Что делать, когда видишь своего брата в последний раз? Попытаться что-то вспомнить? Что-то давно забытое?

Выйдя за пределы больницы, Гунилла села в машину и долго сидела так, глядя прямо перед собой и ничего не видя. И тут из ее груди вырвался крик — он исходил из самых глубин и рвался наружу, пока не кончился воздух в легких. Потом полились слезы и накатило горе, неодолимое, как порыв урагана. Боль сдавила грудь — Гунилла чувствовала бескрайнее одиночество, словно весь мир покинул ее. Где-то тут же притаилось бесформенное чувство бессилия. Из этого чувства постепенно родился смутный образ, переходящий в осознание — ее полное одиночество поставило ее в ту ситуацию, когда ей абсолютно нечего терять.

Тут она словно очнулась. Открыла окно, чтобы впустить в машину свежий воздух, вытерла глаза и растекшуюся косметику, снова накрасилась, глядя в зеркальце на козырьке от солнца, выпрямилась, глубоко вздохнула, завела машину и поехала прочь.

Ночью она пришла к нему. Залезла к нему в постель на диване, где он постелил себе, забралась в его объятия. Некоторое время лежала рядом, давая себя обнимать, потом поднялась и ушла в свою кровать. Йенс посмотрел ей вслед, попытался снова заснуть, но сон не приходил. Тогда он поднялся, позвонил Юнасу, несущему вахту в больнице, и сказал, что все в порядке.

В кухне он закурил, выпуская дым в окно. На столе завибрировал его мобильник — дисплей указал московский номер.

— Да.

— Твои друзья выехали в Швецию. — Голос Ристо звучал, как всегда, глухо.

— В Стокгольм?

— Да, они едут к тебе…

— Когда они выехали?

— Точно не знаю. Думаю, вчера.

— Ну, пусть приезжают. Они меня никогда не найдут.

— Они знают, как тебя зовут…

— Только то, что меня зовут Йенс.

— Ты ездил в Прагу под своим настоящим именем… Когда встречался с ними в первый раз…

Теперь Йенс вспомнил. Он иногда так делал, когда не видел никакого риска.

— Они выкопали данные в отеле.

— Понятно… Спасибо, Ристо.

Положив трубку, Йенс глубоко задумался.

— Проклятье! — тихо прошептал он.

— Что случилось?

Йенс обернулся — София стояла в дверях и смотрела на него. Он попытался улыбнуться безмятежной улыбкой.

Часы показывали двадцать минут третьего, когда Ларс вставил ключ в замок прокатной машины, припаркованной на Брахегатан.

Он ехал по вымершему городу. Лишь иногда ему попадались люди, большинство из них навеселе. Ларс и сам пребывал в состоянии опьянения, хотя и не задумывался над этим. Всегда чуть-чуть под кайфом — это стало его обычным состоянием.

Припарковав машину в трех кварталах от своей квартиры, он достал оборудование для прослушивания, взял его под мышку и поплелся к себе.

В кабинете Ларс перенес аудиофайлы в компьютер, надел наушники и прослушал запись тех моментов, где он сам еще был в конторе: услышал, как Гунилла отправляет его и Эрика домой к Карлосу. Звук был неважный, расслышать что-то было трудно. Шаги по полу, закрывшаяся дверь. То были шаги его и Эрика. Ларс сосредоточился до предела, услышал писк фломастера, которым водят по доске.

— Два вопроса, которые надо обсудить, — сказал голос Гуниллы.

Тишина, затем снова голос начальницы:

— Прежде чем поговорить о мальчике, я хочу вернуться к событиям прошлой ночи. Ларс знает больше, чем мы думаем. Сейчас Эрик попытается его расспросить.

— Он знает о Патриции Нурдстрём?

Это был голос Андерса. Ларс записал на листе бумаги: «Патриция Нурдстрём».

— Не знаю. Не думаю.

— Но она знала?

— Да, — кратко ответила начальница.

Она? Ларс пытался собрать все воедино.

— Ее нашли? — спросил Хассе.

— Да, ее обнаружила подруга, — проговорила Гунилла.

— Причина смерти?

— Внезапная остановка сердца, как мы и хотели.

Ларс ничего не понимал.

