В тот вечер София с подругой посетили три заведения. В два из них Ларса не пускали, так что ему пришлось показать полицейское удостоверение.

София и ее подруга сидели в баре. Несколько раз к ним подходили мужчины разных возрастов, пытаясь познакомиться, однако женщины интереса не проявляли. Ларс наблюдал за ними со своего места в глубине зала, попивал «Верджин Мэри» и чувствовал себя не в своей тарелке. На люди он редко выходил и посещал обычные рестораны, а не клубы — и уж точно не в этой части города. Снова посмотрев на Софию, Ларс поймал себя на том, что сидит, уставившись, отвел глаза, сделал глоток из своего бокала. Томатный сок показался ему горьковатым. Ее близость выбила его из колеи, он снова покосился на нее — и снова был поражен ее красотой и привлекательностью. Теперь он мог разглядеть детали, на которые раньше не обращал внимания: крошечные, почти незаметные морщинки вокруг глаз, обнаженная шея, роскошные непокорные волосы… Ее затылок, которым она то и дело поворачивалась к нему, был идеальной формы и придавал статность всей фигуре. Лоб, придававший облику особую элегантность и изысканность, которую дополняло утонченное выражение лица. Сейчас он приблизился к ней — пожалуй, находился даже слишком близко. Однако продолжал смотреть, как подросток, впервые в жизни увидевший голое тело.

София и ее подруга засмеялись. Их веселое настроение передалось Ларсу, и вдруг София повернулась к нему, словно поймав его пристальный взгляд. Их глаза на мгновение встретились, она улыбнулась ему, не переставая смеяться, он улыбнулся в ответ, но ее взгляд уже скользнул дальше.

Еще долго он ощущал на своем лице ее улыбку. Затем повернулся и поспешно покинул помещение.

Дома в свете энергосберегающей лампы Ларс напечатал отчет о событиях вечера, о подруге Софии, высказал предположения по поводу ее фамилии из тех, что прочел в подъезде, и отправил отчет по факсу Гунилле.

Сара спала. Ларс залез в постель, она пошевелилась, проснулась и растерянно прошептала:

— Который час?

— Очень поздно… или рано, — проговорил он.

Она снова натянула на себя одеяло, отвернулась от него. Он прижался к ней, неуклюже пытаясь ласкать. Прелюдия у него не очень получалась, ему не хватало чувства и изящества.

— Перестань, Ларс! — с раздражением вздохнула Сара и отодвинулась еще дальше.

Он перевернулся на спину, глядя в потолок, стал прислушиваться к глухим звукам проезжающих мимо по улице машин. Поняв, что заснуть не удастся, поднялся с постели и уселся перед телевизором, где в каждой красивой женщине узнавал Софию Бринкман.

В универмаге звучала красивая, успокаивающая музыка. София бродила по отделу женского белья, пробуя на ощупь материалы. Затем пошла в отдел парфюмерии, купила дорогой крем, обещавший чудеса.

— София!

Она обернулась и увидела Гектора — с палкой и загипсованной ногой, за ним Арона с двумя пакетами из мужского отдела в руках.

— Гектор!

Молчание длилось на секунду дольше, чем положено.

— Выбрала себе что-нибудь стоящее? — спросил он.

— Пока только крем. — Она показала свой маленький пакетик. — А ты?

Гектор посмотрел на пакеты в руках у Арона, задумчиво кивнул самому себе.

— Даже не знаю, — негромко проговорил он и устремил на нее задумчивый взгляд. — Мы так и не выпили кофе.

— Что-что?

— В последний раз после обеда мы не успели выпить кофе. На первом этаже есть вполне приличное кафе.

София пила кофе с молоком, Гектор — тоже. Девушка в клетчатом переднике, стоявшая за прилавком, предложила им массу разных сортов, но оба отмахнулись от ее предложений, предпочтя обычный, самый надежный вариант.

Арон сидел чуть в стороне и терпеливо ждал, держа в поле зрения все помещение.

— Он что — даже кофе не пьет?

Гектор покачал головой:

— Нет, он кофе не любит. Арон не такой, как все.

На некоторое время воцарилось молчание. Его прервала София:

— Как идут дела в книжном бизнесе?

Гектор улыбнулся ее нелепому вопросу, даже не стал отвечать.

— А как дела у тебя в больнице? — спросил он.

— Как обычно. Люди заболевают, некоторые выздоравливают — но все героически борются.

Гектор понял, что она говорит это без тени иронии.

— Так всегда бывает. — Он отпил глоток из своей чашки и поставил ее на блюдечко. — У меня скоро день рождения.

София изобразила на лице радость.

— Я хотел бы пригласить тебя на мой праздник.

— Может быть, — ответила она.

