Гектор наблюдал за ней.

— Я не придала этому значения. Некоторое время мы не общались, а потом снова начали контактировать.

Гектор и глазом не моргнул.

— Михаил приехал в Швецию, чтобы забрать своего друга из Каролинской больницы, — продолжала она тихим голосом. — Там их поджидали полицейские, которые ранили его друга в руку. У Михаила был номер Йенса, он позвонил и попросил о помощи. Они пришли в квартиру Йенса — у друга в руке засела пуля. Я помогла ему.

Гектор выдержал паузу.

— А потом?

— А потом я поехала в ресторан. К тебе.

— Чтобы рассказать об этом?

Теперь она с удивлением посмотрела на него.

— Нет, нам нужна была помощь, за нами гнались русские… Мы просто не знали, куда деваться.

Логичный ответ несколько успокоил Гектора.

— Кто они были, эти русские?

— Клиенты Йенса.

Он задумался, лицо его помрачнело.

— У тебя с ним интрижка? Любовь?

София покачала головой.

Однако что бы она ни сказала в данной ситуации — «да» или «нет», — все это не имело никакого значения. Гектор ревновал, однако ни за что не хотел показать, что его все это задевает. Самое уязвимое состояние у мужчин. То состояние, которое большинство из них ненавидят у самих себя, в котором они никогда себе не признаются. И Гектор — не исключение. София заметила, как он постарался отключиться от неприятных чувств, еще глубже погрузившись в свои размышления: почти физически ощущалось, как он вытесняет их.

— На него я не могу полагаться. Он — человек случая, с самого первого своего появления он действовал импульсивно.

— В ресторане он спас нам жизнь.

Гектор ничего не ответил — казалось, он изо всех сил старается посмотреть на нее объективно.

— Кто ты на самом деле?

Вопрос прозвучал не как вопрос, и она промолчала. Женщина, подававшая им воду, появилась снова и сказала, что их самолет скоро прибудет. София и Гектор сидели неподвижно, глядя друг другу в глаза. Он — ища что-нибудь, за что можно было бы зацепиться, она — потому что всякое иное поведение выдавало бы ее с головой.

Гектор отвел взгляд, поднялся.

Стоя возле большого окна, они наблюдали, как «Гольфстрим» приземлился, резко затормозил и подрулил к зданию, в котором они находились.

Через полчаса, после дозаправки и странной проверки, где на их багаж вообще никто не посмотрел, они оказались в самолете. София сидела в бежевом кожаном кресле рядом с Гектором — их разделял проход. Самолет выехал на взлетную полосу и стал набирать скорость. Сила земного притяжения вдавила Софию в спинку сиденья. Самолет резко набрал высоту — внезапно они оказались среди облаков, подъем стал не таким крутым. Она посмотрела вниз — Стокгольм уже почти исчез из виду. Альберт оставался там, внизу, а она сидела в самолете, уносившем ее от него, — ничего более противоестественного даже представить себе невозможно. Чувство вины разлилось в душе, заполняя каждую клеточку. София знала, что никогда не сможет от него избавиться. В эту переделку сын попал по ее вине. Она и только она виновата во всем, что произошло с ним. Если бы она повела себя как-то по-другому, то, может быть…

София видела озера и острова, видела над собой небо — голубое, как обычно. Она слышала, как Гектор отстегнул ремень безопасности и прошел назад, вернулся с двумя бутылками пива и двумя бокалами, — она кивнула. Он уселся на свое сиденье и, не заботясь о том, чтобы налить пиво в бокал, выпил несколько глотков прямо из горлышка.

— Мы приземлимся в Малаге, я отвезу тебя домой к отцу, а сам поеду дальше.

— Куда ты поедешь?

— Далеко… Полиция наверняка послала запрос в Интерпол. Но с тобой все будет в порядке, папа обо всем позаботится.

— Обо всем позаботится?

Гектор кивнул.

— О чем — обо всем?

Прошло некоторое время, прежде чем Гектор ответил:

— Обо всем. Тебе придется скрываться, пока все не уляжется. Папа поможет тебе…

Самолет попал в легкую турбулентность, пилот прибавил оборотов и стал подниматься выше, но ни один из пассажиров даже не обратил на это внимания.

