грубовато отозвался я. — Слушай, Даша, срочно нужна твоя машина. Желательно с водителем. Желательно с трезвым.

— Неужели я дождалась счастливого момента? Мой шалун обратился к своей кошечке на «ты»! — обрадовалась она и начала слезать с подоконника. Несмотря на алкоголь, движения у неё оставались точными и грациозными. — Да ради такого случая я готова подарить тебе эту машину! Выпьем за это?

— Позже. — Я молитвенно приложил руки к груди. — Мне, правда, надо спешить.

— Да что стряслось?

— По дороге расскажу.

— Ладно, договорились.

Не выпуская бутылку, Дарья двинулась к выходу. Мимоходом похлопала меня свободной рукой по заднице, движением пальцев прогнала топтавшегося у двери охранника. Едва не вальсируя, спустилась по лестнице и вышла в торговый зал. Девчонки мигом подобрались — абсолютно по-собачьи.

Дарья поманила дылду. Та возникла рядом с хозяйкой так скоро, будто владела даром телепортации.

— Катюша, деточка, помнится, в резюме ты написала, что отлично водишь авто.

«Деточка», возвышавшаяся над Дарьей на целую голову, и превосходящая её весом раза в полтора, покорно закивала:

— У меня первый разряд по автоспорту.

Я сделал восхищённое лицо и тайком показал ей большой палец.

— Вот и чудесно, — сказала Дарья. — Нам с этим юношей, нашим постоянным клиентом, нужно кое-куда проехаться. Мне за руль сейчас нельзя. А у него нет при себе водительских прав. У тебя появился отличный шанс показать своё мастерство. — Дарья вручила девушке ключи. — Иди, заводи машину.

Когда мы вышли из магазина, «Сааб» уже стоял возле дверей.

— Сядем сзади, — распорядилась Дарья. — Ведь ты мечтал потискать свою кошечку на заднем сиденье машины, безобразник?

— Честно говоря, сейчас я мечтаю оказаться дома. Как можно скорей.

Дарья обиженно надула губы.

Я сообщил дылде адрес и уселся рядом со щучкой. Машина, присев, сорвалась с места. Похоже, Катюша и впрямь была большим специалистом по части управления автомобилем. На такой скорости доехать мы должны минут за пять максимум.

— Теперь рассказывай, что за спешка.

— Пёс мой захворал. Даже ветеринара приходилось вызывать. Вкатили укол, порекомендовали денёк от больного не отходить. А мне, как назло, нужно по делам отлучиться. Я и попросил соседку с ним посидеть.

— Соседка, конечно, молоденькая и хорошенькая, — ревниво заметила Дарья.

— Само собой. Всего-то лет семьдесят. Юная пенсионерка.

— Это хорошо.

— Хорошего как раз мало. Когда я позвонил узнать про здоровье Жерара, она трубку не взяла. Ушла, небось, по неотложным пенсионерским делам.

— Получается, мы мчимся спасать умирающего йоркшира?

— Надеюсь, всё-таки не умирающего.

— Ах, как это романтично! — воскликнула Дарья. — У меня аж дух захватило. Я вся дрожу! Обними же свою кошечку, мой герой!

Увы, обнять свою кошечку герою не посчастливилось. Мы приехали.

— Ждите здесь! Мотор не глушите. Вдруг придётся ехать в больницу.

Я пулей выскочил из машины.

* * *

Живой и здоровый Жерар сидел на коврике возле двери в квартиру и блаженно щурился. Попасть внутрь самостоятельно он не мог. Зато выйти — в любой момент. Я нарочно для него оборудовал полочку, с которой бес мог легко дотянуться до замка. Захлопывалась дверь автоматически, пружиной. Вот он и вышел прогуляться, шельмец.

— Ты что же это, сволочь? — набросился я на него, отпирая дверь. — Я надрываюсь, звоню. От беспокойства чуть инфаркт не схватил. А он тут! Скалится ещё! Зачем выходил?

Орал я впустую. Блаженство с морды беса никуда не исчезло. Он с достоинством вошёл в квартиру и лишь там ответил:

— Брось нервничать, чувачок. Ну подумаешь, вышел на минутку размять косточки. Какие проблемы вообще?

Я взял его за шкирку и прорычал:

— Проблемы начнутся у тебя, если не скажешь, зачем выходил. Я велел ждать у телефона. Неотлучно. Ты забил на это болт. Приложи старание, чтоб объяснить причину. И, блин, постарайся быть убедительным, бес. От этого зависит целость коечьей шкуры.

Он закатил глаза и с притворным надрывом вздохнул.

— Хорошо-хорошо. Только опусти меня, пожалуйста. Я ведь уже миллион раз предупреждал, что на весу меня тошнит.

— Потерпишь.

Держа его в вытянутой руке, мордой от себя (что было совсем непросто, учитывая набранную им мышечную массу), я прошёл на кухню и выглянул в окно. Дарья, прислонившись попой к капоту и запрокинув голову, лакала вино из той же фиолетово-чёрной бутылки с широким горлышком. Дылда Катерина курила, выставив в открытую дверцу бесконечные ноги. Выхлопная труба «Сааба» попыхивала еле видимым в сумерках дымком. Я опустил Жерара на табурет. Уставшее от стероидной тяжести плечо гудело.

