— Так чего тут гадать. Если еврейчик с портфелем, значит или адвокат, или банкир. Ну, или профессор. Вы ж народ-то башковитый. Вот. Банкиру здесь делать нечего. Профессор в сопровождении милиции не ходит. Стало быть, адвокат.

— Логично, — как можно более сухо сказал Марк. Слово «еврейчик» ему категорически не понравилось. Даже по соседству с определением собственного народа как башковитого.

— Можно было и ещё проще догадаться, — добавила старуха, ободрённая признанием собственной догадливости. — Раз есть труп, то должен быть и адвокат. Хотя с другой стороны, мертвецу он, вроде как, и не нужен.

— К-какому мертвецу? — пролепетал Марк.

Ответила не старуха.

— Господину Новицкому, — произнёс у него над головой сильный и красивый мужской голос. — Ныне покойному.

Фишер выпрямился (он так до сих пор и сидел, наклонившись, чтобы видеть из-за колонны привратницу) и посмотрел вверх. Увиденное его совсем не обрадовало. Рядом стоял высокий, стройный и очень широкоплечий офицер милиции. У него было привлекательное мужественное лицо, стрижка ёжиком и отчасти диссонирующие с молодцеватым обликом оттопыренные уши.

— Капитан Иванов, — представился он. — А вы, как я понимаю, адвокат Новицкого?

— Готовился стать его адвокатом, — сказал Марк. Мозги у него наконец-то заработали как следует, а вместе с этим пришло спокойствие. — Контракт ещё не заключен, мы намеревались прежде обсудить нюансы дела.

— Какого дела?

— Простите, господин капитан, но сказать этого вам я не могу.

— Но представиться-то можете?

— Безусловно, — сказал Марк и вручил офицеру одну их визитных карточек, подготовленных для него в агентстве Коэна. — Так что всё-таки случилось?

— Если не вдаваться в подробности — ваш несостоявшийся клиент мёртв.

— Убит?

— Откуда такой поспешный вывод, господин… — Иванов взглянул на карточку, — …Господин Фишер?

— Догадаться просто. Насколько мне известно, органы не занимаются расследованием естественных смертей.

— Чем нам только не приходится заниматься, — протянул капитан. — Впрочем, вы правы. Некоторые факты показывают, что Новицкий умер насильственной смертью.

— Неужели это произошло в архиве?

Капитан кивнул.

— Тогда почему здесь так спокойно? Почему меня вообще сюда впустили? Ничего не понимаю.

— На месте преступления (кивок в сторону коридора) работает следственная бригада. А здесь нахожусь я и уважаемая Генриетта Карловна. (Кивок в направлении старухи с вязанием.) Этого вполне достаточно, чтоб отсекать лишних посетителей и пропускать подозреваемых. Не хватало нам ещё скандала. Только представьте, что начнётся, если о происшествии разнюхают журналисты. «В здании губернского УВД найден труп!» Кошмар.

— Погодите, что значит «пропускать подозреваемых»? Вы меня имеете в виду?

— Господин Фишер, ну что за наивные вопросы. Козе понятно… Простите, совершенно очевидно, что вы, так или иначе, причастны к этому делу.

— Это вам сейчас очевидно. А когда я входил?

— Для таких случаев здесь и посажена Генриетта Карловна. У неё, знаете ли, нюх. Ветеран органов внутренних дел. Практически легенда. Сорок пять беспорочных лет на боевом посту. Настоящий человек-рентген. Криминальные элементы, агенты влияния, предатели, шпионы — никто не проскользнёт незамеченным.

Марку показалось, что при слове «шпионы» капитан подмигнул.

— Ваши шутки неуместны, — холодно сказал он. — А сейчас разрешите мне уйти. Если появится необходимость связаться, координаты имеются на визитке. Но боюсь, я ничем не смогу помочь следствию.

— Ну конечно, идите. Только ответьте на последний вопрос. Кто эти два молодых человека, которые вас сопровождали?

— Ваши коллеги. Выполняют для нашего агентства некоторые поручения. С их руководством это полностью согласовано. А сейчас прощайте.

— Всего хорошего, господин Фишер, — сказал капитан. И добавил с преувеличенной выразительностью: — До свидания.