— Я должна вернуться домой как можно скорее…

Гектор ничего не сказал по этому поводу, повернулся к окну, погруженный в свои мысли, встревоженный, обеспокоенный. София чувствовала, что он избегает ее. Сейчас его мучила мысль о том, можно ли на нее положиться. Как ни странно, она думала примерно о том же самом, задаваясь вопросом, кто она на самом деле и какие мотивы ею движут, могла ли она поступить по-другому.

Через некоторое время она снова взглянула на Гектора — он сидел все в той же позе, устремив взгляд в иллюминатор. Такое выражение лица София не раз видела у него и раньше — сосредоточенность, замкнутость, которая каждый раз возбуждала в ней любопытство. Такое же лицо она видела у него в детстве — на фотографиях в том альбоме, который он показывал ей в лодке. Наверное, именно так он выглядит на самом деле. Это и есть настоящий Гектор.

Ей хотелось хорошо относиться к нему, но этому что-то мешало. Ведь она видела его и другим, обезумевшим от ярости.

25

Мертвые тела еще не были накрыты. Томми Янссон стоял посреди ресторана. Два трупа лежали на полу перед ним, и еще один в кухне, везде кровь. Настоящая бойня. Криминологи работали не покладая рук. Андерс Аск и его рослый спутник молча сидели на стульях в уголке. Томми Янссон узнал рослого — патрульный полицейский из центрального района, если он правильно помнит. Томми велел им оставаться на месте, не двигаясь ни на сантиметр. Разговаривать они отказывались. Не произнесли ни звука. Андерс Аск — что он здесь делает, черт подери?

Томми почесал ухо костяшкой пальцев.

— Кто первым приехал на место? — спросил он в воздух.

Антония Миллер, инспектор криминальной полиции, стоявшая в стороне и что-то писавшая в своем блокноте, подняла глаза:

— Что ты сказал?

— Кто первым приехал на место?

У нее было такое лицо, словно он отвлекал ее от работы.

— Патрульная машина, я отпустила их полчаса назад.

— И они обнаружили вот этих двоих, — проговорил он, указывая на Андерса и Хассе. — Где именно?

Антония продолжала писать в своем блокноте.

— В офисном помещении, расположенном позади кухни, прикованных к батарее.

— И что произошло дальше?

Она вздохнула, закрыла блокнот, щелкнула ручкой, убирая шарик.

— Поступил сигнал от кого-то из жителей дома, слышавшего выстрелы. Приехали патрульные, увидели два трупа, вызвали подмогу, стали искать признаки жизни и оцепили место происшествия.

— И что?

— Они обыскали все помещения. Обнаружили еще один труп в кухне, и затем вот этих двоих в офисе, прикованных наручниками, — проговорила Антония, указывая пальцем на Хассе и Андерса. — Тот, который побольше, — наш коллега, — продолжала она, заглянув в свой блокнот. — Его фамилия Берглунд, Ханс Берглунд. Он предъявил патрульным свой жетон, его пробили по базе — жетон настоящий. У второго нет при себе никаких документов.

Томми снова оглядел помещение. Антония открыла блокнот, вернулась к работе.

Внезапно зазвонил мобильный телефон Андерса. Тот, посмотрев на дисплей, не стал отвечать. Томми подошел к нему, вырвал из рук телефон, нажал на кнопку с зеленой трубкой.

— Да? — произнес он тихим голосом.

— Что случилось? Они еще там?

Томми узнал голос Гуниллы, звучавший нервно и встревоженно.

— Привет, Гунилла!

В трубке воцарилась тишина.

— Томми?

— Что происходит, Гунилла?

— Мне бы тоже хотелось это знать.

— Я хочу, чтобы ты приехала в ресторан «Трастен» в Старом городе. Сильно подозреваю, что ты знаешь, где это.

Томми отключился и засунул телефон себе в карман, сделав небрежный жест в сторону Аска. Затем еще раз прошелся по помещению. Бородатый криминолог сидел рядом с одним из трупов.