Гектор бросил на нее короткий взгляд. Она успела заметить перемену в его настроении — словно радость и чувство юмора испарились, на их место пришло что-то другое, чему она сразу не могла подобрать слов.

— Это было приглашение. Говорить в ответ на приглашение «может быть» невежливо. Ты могла бы сказать «да» или «нет», как все остальные.

София почувствовала себя глупо. Словно она играла в какую-то игру — исходила из того, что он флиртует с ней, и набивала себе цену. Возможно, он вовсе не собирался с ней флиртовать. Чем дольше она смотрела на него, тем очевиднее ей становилось, что он не ухаживает за ней. У него на уме что-то другое — может быть, это просто друг, который хорошо к ней относится. Во всяком случае, ничто пока не указывало на большее.

— Прости, — проговорила она.

— Прощаю, — поспешно ответил он.

— Я с удовольствием приду на твой день рождения, Гектор.

Он снова улыбнулся.

4

Защелкали вспышки. Ральф Ханке улыбнулся на камеры, пожимая руку низенькому мужчине с усами и редеющими волосами.

Кто-то из журналистов спросил местного политика, уместно ли, с его точки зрения, строить торговый центр на том месте, где похоронены жертвы Второй мировой войны. Политик начал заикаться и через несколько предложений совсем зашел в тупик. Ральф Ханке вступил в разговор:

— Это необоснованное утверждение. Мы затратили много средств и времени на всестороннее обследование данного участка земли…

Журналисты засыпали Ральфа вопросами. Никто уже не вспоминал о предстоящей стройке или захоронениях. Вопросы касались всего, от размеров его состояния до слухов о его романе с украинской фотомоделью.

Ральф Ханке обычно не давал интервью, он показывался на публике лишь иногда и в самых неожиданных местах, где не происходило ничего существенного — как в этот раз на месте строительства будущего торгового комплекса в пригороде Мюнхена.

Его правая рука Роланд Гентц вышел вперед, поблагодарил журналистов за их интерес и вывел Ральфа в заднюю дверь позади президиума.

Они сидели в машине. За рулем был Михаил Сергеевич Асмаров — огромный русский с могучей шеей.

— Он не умеет вовремя заткнуться. Проблема этого низкорослого идиота в том, что он считает себя слугой народа, — проговорил Роланд, сидевший на переднем сиденье.

Ральф смотрел в окно. Мимо проплывали дома, здания, магазины, люди — все они были ему неизвестны, и он понимал, что так нужно. В последнее время все было поставлено на карту — он любил играть по-крупному. Его строительная компания получала все контракты, которые ему хотелось. Строительство торговых центров, верфей, многоэтажных парковок и бизнес-центров выглядело достойно, придавало его деятельности законный вид. Он создавал рабочие места и зарабатывал массу денег — чистых денег, не нуждавшихся в отмывании.

Ральф Ханке был человеком, который сам себя сделал, этого никто не смог бы отрицать. Вырос он в тогдашней ГДР, будучи единственным ребенком в малообеспеченной семье. В 1978 году у него родился сын Кристиан, а двумя годами позже Ханке развелся с его матерью, пристрастившейся к героину.

В течение нескольких лет, предшествовавших падению стены, он работал на почте и писал в Штази [Министерство государственной безопасности ГДР.] доносы на своих коллег. Его деятельность в качестве доносчика обеспечила ему некоторые преимущества, которыми он воспользовался позднее, и свела с некоторыми сотрудниками разведки, предвидевшими падение Восточной Германии. Уволившись с почты, он вместе с некоторыми друзьями из Штази подготовил кражу секретных материалов о доносчиках, чтобы продать их им после падения Берлинской стены.

В последние годы Ральф активно работал на Штази и входил в КоКо — совет по коммерческой координации. Отделу вменялось тайно добывать западную валюту, чтобы поддержать на плаву страну, уже стоявшую на грани полного банкротства.

Ральф Ханке и его дружки распродавали огнестрельное оружие бывшей армии ГДР любым покупателям, которых им только удавалось найти. Свою первую в жизни заграничную поездку он предпринял в Панаму к генералу Норьеге. [Панамский диктатор в 1980-е годы.] Тот покупал оружие наличными, за доллары, и Ральф Ханке впервые ощутил, что обрел смысл жизни. 9 ноября 1986 года он, свободный как птица, перешел в Западный Берлин вместе с сыном Кристианом. Солнце, светившее ему в спину, освещало дорогу через Бранденбургские ворота — и вперед, к новой жизни.

Некоторое время Ральф жил у старого друга, обосновавшегося в Западном Берлине, и выжидал несколько месяцев, прежде чем предложить бывшим доносчикам выкупить у него архивные материалы о них самих. Чем больше времени проходило, тем большие суммы ему удавалось выручить за эти документы. Свое быстро сколоченное состояние он употребил на то, что скупал ворованное вооружение распадающейся армии — машины, оружие, прочее оборудование, которое доставалось ему почти за бесценок, перепродавал его и удесятерял свой капитал. Ральф сохранил копии отчетов в Штази, которые продавал доносчикам, — многие из них со временем заняли высокие посты в обновленной Германии.