— Никаких вопросов?

— Никаких… во всяком случае, пока.

Хассе кашлянул, Гунилла продолжала:

— Важно, чтобы он пока ничего не знал. Более всего мне хотелось бы убрать его, но если он располагает какой-то важной информацией, то пусть пока остается у нас — в полном неведении.

Несколько секунд — ничего, лишь легкое постукивание фломастером по доске. Ларс прижал наушники ладонями к ушам, сосредоточился до предела.

— Мы должны найти мальчишку и снова взять его, — проговорила Гунилла.

Ларс изо всех сил пытался понять — мальчишку?

— Зачем? — спросил Андерс.

— Надо блокировать Софию. Меня не покидает ощущение, что она может выкинуть какой-нибудь номер. В нынешней ситуации мы не можем этого допустить.

Голос начальницы звучал глухо, без всякого выражения.

Ларс размышлял. Мальчишка?.. Альберт! Что они хотят от него?

— Кажется, сегодня окончание учебного года, — проговорил Хассе.

Затем неразборчивое бормотание Андерса и негромкий ответ Гуниллы. Слов Ларс не смог разобрать. Затем звук отодвигаемых стульев, когда Хассе и Андерс поднялись.

Ларс отключил звук, стараясь понять, что именно он только что услышал, думая об Альберте. Выходит, вскоре после того, как они с Эриком отправились к Карлосу, Хассе и Андерс поехали за Альбертом. Удалось ли им забрать его? И зачем? Что им нужно от него? Ларс напряженно думал. Не промелькнуло ли во время прослушивания Софии что-то необычное, связанное с ее сыном? Ларс закрыл глаза, стал лихорадочно рыться в памяти. Легкое, смутное воспоминание порхало где-то рядом, он путался ухватить его. Не получалось, оно ускользало, но не совсем… Что-то все же осталось, что-то почти незримое и хрупкое. Прищурившись, он осторожно подошел к компьютеру, чтобы не потерять мысль, набрал в поисковике: Альберт, София, кухня. В окне выстроился целый список файлов. Ларс посмотрел на даты и начал слушать с начала. Беседы за завтраком, беседы за ужином, беседы днем, когда Альберт сидел и учил уроки. Разговоры по вечерам: София разговаривает по телефону… Альберт разговаривает по телефону. Множество случайных звуков, которые запускали активатор, чтобы потом стихнуть. Он прослушивал все файлы, перематывал, искал. Проклятье, что-то такое было — но он никак не мог вспомнить, что именно… Нечто, запавшее ему в подсознание. По мере того как он слушал, смутное воспоминание все больше таяло.

Прошло два с половиной часа, а Ларс не просмотрел и половины файлов. Он кликнул на очередной, прислушался, прокрутил тишину в начале. Открылась и закрылась дверца холодильника, голос Софии произнес: «Альберт!» Снова тишина… А затем недвусмысленный звук пощечины.

Ларс прижал наушники руками — качество улучшилось, стали слышны детали. Шаги по полу, кто-то поднялся со стула.

— Что ты натворил, дорогой мой?

Ларс слушал.

— Я ни в чем не виноват.

Голос Альберта звучал глухо, словно он спрятал лицо на плече у матери.

— Все позади, они ошиблись… Они просто ошиблись.

Ларс не помнил этого разговора — вернее, помнил, что прослушивал его, но не слышал в нем ничего такого…

— Но у них были свидетели! Изнасилование? Что это за…

Ларс услышал, как София зашикала на него.

— Забудь об этом. Все ошибаются, даже полиция.

Снова настала тишина, Ларс слушал.

— Он бил меня.

— Что ты сказал?

— Тот полицейский в машине — он ударил меня по лицу.

Невыносимо долгое молчание у него в наушниках, файл закончился. Ларс поднялся, собрался с мыслями и записал на стену то, что только что услышал. В тот вечер он работал до глубокой ночи. Отдельные кусочки мозаики начали, наконец, становиться на места.

На рассвете его разбудил телефонный звонок. Гунилла хотела встретиться.

Оглядев себя в зеркале ванной, Ларс нашел имидж, который должен был сработать. С таблетками проявил осторожность — все же он присутствовал при смерти ее брата… Нужно показать, что это немного выбило его из колеи.