— Привет, Клас! — поздоровался Томми.

Криминолог поднял голову и кивнул.

Янссон подошел к бару, обернулся и оглядел зал ресторана, чтобы составить полную картину. Отметил выломанные входные двери, трупы, дырки от пуль в стенах, гильзы на полу — все это уже помечено криминологами. Перевернутая мебель — кто-то покидал помещение в большой спешке. И среди всего этого — Берглунд и Аск, молчащие как рыбы. Томми посмотрел на них еще раз. Два персонажа из мультика.

— Вы оба — полнейшие идиоты. Вам это известно? — громко спросил он.

Хассе и Андерс не ответили. Томми еще некоторое время смотрел на них, потом пробормотал себе под нос еще что-то уничижительное в их адрес и вышел в кухню.

На стуле посреди кухни сидел человек, залитый кровью, с большим кухонным ножом в сердце. Все зубы у него были выбиты, лицо разбито, правый глаз свисал наружу. Томми поежился при виде этого зрелища.

Женщина-криминалист с большими бицепсами, фамилии которой он не помнил, снимала отпечатки с чего-то, похожего на пакет с замороженными продуктами.

— Мы обнаружили это в морозилке, — проговорила она, указывая на мясо.

— И что? — спросил он, с недоумением разглядывая пакеты, лежавшие на столе. В них лежало что-то, напоминающее мясное филе.

Что это такое? — спросил он.

— Посмотри поближе, — сказала она.

Прищурившись, Томми наклонился и увидел, что в пакетах отрезанные человеческие ноги и руки.

— Ах ты черт! Чье это?

— Во всяком случае, их хозяин не здесь. Тут у всех ноги и руки на месте.

— И где вы это нашли?

— Я же сказала — в морозилке.

Какая чудовищная история!

— Стало быть, трупов четыре? — проговорил он.

Женщина приложила указательный палец к подбородку, посмотрела в потолок.

— Хм. Дай подумать. Двое там, двое здесь. Два плюс два — четыре. Да, ты прав, четыре трупа.

Янссон терпеть не мог иронию и сарказм, никогда не понимал, зачем они нужны. Он прошел дальше в офис, уселся на стул возле письменного стола. Сидел, размышляя, поглаживая свои роскошные усы.

Полчаса спустя перед ним стояла Гунилла.

— Рассказывай, — велел он.

Взгляд у нее был холодный и замкнутый.

— Что тут рассказывать? Сам видишь, что тут произошло. Целый месяц мы следили за Гектором Гусманом. И вот результат.

— Что здесь делает Андерс Аск?

— А что?

Он бросил на нее усталый взгляд. Иногда она смахивает на упрямого ребенка.

— В ресторане обнаружено три трупа, вернее, четыре, если добавить замороженную расчлененку, которую мы только что нашли в морозилке. Какого черта здесь делает Андерс Аск?

— Он работает на меня как частное лицо.

— Как частное лицо?

— Да.

— Когда это кто-либо работал как частное лицо на шведскую полицию?

— Мне кажется, это самая незначительная проблема для обсуждения в нынешней ситуации, не так ли, Томми?

Он выпрямился на стуле.

— Почему ты не согласуешь свои действия со мной?

— Потому что мы с тобой об этом договорились.

Янссон покачал головой, показывая выражением лица, чтобы она бросила эти глупые штучки.

Гунилла посмотрела в пол, потом снова подняла на него глаза:

— Мы не знаем, кто эти люди. Погибшие нам неизвестны.

— Что говорит Аск и этот, второй?

— Ханс Берглунд осуществлял наружное наблюдение за рестораном. Когда внутри началась перестрелка, он позвонил Андерсу. Они пришли, когда все уже были мертвы. Их схватили люди Гектора и приковали к батарее.

Томми задумался.

— Как ты планируешь работать дальше?

Гунилла улыбнулась:

— Отлично, Томми. Я планирую работать, как прежде. Во-первых, мы должны оцепить помещение.

