— Что вы за грязные свиньи?! — выдохнул Руссо.

— Дай то, что нам нужно, — ответила Соня.

Джузеппе пытался собраться с мыслями. Теперь он выглядел напуганным.

— А что вам нужно? — Он громко задышал.

— Альдо Моретти, — повторила Ализаде. — Все, что тебе о нем известно…

— Ваши гарантии, — перебил ее пленник.

— Никаких гарантий, просто отвечай на вопросы. Это же твои дети… — шепотом подсказал Лешек.

Банкир смотрел куда-то перед собой:

— Мы обсуждали передвижение денежных потоков.

— Откуда? — уточнил Лешек.

— Все слишком запутанно.

— То есть?

— Это не поступления, это отчисления со счетов Моретти. Их предполагалось прикрыть трансакциями между разными банками и учреждениями.

— Где они должны осесть в конечном итоге?

Джузеппе взглянул на снимок.

— В одном частном банке в Карибском регионе.

— В чьем банке?

— Одной группировки, с которой работает Моретти.

— Кто такие?

— Я не знаю.

— Вы еще работаете с ними? С этой группировкой? — спросила Соня.

— Собираемся. Все только затевается.

— Когда?

— Встреча назначена на следующей неделе, это первый шаг.

— Где?

— Во Флоренции. Где он живет, как я понимаю.

— У него дома?

Руссо замотал головой:

— Моретти не устраивает встреч дома. И в офисе тоже.

— Тогда где?

Банкир снова тряхнул головой, но похитительница не давала ему опомниться.

— Где? — повторила она. — Где он обычно назначает встречи?

— Чаще всего в ресторане. Иногда в музее, в Уффици. Несколько раз мы просто прогуливались по городу.

— И сколько было таких встреч?

— Всего, вы имеете в виду?

— Да.

— Трудно сказать, я консультирую его много лет. Всех встреч за это время не упомнить.

— Где они обычно проходят?

— Здесь, в Риме. В моем офисе.

— А во Флоренции? Разве вы к нему не ездили?

Джузеппе задумался.

— В ресторане.

— В каком?

— В самом туристическом пекле, на Пьяцца-делла-Синьора.

Соня остановила машину на обочине дороги и протянула Руссо блокнот и ручку:

— Напишите название ресторана и банка на Карибах.

Пленник сделал все, как она просила.

— Теперь вы должны обещать мне, что…

Большего он сказать не успел. Лешек открыл дверцу со стороны итальянца, выхватил у него ручку и блокнот и вытолкнул его на дорогу.

Ализаде завела мотор и продолжила движение по склону. В отдалении переливался огнями Рим, но им нужно было совсем в другую сторону. Соня и Лешек повернули в северном направлении, к Тоскане и бенедиктинскому монастырю, к Гектору Гусману.

4

Прага

София ожидала условленного сигнала об окончании фотосессии. Потом она включит монитор и будет наблюдать за переговорами в соседней комнате.

Последние полгода этот кабинет был их рабочим местом. Стены — лучшее тому свидетельство.

Три из них увешаны полками с многочисленными документами, снимками, заметками и распечатками, убранными в разноцветные папки. На одной стене преобладали синие папки. На другой — красные. А на третьей стене вообще не было никаких полок — только две фотографии. Эти три стены напоминали о трех различных, но пересекающихся направлениях работы.

Стена напротив Софии с синими папками была посвящена Томми. Убийства, вымогательства, перемещения денежных потоков, о которых шла речь в этих папках, так или иначе были связаны с Томми Янссоном, комиссаром криминальной полиции и бывшим шефом Майлза. Когда Томми хотел убить Ингмарссона, тому чудом удалось спастись. Чего не скажешь о его коллеге Антонии Миллер — пуля попала ей в голову на глазах у Бринкман. Оставшиеся в живых спаслись бегством. От всего и от всех. Ингмарссон при помощи брата нашел новую работу под фальшивым именем — здесь, в шведском посольстве в Праге.

К сожалению, в расследовании они продвинулись не так далеко, как хотелось бы. Информации в этих папках оказалось недостаточно. И теперь все зависело от Карла Хагмана, который сидел в соседней комнате.

София оглянулась на стену с красными папками — материалами о Гекторе Гусмане. Сведения о сделках, людях и организациях Гектора уточнялись до мелочей, и в этих бумагах речь шла об убийствах, вымогательствах и незаконных аферах — в достаточных масштабах, чтобы упечь Гусмана за решетку до конца жизни.

Две стены — два направления расследования.

Бринкман посмотрела на фотографию Гектора посреди бумажных завалов и поймала его пристальный взгляд. А потом оглянулась на стену Томми, где тоже висела фотография.

Оба они охотились за Софией, для обоих она была чем-то вроде дичи. Но при этом на разный лад.

Третья стена была почти голой. Только два снимка — Йенса и Лотара. Стена без названия, без цветных папок. Хотя ее главным персонажем оставался Лотар.