В конце девяностых, когда большинство из этих людей чувствовали себя в безопасности, их снова посетил Ханке, державший в руках их тайны, — на этот раз вместе с юным Кристианом. Теперь Ральфа интересовали не деньги, он просил об услугах иного рода, которые позволили ему медленно, но верно выстроить свою империю власти и богатства.

Ральф и Кристиан объездили весь мир, заводя новые связи с правительствами и главами крупнейших корпораций, платили взятки и продавали самолеты, машины и радары воюющим странам через подставных лиц и фиктивные предприятия. Всего за несколько лет они создали предприятие «Ханке Гмбх» и начали зарабатывать серьезные деньги.

Вид за окном машины изменился — теперь они находились в центре Мюнхена. Ханке казалось, что этот город сияет — сияет успехом и здравым смыслом.

Кожаное сиденье заскрипело, когда он выпрямился.

— Тебе удалось связаться с Кристианом?

— Да, — ответил Роланд.

Ральф ждал.

— И что?

— Он сидит дома, заливает горе. Видимо, она много значила для него.

— Наверняка.

Ральф посмотрел в окно автомобиля. Когда машина Кристиана взлетела на воздух, он испытал облегчение — облегчение по поводу того, что самого Кристиана в тот момент в машине не было. Он размышлял над тем, действительно ли это ответ Гусмана? Кто был мишенью — Кристиан или его подружка? Или это привет от кого-то другого — в таком случае от кого? Нет, это все же Гусман. Однако методы работы удивили Ральфа. Неужели они приравнивают травму, полученную Гектором на пешеходном переходе, к жизни подружки Кристиана? Или это всего лишь несчастный случай, а на самом деле они охотились за Кристианом, чтобы показать серьезность своих намерений?

Ральф поглядел на Фрауенкирхе. Прищурившись, поднял глаза и посмотрел на ее купола, пытаясь представить, как будет развиваться дальше история с Гусманом. Как поведет себя Адальберто, когда его поставят на колени? Именно это Ральф намеревался сделать — в первую очередь потому, что ему было любопытно, каков же Гусман на самом деле. Только когда человек распростерт на земле, выясняется его истинная сущность. Одни лежали в грязи, жалким голосом прося пощады. Другие поднимались, чтобы получить новый удар и вновь упасть. Некоторые вставали, сваливали все на кого-то другого и продавали душу дьяволу. Кто-то назвал бы это инстинктом самосохранения, но Ральф называл это «страхом за свою шкуру». Однако оставалась еще крошечная группка людей, которые без тени страха беспощадно наносили ответный удар. Они вызывали уважение — может быть, Гусман из таких?

Роланд прервал тишину и стал озвучивать Ральфу дальнейшее расписание на день. Он проработал на Ральфа восемь лет. Роланд Гентц заботился о том, чтобы любая проблема Ральфа превращалась в преимущество и выигрыш. Он имел образование экономиста, юриста и обществоведа, к тому же был человеком без предрассудков — это качество Ральф в нем особенно ценил. Роланд стал его правой рукой, без которой он не мог обходиться; Роланд делал то, что Ральф не смог бы сделать сам. Поддерживал связи с людьми, вел переговоры и следил за тем, чтобы все шло как по маслу. Если кто-нибудь начинал упрямиться, Роланд отходил в тень, и за дело брался Михаил. Простая, но в высшей степени эффективная схема распределения ролей.

— Михаил, ты поедешь в Роттердам встретить груз, не так ли? — сказал Гентц.

— Зачем он поедет в Роттердам? — прервал его Ральф.

Роланд наполовину развернулся к нему.

— Я решил, что кто-то всегда будет лично встречать груз — во всяком случае, в первые полгода. Надежности ради. Вдруг Гусману что-нибудь взбредет в голову?

— Почему Михаил? У нас что, нет никого другого?

— Остальные заняты другими делами. Так будет лучше.

Михаил на своем ломаном немецком подтвердил, что он уже все подготовил, что поедет он еще с двумя парнями и все будет хорошо.

— Кто эти двое?

— Мы вместе служили в Чечне.

— Они нормальные?

Михаил чуть улыбнулся и покачал головой:

— Нет, ни с какой стороны.

Ральфу нравилось отношение Михаила к жизни — ему всегда импонировал этот русский. В нем чувствовалась какая-то естественность: он не задавал лишних вопросов, ему незнакомы были сомнения. Он просто делал то, что ему поручали, а если что-то шло не по плану, проявлял инициативу и решал проблему.