— Как это случилось?

Она стиснула руки на коленях. Было тепло, двадцать пять градусов в тени. Они сидели на открытой веранде ресторана на площади Эстермальмсторг, Гунилла — неестественно прямо, словно готовясь услышать нечто очень для себя мучительное. Ларс опустил глаза, посмотрел в стол, затем снова на начальницу.

— Мы приехали туда, беседу вел Эрик… и внезапно он упал.

Ветерок пронесся по площади, не давая прохлады.

— Как?

— Это важно?

— Зачем бы я тогда стала спрашивать?

Ларс начал:

— Он сказал, что плохо видит. Одна рука у него начала дрожать. Он произнес что-то бессвязное, а потом упал.

— Что он сказал?

— Я не расслышал.

— Что ты сделал?

— Я подбежал к нему, пощупал пульс.

— И что?

— Он был еще жив, я вызвал «Скорую».

— Что потом?

— Я сел рядом с ним.

— Он говорил что-нибудь? Ты ему что-нибудь говорил?

— Он был без сознания. Я продолжал разговаривать с ним спокойным голосом.

— Что ты говорил?

— Я сказал, что все образуется, что «Скорая» уже едет, чтобы он не боялся.

Гунилла отвела глаза, глубоко вздохнула:

— Спасибо.

Ларс не ответил.

— А этот человек — Карлос, что делал он?

— Он испугался, ушел в другую комнату.

— Как далеко вы продвинулись в беседе с ним?

— Недалеко. Эрик сказал, что ему нужны результаты. Больше он ничего не успел…

Женщина посмотрела на людей, сидящих вокруг.

— Узел затягивается, появляются доказательства. Сейчас мы все должны максимально сосредоточиться на том, что делаем. Никаких ошибок.

Ларс отхлебнул глоток воды из своего стакана:

— За это время произошло что-нибудь, о чем я не знаю?

Глаза ее погрустнели, она чуть заметно покачала головой:

— Ужасное несчастье. Вчера вечером сына Софии Альберта сбила машина… Он сломал себе позвоночник, лежит в реанимации. Просто кошмар!

Ларс чуть не закричал, но усилием воли сосредоточился на том, чтобы поддержать в себе спокойствие. Подумал о дереве, которое растет так медленно, о камнях, которым придает форму морской прилив… Обо всем, что так непостижимо спокойно в этом мире.

— Ужас!.. Кто это сделал? — произнес он тем в меру безразличным голосом, которого и старался добиться.

Начальница пожала плечами:

— Не знаю, несчастный случай… Водитель скрылся.

— Ужасное несчастье. Что-нибудь еще? — Ларс старался говорить холодно, профессиональным тоном.

— Нет, больше ничего.

Гунилла посмотрела вслед Ларсу Винге, когда он зашагал в сторону Хумлегордсгатан. Ей показалось, что он изменился. Его прежняя хилость и неуверенность сменились чем-то другим. Он стал не то чтобы увереннее, а молчаливее, медлительнее. Казалось, он погружен в себя, хотя и не занят никакими мыслями, как это ни странно.

Дождавшись, пока Ларс исчезнет из виду, Гунилла достала мобильный телефон и одной клавишей набрала номер Ханса Берглунда.

— Будь так добр, наведи порядок в доме медсестры. Андерс покажет тебе, где поставлены микрофоны. Надо убрать все, не оставив никаких следов.

Положив трубку, Гунилла стала разглядывать людей вокруг, но сочла это занятие чудовищно неинтересным. Тогда она улыбнулась курчавому молодому человеку в белой рубашке и черных брюках, который после секундного замешательства догадался, что она хотела бы расплатиться.

Выехав из Эстермальма, Ларс направился в свой банк в районе Сёдер, помахал рукой молодому банковскому служащему с прыщавым лицом и заявил, что хочет открыть свою банковскую ячейку.

