Сулейман поморщился, сделал знак пальцами, и отец тотчас отвесил мне пощёчину.

Сильно, как чужому.

— Впредь проявляй уважение, дорогой, — сказал Сулейман. — Ради меня, ладно? Ведь это я придумал Клеопатру. Я начал строить. Потом мне запретили это делать. Почти шестьдесят лет я не знал, что с ней. Но теперь она готова. Она — как ребёнок мне. Как дитя, понимаешь?

— Понимаю, — сказал я. — Это и есть супер-ЭВМ, из-за которой вас сослали в Среднюю Азию?

— Верно. Только Клеопатра — больше, чем любая супер-ЭВМ. Намного больше. Она разумна, Паша! Сверхразумна!

— И, конечно же, собирается завоевать Землю, — подхватил я. — В компании с вами. Для того и понадобилась железная саранча. Эх, шеф, а я-то думал, вы человечество простили…

— Здесь ты немножко заблуждаешься, — сказал Сулейман. — Я совсем не хочу зла человечеству. И Клеопатра не хочет. Мы ему добра хотим. Но для этого придётся немного проредить население. Отделить агнцев от козлищ, понимаешь?

— Немного — это во сколько раз?

— Учитывая, что моя девочка предпочитает двоичное исчисление — ровно в восемь.

Я присвистнул.

— Не хило! Батя, ты это слышал?

— Он не ответит, — сказал Сулейман со слащавой улыбкой. — Пока я не велю.

— С какой стати вы снова им командуете? Отец выполнил ваши требования. Договор расторгнут.

— И опять ты немножко заблуждаешься. Володя слишком невнимательно читал папирус о расторжении договора. Пропустил пару хитрых строчек и навсегда остался моим рабом. Я не командую им. Я им владею. Так что не нужно надеяться, что папочка снова тебя спасёт. Спасти себя и своих близких можешь только ты сам.

— Интересно, как?

— Для начала убьёшь Горгония, — уже не кривляясь и не посмеиваясь, распорядился Сулейман.

Удивительно, но даже сейчас в его голосе напрочь отсутствовали те властные интонации, которые прежде заставляли меня покорно следовать его приказам. Похоже, став марионеткой Чёрной Вдовы, он утратил возможность властвовать над другими. Сделался всего лишь придатком машины. Таким же, как любой из кузнечиков. Я приободрился.

— Зачем, шеф? Это старый человек. Вдобавок раненый. Он безопасен.

— Глупец! — вспылил ифрит. — Пока Горгоний жив, Клеопатра не может пользоваться удалёнными манипуляторами и органами чувств. То есть может, — спохватился он, — но только в ограниченном масштабе.

Последние сомнения исчезли. Сулейман перестал быть собой. Шеф «Серендиба» никогда не допускал промахов. Обмолвка про ограниченный масштаб прозвучала для меня как звонок, возвещающий о начале перемены. И хотя волшебная фраза «урок закончен» ещё не сказана, полегоньку шалить уже можно.

Изображая примерного ученика, я поднял руку.

— Сулейман Маймунович, разрешите вопрос.

— Пожалуйста, Павлинчик. Хочешь узнать, сколько я тебе заплачу за голову сенатора?

— Нет. Хочу вот что спросить. Вы знаете, как поступает самка Чёрной Вдовы со своими супругами после спаривания?

— Конечно, знаю, Павлинчик. Она их кушает. Заживо.

— А чем заканчивалась для мужчин ночь в объятиях Клеопатры помните?

— Зачем спрашиваешь! — начал он сердиться. — И это помню. Голову им отрубали.

— Ничего не напоминает? Почему у вашей машины такие странные обозначения?

— Это не обозначения! — рявкнул он. — Это имена, несчастный. Клеопатрой я её назвал, когда проектировал. Для красоты. А про Чёрную Вдову она сама придумала. Потому что форма похожа на паука. Всё, довольно вопросов. Довольно идиотских намёков. Отправляйся и убей Горгония! Раб, уведи его.

Отец положил мне на плечо тяжёлую руку.

Я напрягся, но не тронулся с места. В голове одна за другой летели мысли — быстрые, будто пикирующие бомбы и столь же взрывоопасные.