— Тебе придется держаться в тени. Следствие ведет Антония Миллер, тебе придется взаимодействовать с ней. Главной будет она.

Гунилла поднялась.

— Я буду держать тебя в курсе, — негромко проговорила она и вышла.

Томми слушал звук ее шагов.

— Гунилла!

Женщина остановилась.

— Что?

Томми потер ногтем большого пальца выступ на крышке стола.

— Андерс Аск полностью на твоей ответственности. Мне ничего о нем неизвестно.

Она не ответила.

Гунилла прошла через кухню, избегая смотреть на труп, привязанный к стулу, пересекла зал ресторана и прошла по отмеченной ленточками дорожке к выходу. Она увидела на полу трупы двоих неизвестных. Приподняв полосатую ленту возле двери, вышла на улицу.

Андерс и Хассе ждали ее у машины Ханса.

— Поговорим в другом месте.

Отель «Дипломат» был залит солнцем. В середине дня Ларс заселился в него под вымышленным именем.

Отель был для него слишком роскошен, здесь его точно никто не будет искать. Белые простыни, пуховые подушки, вид на залив Нюбрувикен, флаг, колыхающийся прямо под его окном, а ванная — просто сказка, но Ларс не мог испытывать ни малейшей радости по поводу того, что хоть немного поживет в роскоши. Вся его энергия уходила на две вещи — борьбу с тягой к «Кетогану», навязчивую, как голод у голодного, и постоянные размышления в попытках воссоздать целостную картину.

Во второй половине дня Ларс пробрался на Брахегатан и извлек из машины аппарат для прослушивания. Это было опасное предприятие — он находился в двух шагах от Гуниллы и остальных, однако все, что он сейчас предпринимал, было рискованно, даже простой выход на улицу.

Теперь аппарат лежал на двуспальной кровати вместе с вещами, похищенными из сейфа Гуниллы. Деньги Ларс пересчитал — две пачки тысячных, по пятьдесят купюр в каждой. Пистолет оказался марки «Макаров» — старый советский пистолет со спиленным серийным номером. Оружие на крайний случай. Винге проверил его — полный магазин, восемь патронов. Он положил его рядом с собой на кровать. Затем две тонкие пластиковые папки, по два десятка страниц в каждой, толстая казенная папка и черный блокнот для записей. Он начал с блокнота. В нем содержались комментарии и размышления убористым почерком, заполнявшие страницу за страницей. Записи были бессистемны, словно Гунилла спонтанно записывала мысли, приходившие ей в голову, спорила сама с собой, ища разгадку. Он почитал, не нашел никакой логической последовательности, отложил блокнот в сторонку. Тогда он взял толстую папку, начал перелистывать ее. Все многочисленные материалы в ней были посвящены Гектору Гусману. Ларс прочел про контрабандный путь из Парагвая в Европу, об убийствах, о шантаже кого-то из высокопоставленных директоров «Эрикссона», о связях на всех континентах. В папке были фотографии, протоколы допросов, доказательства. Здесь рассказывалась история, начавшаяся еще в семидесятые годы. Здесь было все о темных делах Гектора и Адальберто Гусманов. Доказательств было достаточно, чтобы их засудили десять раз. Гектор Гусман проведет за решеткой весь остаток дней.

Винге листал дальше, и чем больше видел, тем больше запутывался. Кое-где на полях были помечены карандашом суммы — большие, восьмизначные, словно Гунилла пыталась что-то подсчитать. Ларс почувствовал, как смутные догадки завертелись у него в мозгу.

Отложив папку в сторонку, он снова взялся за блокнот и начал читать рассуждения Гуниллы. Они были сложны, запутанны, но по мере того, как он вникал, все постепенно становилось на свои места.

Ларс прочел о Софии — о ней говорилось, что она ключ ко всему, что она приведет к разгадке, что она красива — женщина-мечта для Гектора, недостижимая мечта. Дальше — рассуждения Гуниллы о характере Софии. Ларс не соглашался с ней — Гунилла неверно оценила ее… Здесь же — размышления о том, как София будет реагировать и действовать в тех или иных ситуациях. Вероятно, в этом начальница была права — во всяком случае, рассуждения шли в таком направлении, о котором Ларс никогда и не задумывался. Все было очень сложно для понимания, но ему казалось, что он начал нащупывать, к чему ведет Гунилла… Ларс перелистал блокнот, наткнулся на запись, которую ему пришлось перечитать несколько раз.