Выдвинув ящик, он уложил туда множество носителей с копиями аудиофайлов прослушивания дома Софии, а также прослушивания конторы, снимки, тексты, резюме… всё. Выйдя из банка, он отправился в Стоксунд. Охранять ее…

Убедившись, что Софии нет дома, Ларс припарковал машину в двух кварталах от виллы. Пятнадцать минут спустя мимо проехала машина, коротко погудев ему. Ларс посмотрел влево — это промчался Хассе, показав ему на ходу средний палец. Ларс выпустил воздух из легких и откинулся назад. Прошло некоторое время — может быть, пять минут, может быть, десять, — и Хассе снова проследовал мимо него, возвращаясь со стороны дома Софии, притормозил, опустил стекло, высунулся из окна в сторону Ларса, так что левая рука свисала на дверцу.

— Как только увидишь ее, немедленно звони мне, Андерсу или Гунилле. Сам ничего не предпринимай, понял?

Винге кивнул.

Хассе побарабанил пальцами по дверце машины и снова показал ему средний палец. На этот раз еще более явно, чтобы Ларс не пропустил ни секунды из его долгого «fuuuck yooou», в то время как он плавно покатился дальше. Звук шин, шуршащих по асфальту и разбрасывающих в стороны мелкие камешки. Потом — снова тишина.

Ларс сидел в машине, глядя в одну точку. Пели птицы, но он не слышал их. Где-то играли дети, весело смеясь и громко крича, но и их он тоже не слышал. Ларс был полностью погружен в свои собственные мысли, забыв обо всем на свете. В кармане зазвонил телефон. Он нажал на кнопку, задумчиво пробормотал:

— Алло!

— Ларс?

— Да.

— Это Тереза.

Это была подруга Сары. Слышно было, как она всхлипывает в трубку.

— Мы можем поговорить? Я просто не в состоянии бродить одна и без конца думать…

Ларс не понял.

— Думать — о чем?

Тереза заплакала.

— Что случилось, Тереза?

В трубке стало тихо.

— Так ты не знаешь?

— О чем?

Сквозь всхлипывания Тереза проговорила, что Сара умерла, что позавчера ночью у нее случилась внезапная остановка сердца.

Вселенная вывернулась наизнанку, небеса разверзлись. Ларс распахнул дверь машины — его вырвало прямо на асфальт.

Звонок раздался среди ночи. Михаил снял трубку.

— Ты можешь приехать и забрать меня?

— Как ты себя чувствуешь?

— Как чувствует себя человек, получивший пулю в живот? — усмехнулся Клаус.

— Понятия не имею. Знаю только, как чувствует себя человек, получивший пулю в бедро, в плечо, в грудь и осколки гранаты в задницу.

Они посмеялись. Михаил положил трубку, собрал сумку и отправился в аэропорт в утреннем полусумраке. Он сел на первый рейс в Скандинавию. Попал в Копенгаген, где пересел на другой самолет до Стокгольма.

Все то же, что и в прошлый раз. В Арланде он взял напрокат автомобиль на вымышленную фамилию, съездил все к тому же фанату оружия в Эншеде и обзавелся новым пистолетом, который нельзя отследить. Затем отправился в Каролинскую больницу.

Михаил устал от «Вольво», от светловолосых людей и всеобщего благосостояния, похожего на театральную декорацию. Швеция у него уже в печенках сидела.

Гектор разговаривал с Адальберто по надежной связи. Гусман-старший сказал, что средства, поступившие от проекта с компанией «Эрикссон», уже у них в кармане. Гектор подсчитывал в голове суммы, Адальберто делал то же самое.

— Гектор, прежде чем мы поговорим о другом… Ханке выходили на контакт. Мне звонил некий Роланд Гентц, спрашивал мое отношение к их предложению.

— К какому предложению?

— Я тоже задал ему этот вопрос…

— И что?

— Они не отступают.

Адальберто помолчал. Гектор слышал, как тот отхлебнул глоток жидкости из бокала, как захрустел у него на зубах кубик льда.

— Я поручил своим адвокатам предъявить им иски со всех сторон — за все, за что только можно… Хочу повести бой на этом поле. Гонки на машинах с пистолетами изжили себя. Но будь осторожен. Похоже, они что-то затевают. Этот самый Гентц угрожал мне. Весьма однозначно.

— Мы должны разобраться с ними. Рано или поздно мы должны будем этим заняться, папа.

— Позже. Сначала посмотрим, к чему приведет мой очередной ход.