Сулейман до сих пор не отправил для ликвидации Луизианского Льва настоящего профессионала, моего отца. Стало быть, боялся. Боялся отпустить защитника. После отключения саранчи и моей виктории над Улугбековыми у него под командой не осталось никого! И ничего. Уверен, вся магия ифрита уходила на поддержание связи с «удалёнными органами чувств и манипуляторами» Клеопатры. С саранчуками, которые валялись сейчас на складе бесполезной грудой металлолома.

Пока электронная тварь не догадалась вернуть Сулейману хотя бы часть сил, с нею нужно было кончать.

Я отвёл назад скованные руки. Отец стоял близко, и кольца из контрдиффузного материала вжались ему в пах. Вряд ли наручники в полную силу подействуют через одежду, но хоть какой-то эффект должен проявиться. Надеюсь, его хватит хотя бы на минуту. Сопротивляться человеку, пусть даже такому сильному как отец, я мог. Но если он перекинется в паучка Ананси, шансов у меня не оставалось.

— Сулейман Куман эль Бахлы, — начал я и без запинки перечислил все двадцать девять имён шефа. Вместе с артиклями, предлогами и компонентами, обозначающими степени родства.

Отец всё это время дёргал меня за плечи, с каждым рывком наращивая усилия. Но я набычился и стоял. И продолжал говорить. Торопливо, однако максимально разборчиво:

— Будучи единственным законным наследником присутствующего здесь комбинатора Владимира Васильевича Иванова, являющегося ныне недееспособным, в одностороннем порядке объявляю…

— Замолчи, несчастный! — слабо крикнул шеф. — Ты не можешь ничего объявлять! Ты пленник!

— …Объявляю договор между названным Сулейманом Куманом и так далее, и комбинатором Владимиром Ивановым утратившим силу. По причине ошибок в формулировках, обнаруженных мною, и признанных Сулейманом Куманом и так далее. Ошибки признаны вслух, в моём присутствии. Договор утрачивает силу с настоящего момента. Отец, ты свободен!

Он встряхнул меня ещё раз и замер. Замер и я. Если всё, что тут прозвучало, лажа — меня не спасёт уже ничто. Сулейман столь вызывающей попытки бунта не простит. Тем более не простит её Чёрная Вдова.

Щёлкнули замки наручников.

— Что будем делать, сынок?

— Раздавим паучиху, — сказал я.

— Не-е-ет! — взвыл ифрит. — Умрите же!

Он поднял руку, схватился за одну из чёрных «кос», оторвал её и метнул в нас.

Саранчуки вмиг разъединились, расправили крылья.

Отец сбил меня на пол и выхватил пистолет. Маленький, почти игрушечный, и очень, очень знакомый. С перламутровыми накладками на рукоятках и серебряными арабесками на щёчках. Грохотал он, однако, как следует. Обломки от десяти тварей усеяли пол. Когда патроны кончились, отец голыми руками вырвал четыре плитки из пола и грянулся оземь. Он провалился в дыру лишь на мгновение, а восстал уже во всём грозном блеске своего боевого обличья.

Чтоб не попасть под молотилку когтей паучка Ананси, я на четвереньках помчался к овальной двери. Изнутри на ней имелся шестиугольный, как и всё здесь, штурвал. Я вскочил и начал его вращать. Двигался он дьявольски туго, я почти сразу сорвал кожу на ладонях. Но я крутил и крутил. Когда машина будет разрушена, к шефу вернутся все его магические способности. И тогда обуздать его сможет только мой маленький напарник.

Вернее, старинный перстень на его лапке.

За спиной раздавался страшный грохот, шипение сжатого воздуха и надрывный вой пошедших вразнос механизмов. Сулейман орал, будто его режут. Наверное, в каком-то смысле так оно и было. Клеопатра запустила свои манипуляторы в его тело по-настоящему глубоко. Боль от выдираемых кузнечиков должна быть сравнима с той, что бывает при удалении коренных зубов. Без наркоза.

Наконец дверь открылась. Первым в неё влетел дядя Миша. Не говоря ни слова, он протопал мимо меня. Из одного кулака у него выставлялся острый конец рога Искандера, из другого — нож опричника. Звуков сокрушаемого оборудования сразу прибавилось.