— Вот молодец, — похвалил бес. — Знаешь, что именно требуется голодному путешественнику. Конечно же, кухня!

— Зубы мне не заговаривай. Ближе к делу, путешественник.

— О’кей, о’кей! А ты сооруди покамест парочку бутербродов. Дядюшка Жерар проголодал…

Он успел отпрыгнуть прежде, чем я саданул по табурету ногой.

— Взгляните на эту химически чистую ярость! — ехидно пролаял паршивец из-под стола. — Опять кофе напился? Невоздержанность в приёме стимуляторов ЦНС не доведёт тебя до добра, чувачок!

— Сейчас перекрещу, — предупредил я.

— Не надо. — Жерар мигом сделался серьёзным. Бес он хоть и суррогатный, но крестное знамение действует на него самым беспощадным образом. — Я ведь почему время-то тяну. Неудобно сознаваться… Короче говоря, сегодня хозяин выпустил мою француженку погулять. Одну. Совершенно без присмотра.

— Француженку? — Я нахмурился, соображая. — Жюли что ли?

— Её.

— Ну, и ты…

— Ага.

— Ясненько… — протянул я. — Что ж, причина сочтена удовлетворительной. И как успехи? Была ли мадемуазель к тебе благосклонна?

Жерар загадочно улыбнулся.

— Джентльмены о таком не рассказывают.

— Да ладно. Нашёлся джентльмен. Блох сперва выведи.

— Оскорблениями ты ничего не добьёшься, чувачок.

— Не больно-то и хотелось слушать об этом бесстыдстве.

— А между тем, мне есть что рассказать.

Ему явно не терпелось похвастать своими подвигами. Следовало понимать, что всё у него с бульдожихой срослось. В лучшем смысле этого многостороннего выражения.

— Собачья лав-стори? Попробуй продать журналу «Друг». — Теперь наступила моя очередь мотать из него жилы, но времени на это, к сожалению, не было. Того и гляди, у щучки лопнет терпение и она притащится сюда. — Побольше пикантных эпизодов, и успех обеспечен. Но это после. Мы сейчас едем к Дарье Вольф.

— На ночь глядя? К этой маньячке? — Жерар картинно вскинул лапку ко лбу. — И он ещё смеет обвинять меня в непристойности! Слушай, Паша, нас там хотя бы покормят? Не забывай, у меня режим!

* * *

Бес с каннибальским урчанием жрал фаршированную оливками телятину, а мы с Дарьей попивали винцо и беседовали. Катерина уехала домой на такси, прислуга была распущена, и наша лав-стори двигалась к закономерному в такой ситуации пикантному эпизоду. Спасти меня от него могло только чудо. А поскольку чудес не бывает, я решил взять судьбу за жабры самостоятельно. То есть привести щучку в недееспособное состояние с помощью спиртного. Поэтому пил красное полусухое в гомеопатических дозах, а ей щедро подливал мадеру.

Но первым делом надлежало выведать сведения, интересующие Умнега.

— Даша, — сказал я проникновенным, чуточку печальным голосом и взглянул ей в глаза. — Признайся, у тебя есть кроме меня кто-то ещё?

— Ах, как классно, — пробормотала она. — Шалунишка Поль ревнует свою кошечку! Иди, я тебя за это поцелую, мой Отелло.

— Сначала хотелось бы услышать ответ, — сказал я, отстраняясь, и скрестил руки на груди.

— У-у, гадкий мальчишка… зачем ты меня мучаешь! Конечно же, никого кроме бессердечного владельца больной собачки у меня нет.

Больная собачка ловко вскарабкалась по моим коленям, запрыгнула на стол, нагло обнюхала все блюда, схватила зубами кусок благородно заплесневелого сыра и соскочила обратно на пол.

— У меня другие сведения, — напирал я.

— Интересно, откуда? Девчонки, небось, наябедничали? Я давно-о заметила, что ты с ними на короткой ноге… Но они ошиблись. Мальчонка, который ко мне порой захаживает — отпрыск Хайдарова от первой жены. Между прочим, редкостный урод. Терпеть его не могу.

— А самого Хайдарова?

Роль следовало отыграть до конца, и я продолжал изображать капризного ревнивца.

— А самого Хайдарова люблю! — Она вылила остатки мадеры в стакан и большими глотками выпила. Это была уже вторая бутылка, которую Дарья прикончила в одиночку. Скоро её можно будет укладывать баиньки.

— Вот как, — сухо сказал я.

— Имею право. Он мой муж! — щучка пьяно махнула рукой. И добавила с нежностью: — К тому же он совершенно безобиден в постельном плане. Даже обидно… Слушай, Поль, это что — каламбур?

— Не уверен. По-моему, это попытка сделать из меня дурака. Причём неудачная. Видел я твоего Басмача. С такой статью, как у него, можно пяток девиц огулять и не особенно притомиться.

— Где ты его видел? — спросила Дарья и потянулась к моей бутылке. — Когда?

— Сегодня, возле магазина. Здоровенный мужчина.

— Глупыш. Это не он.

— Да ну!

— Вот тебе и ну. — Дарья, покачиваясь, встала. Схватила вожделенную бутылку за горлышко и той же рукой поманила меня. Вино выплеснулось на пол. — Вернее он, но ненастоящий. Пойдём, покажу настоящего.