Гектор закурил сигариллу, Адальберто сделал еще глоток из своего бокала.

— Я переговорил с доном Игнасио, он успокоился. Рассказал мне, что вы с Альфонсо договорились.

— Мы увидимся еще раз, прежде чем он уедет домой. Обговорим детали.

Адальберто пробормотал что-то, чего Гектор не разобрал, затем продолжал:

— Мы с Лежеком тут тоже зря времени не теряли, скоро наш канал опять заработает. Капитан поменял шхуну.

Гектор задумался.

— Что имеется в виду?

— Никакой игры слов. Все как я сказал. Он поменял корабль: продал старый, купил новый. Схема та же. Товар отвозится из Сьюдад-дель-Эсте, а он забирает его в Паранагуа через неделю. Новая партия прибудет в Роттердам в конце месяца. Мы снова в строю.

— Это хорошо или плохо?

— Не знаю… Но у нас не было выбора, не так ли?

Гектор ничего на это не ответил.

— Как поживает Соня?

— Она держится особняком.

— А ты как себя чувствуешь, папа?

Поначалу Адальберто не ответил, словно этот вопрос слегка вывел его из равновесия.

— Как заслуживаю, — тихо проговорил он наконец.

Гектор покуривал, сидя в Стокгольме, Адальберто в Марбелье потягивал свой напиток. Некоторое время они просто сидели в компании друг друга.

Положив трубку, Гектор глубоко задумался. Его мысли прервал звонок в дверь. Мимо его кабинета прошел Арон.

— Мы ждем посетителей? — спросил он.

Гектор покачал головой и достал из ящика письменного стола револьвер. Арон достал из книжного шкафа свой, снабженный глушителем. Они направились к двери.

Через глазок Арон увидел двоих мужчин. Ни одного из них он не знал. Жестом подозвал Гектора, который тоже взглянул и покачал головой. Арон сделал Гектору знак отступить назад.

Засунув оружие за пояс брюк на спине, он открыл дверь и вежливо улыбнулся Хокану Зивковичу и его напарнику Леффе Рюдбеку.

— Я вас слушаю, — сказал Арон.

Оба были коротко стрижены, в кедах и дешевой одежде, с идиотскими пуленепробиваемыми жилетами, раздувавшими их куртки. Напарник с носом-картошкой был на голову ниже Зивковича, он очень нервничал и старался скрыть это, напуская на себя злобный вид.

— Мы ищем Арона или Гектора.

Тон у Зивковича был наглый.

— По какому делу?

— У нас предложение.

— Пожалуйста, сформулируйте ваше предложение на бумаге и пришлите нам по почте, а мы вам ответим. Спасибо за визит.

Он уже намеревался закрыть дверь, но Хокан Зивкович толкнул ее. Арон дал мужчинам войти в квартиру — оба явно нервничали и старались казаться грозными.

Войдя в холл, Хокан руками втолкнул Арона в комнату. Это был странный жест, предназначенный, видимо, для того, чтобы напугать и вывести из равновесия Арона. В комнату вошел Гектор:

— Чем могу служить?

Зивкович и его напарник растерялись. Напарник вытащил пистолет, нервно держал его в руке.

— Заткнитесь и сядьте, — сказал Зивкович. — Разговор есть.

Арон и Гектор сделали вид, что повинуются. Они сели на диван в гостиной. Зивкович и его приятель остались стоять.

— Слушайте меня, — начал Зивкович, сделав несколько шагов по комнате.

Арон и Гектор смотрели на него. Вид у него был подавленный.

— Вы угрожали моему клиенту.

— Кому именно? — спросил Арон.

Глаза Зивковича забегали.

— Неважно.

— А все-таки? — спросил Гектор.

Хокан не был готов к встречным вопросам.

— Неважно.

— Кто это?

Напарник махнул в их сторону пистолетом.

— Вы прекрасно знаете, о ком я говорю.

— Нет.

Зивкович уставился на Гектора.

— Леффе выстрелит, когда я скажу. Ему доводилось раньше убивать людей.

Гектор изумленно посмотрел на второго визитера:

— Леффе, ты убивал людей?

Тот кивнул, пытаясь сохранять на лице злую мину. Зивкович продолжал шагать по комнате поступью фельдфебеля.