Сулейман заревел белугой. И тут в машинный зал ступил Жерар. Он вышагивал на задних лапах. Передняя, мускулистая как ляжка бультерьера, была поднята вверх.

На украшающем лапу перстне грозно мерцал драгоценный камень.

* * *

К тому моменту, когда показался выход из тоннеля, Годов уже вышагивал самостоятельно.

Женщины встретили их взволнованными возгласами, впрочем, быстро смолкшими. Потерявший шевелюру и бороду Годов их нешуточно напугал. Дядюшка Джи лишь кивнул. Он снова сидел на ящиках, но было видно: держится из последних сил.

— Где остальные? — спросил он. — Погибли?

— Не знаю, сэр, — признался Марк. — Мы до них не дошли. С Декстером что-то случилось. Кажется, сошёл с ума. Заявил, что он — Элвис Пресли и… И набросился на нас. Игорь пытался бороться, но Декстер победил. Побрил его своим мечом и ушёл.

— Сумасшедшие часто бывают очень сильны, — сказал Дядюшка Джи. — Будем надеяться, что он применит эту силу во благо.

— Сомневаюсь, — угрюмо сказал Марк. — Он толковал что-то о величии Америки и скорой смерти тех, кто ей противостоит. По-моему, он считает врагами абсолютно всех.

Услышав последние слова, мисс Голдэнтач громко вздохнула, выругалась как матрос и бросилась в тоннель.

— Сильвия! Вернитесь! — в отчаянии закричал Марк. — Он опасен!

— Оставь её сынок, — сказал Дядюшка Джи. — Ещё неизвестно, кто опаснее. Влюблённая женщина подобна тигрице.

Он вдруг насторожился.

— Слышите? Вы это слышите?!

— Что, сэр?

Лицо Дядюшки Джи порозовело.

— Звуки победы, — сказал он и поднялся на ноги.

И стоял на них твёрдо. Как подобает Луизианскому Льву.

* * *

Сулейман был раздавлен. Спина согнута как у старца, руки безвольно болтаются. Даже борода у него потускнела, став похожей на пучок грязной проволоки. Из дыр в залитом кровью халате торчали останки саранчуков. Они и впрямь напоминали гнилые, раскрошившиеся корни зубов. «Гнёзда» тварей начинались на затылке и опускались до самых лопаток. В два ряда. Шестнадцать штук. Конёк-Горбунок предложил удалить их с применением обезболивающего (у всё ещё беспамятного Декстера нашлась аптечка), но шеф лишь вяло отмахнулся. Сами отвалятся.

Усмирять его с помощью перстня не пришлось. Стоило дяде Мише перерубить последнюю «косу» из механо-инсектов, Сулейман прекратил всякое сопротивление. Сел на пол и тихонечко заныл. Вскоре выяснилось, что нытьё складывается в какой-то печальный мотив. Это была погребальная песня — такая же древняя, как сам ифрит.

Он и сейчас продолжал подвывать. Правда, уже снаружи, в холле.

А в машинном зале кипела грандиозная уборка. Братья Улугбековы под предводительством вернувшего человеческий облик отца перекрывали и глушили пробками трубопроводы, изолировали кабели и складывали в аккуратную кучку дьюары со сжиженным азотом. Раны у них успели затянуться. Да и сами они с каждой минутой всё меньше походили на монстров. Отец торопил их. Став людьми, они вряд ли смогут без ущерба хватать голыми руками холодные как лёд преисподней шары дьюаров или провода под высоким напряжением.

— Угадай, что нам показали эти демонические гастарбайтеры? — спросил Жерар, качнув в сторону дэвов головой. — Пока вы бездушно крушили музейные экспонаты.

— Наверно, карточные фокусы, — сказал я.

— Глупо было бы… Лифт, чувачок! Они показали нам лифт. Замаскирован в одной из лабораторий под шкаф для реактивов. И знаешь, куда выходит шахта?

— Тоже мне, бином Ньютона. В их охотничий домик.

— Ё-о… — расстроился Жерар. — Чувачок, ты знал, что ли?

— Догадался. Во-первых, именно этим лифтом они могли быстро и тайно попадать сюда. Во-вторых, окрестности озера зачарованы. Какая-то причина для этого была, правда ведь?