Проходя мимо Генриетты Карловны, Марк был поражён неописуемой позой старухи. Ветеран органов вытянулась в струнку, будто изо всех сил пыталась встать со стула, но намертво прилипшее седалище не позволяло сместиться хоть на дюйм. Морщинистое лицо налилось кровью, шея напряглась так, что едва не рвалась кожа. Глаза остекленели, тонкие губы приоткрылись, демонстрируя два ряда металлических зубов. Она была абсолютно неподвижна — как статуя — и лишь по-паучьи двигались пальцы, продолжающие вязать красно-белый шарф…

* * *

Не успел Марк толком рассказать Сильвии и Декстеру о происшествии в архиве, как вернулись «бычки». Тим курил, а Кир по плечи просунулся в опущенное окно седана и возбуждённо заговорил:

— Короче, переводи мамочке. Мы в траблах по самое не балуйся. Нашего педика удавили прямо в собственном кабинете. А перед этим пытали. Кровищи — как на скотобойне. Резали специалисты: умер дядечка не от кровопотери, а от удушения. Но самое смешное — в архиве кроме него никого не было. Вообще. Полная Агата Кристи, блин! Вчера вечером ушли все, это точно. Новицкий заявился сранья, в четыре с копейками. Принёс тяжёлый пакет. По виду, с бумагами. Охраннику сказал, что появилась срочная работа. Обнаружил его начальник, когда пришёл к началу смены. В восемь ноль-ноль. Уже холодненького. Ночного сторожа следаки уволокли допрашивать. Только там, по ходу, глушняк. Пацан, с которым мы пообщались, говорит, что вохровец сам офигел. Вход-то в архив всего один, а окон нету. Вернее, есть в фойе, но все они заперты изнутри. Эксперты уже проверили задвижки, оказалось, к ним годы никто не прикасался. В самом архиве есть десяток вентиляционных шахт по типу дымовой трубы, но они очень узкие. Да и зарешечены. Там, короче, и кошка не пролезет. Откуда взялся киллер и куда исчез — тайна.

— Что с документами? — почти выкрикнул Марк.

— С документами, короче, ваще борода. То ли сам Новицкий, то ли его убийцы спустили все чертежи в измельчитель бумаг. Сейчас там пустые папки и куча серпантина.

— Мэм, — заговорил Марк. — Кир говорит…

— Не трудитесь для перевода, Фишер, — перебила та по-русски. — Основное я поняла.

— Хорошо, — сказал Кир. — Ну, тогда вот ещё что, мисс. Мы, короче, с Тимохой хотим сказать вам гудбай. Какие-то дела пошли больно гнилые.

— Вас Иванов запугал? — спросил Марк.

— Какой ещё, на хрен, Иванов? — удивился Кир.

— Капитан милиции. Высокий, плечистый. Он дежурил в холле архива.

— В холле никого не было. Одна старуха Генриетта. Да там никто и не нужен, честно говоря. Когда эта крыса на посту, мимо муха не пролетит.

— Твою же мать! — сказал Марк.

— Если останетесь, я удвою вам жалованье денег, — сказала мисс Голдэнтач.

— Ладно, подумаем, — сказал Кир.

Глава 5

Павел

Полуденный город был как иллюстрация к детской книжке — светлый и весёлый. Даже не верилось, что где-то здесь разъезжают машины с иностранными штурмовиками, оживают по ночам глиняные статуи и заспиртованные люди-змеи, и невозбранно шляются мелкие бесы.

Один из них сейчас сидел у меня за пазухой, только морда наружу, и отчаянно страдал. Из-за внезапного появления в подвале шефа Жерару пришлось экстренно прятать iPod у старца Гоу Лема под седалищем. А поскольку терракотовый шахматист порядочно увесист, твёрд и шершав, судьба девайса представлялась бесу незавидной.

Вдоволь наскулившись, псина сделал вид, что лижет меня в подбородок и умоляюще зашептал:

— Чувачок, ну вернись в «Серендиб». Забери мой плеер, мою прелес-с-сть, а? Скажешь Сулейману, дескать, забыл в подвале важную вещь. Век буду благодарен. Два, три века — мы долго живём!

— Что я там мог забыть? Точилку для карандашей?

— Ну… — замялся Жерар, — …Кошелёк или очки.

