7

Париж

Они встретились в аэропорту имени Шарля де Голля, узнали друг друга в бесконечном людском потоке.

— Лееви! — воскликнул Гейслер.

— Арон!

Хриплые голоса, как из преисподней.

Они пошли навстречу друг другу.

— Ну как оно? — спросил Лееви.

— Мы потеряли все.

— Это плохо.

Лееви Ханнула — немногословный финн с высокими скулами — был соратником Арона Гейслера по Иностранному легиону. Они сражались бок о бок во многих конфликтах и вышли невредимыми — физически, по крайней мере. А потом расстались. Арон получил место телохранителя при Гекторе Гусмане, Лееви остался наемником в частном военном подразделении.

— Где Гектор? — задал Лееви новый вопрос.

— Прячется… Разве не все мы занимаемся этим?

Они стали пробираться сквозь толпу.

— Но теперь с этим покончено? — спросил Ханнула.

— Да, по крайней мере, в планах, — отозвался его друг.

— И каковы планы?

— Очень неопределенные. — Арон пожал плечами.

— Ну а если в самых общих чертах?

— Расскажи лучше о тех, кого нам нужно будет забрать.

Толпа расступалась при их приближении.

— Это два брата, перуанцы, — ответил Лееви. — Живут в Лиме, служили в милиции, гонявшей коммунистов еще со времен Сендеро Луминосо [«Сендеро Луминосо» (или «Сияющий путь») — маоистская организация в Перу, образованная в 1960 г. и перешедшая к вооруженной партизанской борьбе в 1980 г.]. Потом нанимались контрактниками в разные охранные агентства. Я имел с ними дело в Ираке и Конго-Киншасе [Расхожее название Демократической Республики Конго (дабы не путать с Конго-Браззавилем — Республикой Конго).].

Гейслер быстро взглянул на собеседника.

— И как они?

— Хороши. Но проблематичны в общении.

— В смысле?

Лееви задумался.

— Они как дети.

— Молоды?

— Постарше нас, обоим по пятьдесят с лишним. Но они — то, что тебе нужно.

— А что мне нужно?

— Пара хороших парней вместо множества «так себе».

— И чем же они хороши?

— Невидимы для любых радаров. Не привязаны ни к каким криминальным группировкам. Неуловимы. Неузнаваемы.

— И кому они служат?

— Никому. Самим себе.

Приятели вышли из зала прибытия. Здесь, в проходе, народу было меньше.

Арон нашел свободную скамью, рассчитанную на трех человек, с видом на взлетную полосу.

— Ну, что там с планами? Все так же не определены? — Лееви держал две чашки кофе, по одной в каждой руке. Потом он поставил одну между собой и Гейслером, а вторую обхватил обеими руками, как когда-то фляжку с водкой на поле боя.

— Для кого как. — Арон сделал глоток, и кофе обжег ему язык.

— А если конкретней?

— Мы должны добыть одного человека.

— Кого?

— Сына Гектора.

— У Гектора есть сын?

Гейслер не сводил глаз с самолета авиакомпании «Этихад». Рейс 787 шел на посадку.

— Да, — ответил он Лееви. — Мы узнали о его существовании полгода назад.

— Как его зовут?

— Лотар.

— И где он сейчас?

— У дона Игнасио Рамиреса в Колумбии.

Ханнула поднял бровь.

— У наркоторговца?

Арон не ответил. Привычным движением он пригладил прямой пробор в своих черных волосах.

— Киднеппинг? — спросил Лееви.

Гейслер кивнул.

— Как?

Самолет коснулся земли.

— Ральф Ханке и дон Игнасио объединились, чтобы уничтожить Гектора, вывести его из игры. Существование Лотара скрывалось на протяжении многих лет. Они отыскали его в Берлине, убили его мать, а самого мальчика похитили.

Гейслер глотнул из чашки.

— О’кей, — кивнул Ханнула. — Мы доставим Лотара к его папе. Что дальше?

— Мы должны получить обратно все, что потеряли, — сказал Арон. — И получить еще кое-что в придачу. Но это уже вторая часть плана.

Пространство вокруг них постепенно заполнялось народом.

— Дон Игнасио Рамирес? Ральф Ханке? — переспросил Лееви. — Это большие люди и большие силы. А нас… двое?

Арон снова повернулся к стеклу.

— Еще Лешек и Соня. Ну и Гектор.

— Все равно мало.

— Мало, — согласился Гейслер. — И больше не будет.

— Почему?

— Мы на мели, нам нет смысла светиться. Игнасио и Ральф Ханке ищут Гектора. Один неосторожный звук — и мы пропали. Поэтому группа такая маленькая.

Некоторое время они пили кофе и наблюдали за самолетами, которые взлетали и садились.

— А ты изменился, Арон, — заметил Лееви.

Гейслер удивленно посмотрел на финна.

— Странно слышать от тебя такое.

— Странно видеть тебя таким, — отозвался Ханнула.

— Я старею.

— Я не о том, — перебил его Лееви. — Здесь что-то другое.