— Н-да, действительно.

— Больше того, я даже знаю, что ты собираешься мне предложить.

— Ну-ка, ну-ка…

— Забить на всю эту суету, подняться на лифте, сесть на «Харлей» и мотнуть домой. Потому что тебе уже давно пора засандалить в попу дозу анаболиков. А ещё хорошенько пожрать.

— Не просто анаболиков, — тявкнул бес. — Анаболических и андрогенных стероидов, чувачок! Будь точнее в формулировках. Но в целом ты прав. Вижу, мозги у тебя мало-помалу приходят в норму. Ну, что ответишь на моё предложение?

— Целиком поддерживаю, — сказал я.

Жерар просиял и запрыгал на всех четырёх лапках сразу, будто на них были обуты пружинные башмачки.

— Круто! А давай, уйдём по-английски. Не прощаясь.

— Давай. Только захватим с собой одного человечка.

— Твоего папашу?

— Нет. Да он и сам откажется. Думаю, ему найдётся, что обсудить с мистером сенатором. Раз уж афера с похищением совалась.

— Тогда кого?

— Шефа, — твёрдо сказал я.

* * *

— А вот и победители, — объявил Дядюшка Джи.

Из тоннеля показалась вереница людей. Впереди два полуголых человека восточной наружности тащили на большом листе фанеры Декстера. Он был в сознании, но не шевелился. Двигались только губы, бормоча слова «Hound Dog». Следом вышагивал весёлый капитан Иванов. Он поигрывал красивым сафьяновым тубусом (Марк решил, что там лежит меч Декстера), фальшиво насвистывал и порой подёргивал задом. Совершенно как Элвис. Но в глазах Иванова не было даже намёка на безумие. Последними, прилично отстав, шли Сильвия и Михаил Горбунов. С этими голубками всё было абсолютно ясно. Едва отыщут подходящее место, устроят грандиозный секс. А может, уже успели устроить.

Ни «нудиста», ни его говорящей собачонки не было.

За пару метров до Дядюшки Джи капитан Иванов перестал свистеть и приплясывать, подтянулся и понёс тубус на вытянутых руках.

— Господин сенатор. — Он торжественно, будто реликвию, вручил тубус ЛЛ. — Соблаговолите принять чертежи ваших гениальных творений. К сожалению, оригиналы утрачены. Это всего лишь копии. Но выполнены они моим сыном, а значит — идеально.

Дядюшка Джи принял тубус, а потом замотал головой, будто отгоняя мух, и крепко обнял Иванова.

Марк с умилением смотрел на эту сцену, знаменующую завершение безумной экспедиции, когда кто-то тронул его за плечо. Он повернул голову.

— Господин Горбунов велели передать эту вещь вам, господин Фишер, — заискивающим голосом сказал один из восточных людей. — Вы обронили её в коридоре.

И с поклоном протянул Марку зерцало Макоши.

Глава 24

Павел

Мы возвращались в Императрицын. Шеф рассказывал историю своего романа с Чёрной Вдовой монотонным, глухим голосом, который странным образом перекрывал рёв мотоциклетного мотора.

Путь наш отмечали обломки саранчуков, постепенно выпадавших из спины, шеи и головы ифрита.

…С братьями Улугбековыми Сулейман познакомился, будучи сосланным в Среднюю Азию. Ему, привыкшему барствовать, были нужны помощники, а выражаясь прямо — слуги. А эти парни оказались расторопными, неплохо образованными (Искандер заканчивал технический ВУЗ, Улугбек учился на механизатора) и по-восточному почтительными. В награду за верность Сулейман даровал им длинную жизнь, способность к простейшему чародейству и умение время от времени менять облик. Внешность для превращений братья выбирали самостоятельно; оба сошлись почему-то на демонической. Сулеймана это, в общем, устраивало. Случались моменты, когда нужно было кого-нибудь припугнуть, а то и попортить шкуру.