— Очков, как ты мог заметить, не ношу.

— А противосолнечные?

Я был неумолим:

— Противосолнечных тоже. А кошелёк шеф видел за завтраком, когда я складывал премиальные. Так что не пойдёт. Рисковать из-за какой-то безделицы, да ещё второй раз подряд? Уволь. К тому же, помнится, я предлагал спрятать iPod перед визитом в контору. Сам отказался. Теперь пожинай плоды упрямства.

— В мусорном баке, — с обидой напомнил Жерар. — Ты предлагал спрятать мою пре-лес-с-сть в мусорном баке! Нет уж, пусть лучше её раздавит глиняный палач, чем присвоит какой-нибудь бомж.

— За что такая нелюбовь к бомжам, пёсик?

— Паша, если бы ты пожил на свалке с моё, сейчас бы по ночам не сквозь стены лазал, а с такенным вот свинорезом охотился на этих уродов, — сказал терьер совершенно серьёзно.

Его можно было понять. Он и впрямь, едва прибыв в наш мир, досыта натерпелся людской злобы. Так получилось, что главными гонителями юного Жерара были не столько священники, сколько беспризорники да клошары. А Гавроши — они только в книгах прекрасные ребята. На самом же деле не приведи господь встретиться с таким пареньком в тёмном переулке. Особенно если ты — крошечная одинокая собачонка.

Я ласково потрепал Жерара по голове.

— Забей, приятель. На сегодняшние премиальные легко сможешь купить новенький iPhone. А это много круче любого плеера. В нем уже загружены игры, детальная карта Императрицына и окрестностей, а главное — цветные фотки левреток в соблазнительных позах!

Бес возмущённо тявкнул и укусил меня за мочку уха.

Дальше он шёл пешком.

* * *

В маршрутку садиться я не стал. Во-первых, погода хорошая, отравляющего воздух транспорта в этом районе не густо, так отчего не прогуляться? А во-вторых, нарочно. Пускай кусачая скотинка почувствует, каково это — семенить на лапках-коротышках семь километров. И все семь — в горку.

Уже через полчаса кусачая скотинка заметно утомился, но виду не показывал. Гордо бежал в нескольких шагах передо мной, и только всё чаще происходящая потеря скорости выдавала его усталость. Но он мужественно ускорялся и вновь был удалец.

Захваченный наблюдением за героической борьбой терьера с собственными физическими недостатками, я совершенно выпустил из внимания маршрут. И напрасно! Мстительный негодник увлёк меня по крайне опасному пути. Главная его опасность заключалась вовсе не в обилии открытых канализационных люков, валяющихся под ногами проводов под напряжением или беспределе уличных банд. О, нет! — всего лишь в симпатичном магазинчике английской одежды «Five-O’clock». Вернее, в хозяйке магазина.

Понимание этого произошло довольно скоро и стало по-настоящему ужасным.

— Поль! — Моё имя было произнесено чувственным контральто. — Ты давно не показывался, проказник. Твоя кошечка истосковалась…

Жерар обернул ко мне торжествующую морду, показал язык и с визгом бросился к «моей кошечке». Это была стройная, с переходом в поджарость, моложавая дама. У неё было холёное узкое лицо, яркий рот и пламенная рыжая шевелюра. Звали её Дарья. При взгляде на неё создавалось неодолимое ощущение, что видишь щуку в человеческом обличье. Зеленовато-чёрный брючный костюм только усиливал это чувство.

Состроив гримасу, долженствующую сообщать о моей безграничной радости, я поплёлся в объятия хищницы. Бес, перекочевавший уже даме на руки, веселился прямо-таки неприлично. Ну и гадёныш!

Дарья взяла меня тремя пальчиками за подбородок (пальчики оказались не по-женски сильными), привлекла к себе и, обдав запахом жасмина, поцеловала в губы.

— Если бы не знала, что ты в меня влюблён, решила бы, что избегаешь!

— Наша связь слишком опасна, — проблеял я, ощущая себя карасиком в щучьих зубах. Эта стерва обладала поразительным умением начисто лишать меня душевной твёрдости. Может, она вампирша? — Ваш муж…

— Наш муж ничего не узнает, — промурлыкала щучка. — Он в отъезде. Инспектирует свои заводы и вернётся не скоро. Поэтому давай-ка проведём сегодняшний вечер вдвоём!