«Ларс задавлен чувством вины». Слова «чувством вины» были подчеркнуты. «Подвержен влиянию». Эти комментарии тоже отличались сложностью, словно Гунилла до предела напрягла свой интеллект, стремясь понять его. Пока Ларс читал о самом себе, картина постепенно прояснялась. Для Гуниллы он ноль, на него собирались взвалить ответственность, если план не удастся… Что за план?

Ларс вздохнул, перелистал наугад несколько страниц. «Томми видит мою нерешительность». Томми?.. Томми Янссон из управления криминальной полиции?

Ларс записал на листочке бумаги: «Томми Янссон», подключил оборудование к розетке, уменьшил громкость и надел наушники. Звук открываемой двери. Он посмотрел на часы на дисплее прибора — четыре часа назад — шаги и голоса, которые ему хорошо знакомы. Гунилла, Андерс и Хассе, стулья, передвигаемые по полу. Голос начальницы звучал напряженно, она говорила о взломе у себя на вилле, потом Хассе что-то негромко забормотал. Ларс слушал с предельным сосредоточением. Речь шла о «Трастене»: как Ханс ждал удобного момента, чтобы войти, как появилась София в сопровождении неизвестного мужчины, как трое неизвестных — судя по всему, русские, зашли следом за ними в ресторан. Качество звука было отвратительное — все заглушало гудение вентиляции. Ларс прижал наушники к ушам. Поначалу слова Хассе было не разобрать, потом его голос зазвучал отчетливее.

— Что потом? — спросил голос Гуниллы.

Хассе продолжал:

— Когда мы вошли, на полу валялись два трупа. Третий из этой компании — тот, которого нашли мертвым в кухне. В ресторане находились немец из больницы и тот большой русский.

— А София? Где была она?

— В том же зале.

— А Рамирес уже покинул страну?

— Да.

Ларс услышал вздох Гуниллы.

— А деньги? Транзакция?

На несколько секунд повисла гнетущая тишина. Затем слышно было, как Андерс откашлялся.

— Я пытался, но Гектор был не в себе.

— В каком смысле — не в себе?

— Он стал говорить, что ситуация изменилась — после перестрелки и трупов…

— А Карлос… хозяин ресторана? Где он?

Ответа не последовало.

— Арон?

— Нет.

— А юрист, который ведет все их дела? Лундваль?

— Не знаю, — шепотом ответил Андерс.

— Что вы сказали Антонии Миллер и Томми?

Ларс записал на бумаге имя Антонии Миллер.

— Ничего, — ответил Хассе.

Винге нажал на паузу в записи, поднялся с кровати, подошел к своему ноутбуку, стоявшему на письменном столе, вышел в Интернет и набрал адрес одной из крупнейших газет. Большая фотография ресторана «Трастен» на первой полосе. Он почитал заметку — ничего интересного. Полиция молчит, по непроверенным данным, в ресторане обнаружено три трупа… Он пошел на сайты других газет. «Бойня» — красовалась рубрика на первой полосе одной из них, «Мафиозные разборки» — заявлялось в другой. То же самое и тут, никакой новой информации, лишь непроверенные данные о трех трупах.

Ларс захлопнул ноутбук, некоторое время сидел, глядя перед собой. Он понимал, что его попытаются убить, что теперь за его голову назначена цена… И теперь его охватил страх, какого он никогда ранее не испытывал: страх, порождавший другой страх, а за ним тянулся третий, где ужас и паника были важнейшими ингредиентами, и все это вливало новые силы в маленького дьявола, коловшего его изнутри, как иголками, призывавшего его принять лекарство — ради всего святого! И все время как общий фон — боль, вполне физическая боль, мелкие судороги по всему телу… Эти судороги выкручивали всю нервную систему Ларса Винге.