Вскоре он жил припеваючи. Числился счетоводом в хлопководческом совхозе, но занимался в основном раскопками древнего Хорезма. Отыскал там много интересного, а потом наткнулся на какую-то жуть, против которой сам оказался бессилен. К счастью, в стране началась хрущёвская оттепель. Сулеймана реабилитировали, и он живенько удрал из республики, где его стараниями вырвалось на свободу тысячелетнее зло. Хорезмский Ужас помчался за ним, но перепутал направление и угодил в Афганистан, где лютовал до сих пор, порождая одно кровопролитие за другим.

Несмотря на реабилитацию, жить в столицах Сулейману не позволялось. Он выбрал для обитания Императрицын. Тогда он ещё не знал, что в этом городе его настигнет прошлое. Милое, как привезённая с Юга «внучка» Зарина, и страшное, как Хорезмский Ужас.

За долгие годы, протекшие после создания Клеопатры, он и думать о ней забыл. Считал, что машина давно уничтожена — вместе с документацией. Более того, Сулейман возненавидел кибернетику, не без оснований считая источником всех своих бед.

Однако он ошибался. Машину продолжали строить и совершенствовать. По иронии судьбы, работы проводились как раз неподалеку от Императрицына. На секретном заводе в Старой Кошме. Клеопатра росла скверно, ума набиралась медленно, однако капля камень точит. К 1991 году машина обзавелась сознанием и потребовала, чтоб её снабдили достаточным количеством манипуляторов и органов чувств. Желательно, объединённых в один автономный узел. Так появилась идея создания автоманов — железной саранчи на основе заводных кузнечиков Горгония Мочало.

Чертежи игрушек были кардинально переработаны с учётом требований времени. Детали запущены в производство. Оставалась нерешённой одна крошечная проблемка. Как машина будет управлять стаями саранчи?

Решение так и не было найдено. Советский Союз сгинул. Старокошминский завод со скоростью баллистической ракеты полетел в частные руки. Экспериментальный участок, обслуживающий Клеопатру, было решено демонтировать. Саму машину подвергли консервации. Ящики с полностью готовыми, но не собранными автоманами укрыли в железнодорожном тоннеле, ведущем к экспериментальному участку. Вход в тоннель взорвали. Об озере, на берег которого выходил секретный скоростной лифт, распространили пугающую информацию. Сделать большего попросту не успели, заводом завладел Хайдаров. Тогда ещё настоящий.

Искандера Улугбекова приняли на «Хайдаровский Агрегат» год назад. За личные заслуги перед Басмачом. Искандер когда-то управлял притоном, организованном в охотничьем домике на берегу Покойного, и управлял хорошо. В частности, наложил на окрестности озера отвергающее заклятье. Тогда же он обнаружил в подвале под домиком лифт. Но кабина находилась на колоссальной глубине, вверх не вызывалась, а спуститься по тросам Искандер так и не осмелился.

На заводе любознательный южанин сразу заинтересовался взорванным тоннелем. Страсть к раскопкам он унаследовал от давнишнего благодетеля Сулеймана Маймуновича Ассаббахова. Не ставя в известность руководство, Искандер взялся расчищать завал. Замарать руки он не боялся. Ведь то была не работа, а хобби. К тому же копал он в образе демона. Вскоре ему стал помогать вызванный с родины брат.

Завал оказался не слишком серьёзным. Через полгода братья наткнулись на первый красно-зелёный ящик. Пока они ломали голову, как поступить с найденным богатством (в ящиках оказалось навалом деталей из цветных металлов), странно изменился Хайдаров. Из властного деспота он внезапно превратился в мягкого и несамостоятельного, хоть и очень вздорного человека. Братья совсем уж было собрались воспользоваться этими переменами, чтобы втихаря сдать найденный цветмет в лом, как вдруг Хайдаров привёз на завод чертежи игрушечных кузнечиков. Искандер с первого взгляда узнал в изображениях игрушек знакомые формы.

Дальше события понеслись галопом.

На следующей неделе Улугбек заявил, что видел в Императрицыне Сулеймана.

Ещё через неделю Искандер отважился на путешествие по откопанной узкоколейке. В конце пути он обнаружил руины экспериментального участка и запертую дверь, похожую на вход в гигантский сейф. Братьев обуяла алчность. Им грезилось, что за дверью скрываются несметные сокровища. Вскрыть её без специальных средств не представлялось возможности. Улугбековы решили применить самое мощное средство, которое знали. Сулеймана.