— Заманчиво, — пробормотал я, кляня собственную бесхребетность. — И какие у нас планы?

— Готова выслушать твои предложения, мой выдумщик!

Я панически перебирал в голове варианты, но ни один не казался достаточно безопасным. Каждый мог завершиться в объятиях проклятой вампирши, а это, скажу я вам, то ещё блаженство. И вдруг!.. Я чуть не заорал от восторга.

— Хочу на концерт!

— На концерт?.. На какой концерт, шалунишка?

Мне впервые представилась возможность увидеть озадаченную щучку. Однако я не собирался останавливаться на достигнутом.

— На этот! — Я протянул указующий перст к тумбе объявлений.

— «Русское Поле Революций»? Но это же рок! Панк-рок… — Дарья окончательно растерялась. Наверно, такой вид имеет настоящая щука, понявшая, что схватила не живую рыбёшку, а железную блесну. Или вампирша, глотнувшая вместо крови коктейль из томатного сока с тёртым чесноком.

— Вот именно, — сказал я. — Моя любимая группа. Единственный концерт. Никогда себе не прощу, если не побываю.

— Хорошо, — ответила она после долгой паузы. — Рок, так рок. Сегодня ты узнаешь, как умеют отрываться панки старой закалки, с молоком матери… то есть портвейном «777» впитавшие бунтарский дух «Секс Пистолз». — Она вручила мне притихшего Жерара. — Билеты куплю сама. До вечера, меломан!

* * *

Дома я первым делом забрался в ванну. Хоть после каждой транспозиции пару-тройку суток и чувствуешь себя отмытым до скрипа, но хорошую горячую ванну с горой душистой пены принять всё равно хочется. Неизвестно ведь, какую дрянь добавляли в строительный раствор и какое сырьё использовали для кирпичей. Вот дерево — другое дело! Душевный материал.

Я лежал, прикрыв глаза, и старался не думать ни о чём. Проигрыватель в изголовье услаждал слух звуками природы — щебетанием птиц, шелестом листвы, журчаньем реки и еле слышным звоном колокольчиков. Жерар сперва гремел посудой на кухне, потом переместился в комнату — там забормотал телевизор. После того, как бывший друг и напарник Убеев вероломно оставил Жерара без жилья и покровительства, терьер перебрался ко мне. Проблем это соседство подкинуло прилично, но зато избавило меня от одиночества. Плата, по-моему, адекватная. Особенно если учесть, что бес он не самой высокой пробы (строго говоря, одно название), а товарищ — хороший. Настоящий.

Меня уже мало-помалу начала одолевать дремота, когда в дверь позвонили. Торопливо обтершись, я надел халат и пошёл открывать.

За дверью стояла Зарина. Ещё недавно она была прелестной крохой годиков семи, отрадой глаз Сулеймана Маймуновича. Да и не одного его. Я тоже любил малышку братской любовью, баловал подарками и сладостями, лишь иногда жалея, что никогда не увижу её в облике девушки. Зарина много лет назад была зачарована, чтобы вечно оставаться ребёнком. Восточная хитрость старого ифрита. Однако случилось так, что Сулейману пришлось-таки её расколдовать. И Зарина изменилась. Буквально за одну ночь превратилась в очаровательное создание, счастливо замершее на порубежном возрасте между подростком и девушкой. Этакая девочка из аниме: огромные детские глаза, свеженькие щёчки и ушки, аккуратные носик и ротик, тоненькая фигурка — и вполне явственные, притом крайне соблазнительные округлости там, где следует. Не знай я её повадок (и настоящего возраста), влюбился бы обязательно. И, вероятней всего, жестоко за это поплатился. Зарина — стервочка похлеще рыжей Дарьи.

Сегодня на ней были коротюсенькие джинсовые шорты едва до середины попки, розовый топ, открывающий животик с крошечным золотым скорпионом в пупке, какой-то невообразимый пуховый жакет, состоящий из одних рукавов, беленькие носочки и беленькие кроссовки на толстенной подошве. Блестящие чёрные волосы частью торчали во все стороны перьями, частью были завиты в тоненькие восточные косички. Она улыбалась.