Три стены — три цели.

Быть свободной от Томми.

Быть свободной от Гектора.

Спасти Лотара и Йенса.

Последнее было ложью — София взглянула на их лица и отвела глаза. Эти двое обречены, это понятно всем — и ей, и Майлзу, и Санне.

Всем, кроме Альберта.

Стук в стену вывел Бринкман из размышлений. Это был сигнал того, что грязная работа сделана — Ренберг ушла, а Ингмарссон разбудил Хагмана инъекцией номер три и показал ему фотографии. Значит, скоро Карл Хагман начнет работать.

София включила монитор. Черно-белое изображение посылала вмонтированная в потолок камера. Майлз все еще не снял балаклаву. Карл Хагман — в расстегнутых штанах и рубахе — сидел за столом с тремя компьютерами. На первый взгляд все шло согласно плану.

Майлз положил перед пленником лист бумаги.

— Нам нужно проследить банковские трансакции в Лихшенштейне около года тому назад. Деньги поступили от одного лица к другому, которое попыталось это скрыть. Нам нужна вся цепочка. Мы хотим знать, куда именно направлялись деньги, и проследить их полное или частичное поступление на счет в одном шведском банке. Далее неплохо было бы привязать полученную информацию к владельцу счета. Прежде всего, нам нужно имя.

Слышимость была отличная, София различала каждое слово.

— Это займет некоторое время, — пробормотал Карл, глядя в стол.

— Вот времени у нас как раз немного, — ответил Ингмарссон.

Хагман повернулся к компьютерам.

— А что, если ничего не получится? — спросил он. — Что, если я не смогу вам помочь?

— Тогда жизнь, которой вы сейчас живете, обратится в дым. Фотографии попадут к вашим родным и близким — клиентам, жене, коллегам…

— Даже если ваше задание окажется мне не по силам?

— Даже если так, — ответил Майлз. — А также если кто-то после этого заглянет в наши компьютеры. Не говоря о том случае, если вы кому-нибудь проболтаетесь. А теперь приступайте, и не будем больше терять времени.

Некоторое время Карл сидел неподвижно, словно разъяснение Ингмарссона выбило у него из-под ног почву. Но потом он как будто смирился со своей участью и обратился к компьютерам — потрогал клавиатуру, загрузил программы, ввел пароли и коды. И сразу изменился — стал собраннее и увереннее в себе, как обычно выглядит человек на своем месте.

У Софии отлегло от сердца. Она поняла, что Карл Хагман не намерен водить их за нос. В противном случае пришлось бы обращаться к Михаилу, и тогда дело приняло бы совсем некрасивый оборот.

— Мама? — За ее спиной в дверях возникла фигура Альберта.

— Привет, парень, — улыбнулась женщина. — Входи.

Ее сын въехал в кабинет в инвалидном кресле и остановился возле нее. Некоторое время оба молча смотрели на монитор.

— Мама, что происходит? — спросил Альберт.

С некоторых пор он разговаривал басом. София коротко взглянула на сына и поправила у него прядь волос возле уха. Верхняя половина его тела была натренирована, мускулы так и играли под футболкой. Огромные жилистые бицепсы — и тонкие, слабые ноги.

— Сама пока не знаю, — ответила Бринкман на вопрос сына. — Но скоро мы все поймем.

— Как дела у Майлза? — Альберт не сводил глаз с экрана.

— Все хорошо.

— А если у него не получится?

София понятия не имела, что делать в таком случае.

— Тогда мы все равно будем продолжать, — сказала она.

— Пока не освободим Лотара и Йенса?

— Да, — кивнула София.

Она лгала сыну — в последнее время все чаще. И при этом убеждала себя, что делает это ради его же безопасности. Альберту не нужно знать все. Но на самом деле она защищала только себя. И ненавидела себя за это с каждым днем все больше.

Сын словно прочитал ее мысли. В знак утешения он легко хлопнул мать по щеке тыльной стороной ладони и покатил свое кресло к выходу.

Альберт изменился. Это происходит со всеми мальчиками в его возрасте, но не так, как с ним. В его случае все было стремительнее и явственнее. Словно часть Альберта — самая очевидная, безнадежная и безутешная — ушла навсегда. Альберта — каким он был до того, как повредил позвоночник, — больше не было. Тот был послушен и податлив, перенимал от матери восприятие окружающего мира и самого себя. Нынешний же Альберт был полной противоположностью прошлому. Он осознал, что должен сформировать себя сам, придать своему существованию некий статус — как бы странно это ни звучало для мальчика в инвалидном кресле, пусть даже и окруженного заботой близких. В его случае это можно было сделать, только опираясь на интеллект, остроумие и сообразительность. И, наконец, на чувство юмора — то, чего у Альберта было не отнять. Юмор и находчивость — его главные козыри в этой жизни, в них его спасение. Но Софии не хватало прежнего сына, и с этим она ничего не могла поделать. Да и нынешнему Альберту тоже, насколько она могла видеть.