Нависла пауза.

— Мне пришлось тяжело в последние годы, — сказал Арон.

Его бывший однополчанин тряхнул головой.

— Нет, не то. Что случилось, Арон? Давай выкладывай.

Гейслер поставил пустую чашку на скамью между ними.

— Умерла одна женщина, — не сразу ответил он.

— Красивая?

Арон задумался.

— Возможно, но не для меня.

— Несчастный случай?

На их языке это означало гибель от случайной пули.

Гейслер покачал головой.

— Нет.

— Тогда что?

— Я убил ее. — Арон коротко взглянул на Лееви. — Ножом, — пояснил он, словно для того, чтобы хоть как-то заполнить нависшую паузу.

Ханнула прищурился.

— Почему? — шепотом спросил он.

Его друг подождал, пока стихнет гул самолета на взлетно-посадочной полосе.

— Любовь Гектора, ее звали София. Она предала нас, работала на Ханке и дона Игнасио.

Лееви недоверчиво посмотрел на приятеля.

— И что теперь?

Арон вздохнул.

— Теперь я не так уверен, что поступил правильно. Мне может потребоваться твоя помощь, Лееви. Что, если Гектор узнает, что это сделал я?

— А он не знает?

— Ему известно только, что она умерла.

Ханнула молчал, и его собеседник продолжил:

— Я сам принял такое решение. — Он был вынужден сделать это.

Но прежней уверенности в этих словах не чувствовалось.

В этот момент затрещали динамики, и женский голос с французским акцентом объявил о начале посадки на рейс 480 до Лимы.

8

Прага — Стокгольм

Самолет вырулил на взлетно-посадочную полосу, помчался, набирая скорость, под нарастающий гул моторов и оторвался от земли. Где-то под ногами Софии сложились шасси. Пока машина, разворачиваясь в северо-западном направлении, входила в облачный фронт, в иллюминаторе исчезала Прага.

Бринкман боялась летать. Не то чтобы страдала фобией на этой почве, но в воздухе чувствовала беспокойство. Где-то она слышала, что это бессознательный страх.

«Аэробус» поднимался в искрящееся солнцем голубое небо. Набрал высоту — и надпись на щитке с просьбой пристегнуть ремни погасла. Правда, София не спешила снимать свой ремень. От еды и напитков она отказалась. Через два с половиной часа самолет приземлился в залитом солнцем аэропорту Арланда.

Очередь к стойкам паспортного контроля продвигалась медленно. Бринкман теребила пальцами страницы бордового паспорта, разглядывала фотографию в нем. Это и в самом деле была она — четыре года назад. Там же стояли ее настоящий персональный номер и имя.

— Следующий.

Полицейский за стеклом сделал ей знак, выставив три пальца. София шагнула за белую линию и протянула ему паспорт.

Мужчина прочитал персональный номер, а потом вгляделся в ее лицо, просканировал страницу с фотографией и вернул документ.

— Добро пожаловать домой.

И в тот момент, когда Бринкман впервые за пять месяцев ступила на землю Швеции, информация об этом прорвалась на серверы полиции и миграционных служб, отфильтровалась, идентифицировалась с хранившимися в компьютерах персональными данными и была выпущена в космическое пространство, откуда, облетев несколько раз земной шар, вместе с геостационарным спутником поступила на бельгийские серверы, где подверглась шифровке, прежде чем оказаться в офисах Интерпола в Лионе и Европола в Гааге.

* * *

София вышла в зал прибытия. Он стоял там, как и договаривались. Наполовину седые волосы зачесаны назад, глаза за круглыми очками в оправе под черепаховую настороженно следили да ней. Стильная щетина обрамляла плотно сжатые губы. Он надел костюм и галстук, несмотря на июньскую жару.

— Вы адвокат?

— А вы София Бринкман… Томас Розенгрен, — представился мужчина.

* * *

— Я ничего не знаю о вас, — говорил он в такси по дороге в Стокгольм, — и понятия не имею, как буду представлять ваши интересы. Вероятно, никак, если придерживаться инструкций, которые были в письме.

У него был стокгольмский выговор и резкие интонации. При этом спутник Софии не производил впечатления грубияна. Просто Томас Розенгрен говорил конкретно, без обиняков и немного расслабленно. Бринкман импонировала эта его манера.

— И что вы обо всем этом думаете? — спросила она.

— О том, что мне не нужно вас представлять?

— Неужели прямо так и было сказано в инструкциях?

— Нет, там говорилось, что я должен сопровождать вас, пока буду вам нужен. Вы сами скажете, когда мне уйти.

— Вот как. — София слабо улыбнулась.

— Но я не согласен, — продолжал Розенгрен. — Полагаю, мне все-таки имеет смысл вникнуть в суть вашей проблемы.

— Это не вам решать, — оборвала его женщина.

— Мне — если я буду как адвокат представлять ваши интересы.

— Возможно, не будете, — сказала Бринкман.

На лбу юриста залегла морщина.

— Деньги дошли? — спросила София.