— Привет! — сказал я, внезапно ощутил, что под халатом у меня ничего нет, и отступил в сторону. — Входи.

Входить она не торопилась. Без смущения, явно напоказ заглянула в вырез халата (я спешно сложил руки на груди), после чего хихикнула и чмокнула меня в щёку.

— Привет-привет, Пашенька. Купался?

— Нет, кружевные салфетки вязал, — сообщил я. — Аж вспотел от усердия. А ты чего в таком виде разгуливаешь? С маньяками давно не встречалась?

— Ну почему же давно? Только на днях пару джигитов в больницу спровадила.

Я вспомнил шумную историю с двумя гастарбайтерами, которых якобы оскопила банда женщин-скинхедов, и усмехнулся:

— Так эта уличная кастрация — твоя работа? Ну, поздравляю.

— Её, её, — протявкал Жерар. — Нашли, с кем связаться, бараны. Легко ещё отделались. Салют, девочка!

— Салют, пушистик! Не обижает тебя этот блюститель нравственности?

Жерар махнул лапкой.

— Да как сказать…

— Говори как есть, блохастый, — велел я.

— У нас равный счёт, — признался он.

— С чем пожаловала, юная мстительница? — спросил я, ведя Зарину под локоток на кухню.

— Просто в гости, — с обезоруживающей улыбкой ответила она. — И посмотри, как удачно! Не каждый день увидишь мужчину своих мечтаний в таком миленьком виде.

Она игриво подмигнула, а затем ущипнула меня пониже спины, вогнав-таки в краску.

«Вот паршивка!» — подумал я, велел Жерару включать чайник, а сам помчался одеваться.

Напоив Зарину чаем с земляничным вареньем, мы приступили к расспросам уже всерьёз. Не настолько я наивен, чтоб думать, что она и впрямь пришла только для того, чтоб хватать меня за задницу. Девочка ещё немного пошутила, постреляла глазками, посверкала зубками, повыпячивала грудку, но видя, что я бесстрастен, призналась:

— Старикан велел передать, чтоб вы посидели денёк-другой дома. Того дядьку, который спёр документы из архива… Вы ведь понимаете, о каких документах речь?

Мы слаженно кивнули.

— Так вот, его сегодня ночью убили. Очень нехорошо убили, после пыток. А сами документы уничтожили. Кто — неизвестно.

— С нашим клиентом Сул об этом разговаривал? — спросил Жерар.

— Да. Клиент божился, что не при делах. Только почему-то сразу после разговора с Сулейманом метнулся на аэродром и улетел.

— Куда?

— Без понятия.

— Чертежи забрал?

— Ага. Шеф в гневе. Собрался лететь вдогонку и поспрашивать по-настоящему. Уже, наверное, умчался. Так что присматривать за вами сейчас некому. В принципе, старикан намекнул, что не будет возражать, если эти несколько дней у вас поживу я.

— Отлично! — тявкнул Жерар. — Я за.

— Зато я против.

— Почему? — огорчилась Зарина. — Разве я тебе не нравлюсь?

— Нравишься, — признался я. — Именно поэтому.

— Странная логика. А может, ты голубенький, Пашенька?

— Нет, Зариночка, не голубенький. Просто с малолетками не связываюсь.

— Надо ещё разобраться, кто тут малолетка, — проговорила она с иронией, но глаза у неё потемнели. — Ну да ладно, дело хозяйское. Только учти, рано или поздно мне надоест хранить целомудрие для тебя, и я ударюсь в распутство. Хочешь стать причиной моего морального падения?

Ещё мгновение, и эта чертовка добилась бы своего. Я уже готов был сдаться — и будь что будет!.. Но в этот момент загудел телефон. Звонила щучка.

Зарина услышала в трубке женский голос, одарила меня презрительным взглядом, и ушла. Не прощаясь.

* * *

Настроение у Дарьи было превосходным. Она разошлась, как никогда раньше. Шутила напропалую, смеялась, выдумывала прямо на ходу какие-то нелепицы. Почти не употребляла по отношению ко мне обычных своих «безобразников» и «шалунишек». Словом, вела себя, не как щучка — пожирательница мужчин, а как обычная женщина. Кажется, она была малость навеселе.