— Хорошо. — Ральф расслабился и закрыл глаза. Несколько минут сна ему бы сейчас не повредили.

Стоя перед зеркалом, София примерила несколько нарядов в разных стилях. Ей показалось, что она одета слишком торжественно, и в конце концов она исправила ситуацию, надев джинсы.

— Мам, ты куда?

Альберт сидел на диване в гостиной. Она увидела его, спускаясь по лестнице.

— На вечеринку.

— Что за вечеринка?

— День рождения.

— Чей?

София остановилась в холле, оглядела себя в зеркале, висевшем над комодом.

— Друга.

— Какого друга?

— Его зовут Гектор.

Наклонившись к зеркалу, она подкрасила губы.

— Гектор? Что еще за Гектор, черт побери?

София сжала губы.

— Не ругайся!

— Так кто он такой?

Она наложила сверху блеск.

— Это мой бывший пациент.

— Мам, это жест отчаяния?

София услышала иронию в его голосе, усилием воли подавила улыбку. Сын поднялся с дивана, направился в кухню. Проходя мимо нее, пробормотал:

— Классно выглядишь, мам!

Он всегда поддерживал ее в тех редких случаях, когда она собиралась «на выход».

— Спасибо, мой дорогой!

Такси высадило Софию возле ресторана «Трастен». Когда она взялась за ручку двери, собираясь войти, навстречу ей вышел молодой человек в белой рубашке и черных брюках. Придержав дверь, он взял у нее плащ и приветствовал на ломаном английском. София вдруг занервничала, начала думать, что напрасно пришла. Из зала доносились голоса и смех.

На этот раз помещение было освещено не лампами, а свечами. Люди сидели за отдельными столиками, смеялись, разговаривали и пили. За ней вошли еще несколько человек. София покосилась на гостей, оценивая, как они одеты. Похоже, она одета не слишком нарядно и не слишком буднично — нечто среднее, как она и хотела. Мимо нее прошла женщина с подносом, на котором стояли бокалы, наполненные шампанским. София взяла бокал, поискала глазами Гектора и обнаружила его за одним из столиков в глубине зала с ребенком на коленях. Мальчик радостно смеялся, когда Гектор раскачивал его своей здоровой ногой. Она направилась было к нему, но тут кто-то настойчиво постучал ножом по бокалу, привлекая всеобщее внимание. Она остановилась, встала у стены и увидела мужчину лет пятидесяти с совершенно лысым черепом и расстегнутым воротом рубашки, который вышел на середину и теперь ждал, пока уляжется гомон в зале. Он снова постучал по бокалу — голос за одним из столов громко произнес что-то по-испански, и несколько человек рассмеялись. Человек, попросивший тишины, дождался, пока смех стихнет, и заговорил по-испански. Время от времени он поворачивался к Гектору, и вскоре стало заметно, что он расчувствовался — голос зазвучал теперь тише и мягче, а порой и вовсе изменял ему. Гектор молча слушал, и мальчик у него на коленях замер, прижавшись к нему. Мужчина закончил речь, поднял бокал и провозгласил тост за Гектора. Остальные присоединились к нему. Когда София поднесла к губам бокал, Гектор заметил ее и помахал ей, чтобы она подошла к нему. Мальчик, сидевший у него на коленях, исчез. Вокруг снова зазвучал гул голосов, София направилась к Гектору. Тот что-то шепнул сидевшей рядом с ним девочке. Девочка встала, уступив свое место Софии — та с любезной улыбкой поблагодарила ее. Гектор тоже поднялся — и словно замер, не сводя с нее глаз. София рассмеялась, он взял себя в руки и расцеловал ее в обе щеки.

— Добро пожаловать, София!

— Поздравляю с днем рождения, Гектор!

София вручила ему небольшой подарок. Он принял его, но разворачивать не стал. Его глаза еще ненадолго задержались на ней.

— Я так рад, что ты пришла!

Она улыбнулась в ответ.

— Пойдем, я познакомлю тебя с моей сестрой.

Они пошли к другому столику. София заметила Арона, сидящего возле барной стойки у дальней стены, — он приветливо кивнул ей.

Навстречу им из-за одного из столов поднялась приятная женщина — короткие темные волосы, темные веснушки на оливковой коже, глаза, выражавшие одновременно радость и любопытство.

— Познакомься, София, это моя сестра Инес.

София протянула руку, но Инес не обратила на это внимания, а просто обняла ее, поцеловав в воздухе, когда их щеки соприкоснулись. Гектор что-то быстро сказал Инес по-испански, и та что-то ответила, глядя на Софию.

— Она хочет поблагодарить тебя за то, что ты позаботилась о ее непутевом братце.

София узнала, что у Инес двое детей, которые остались в Мадриде с ее мужем. Инес сказала, что очень рада встрече с Софией, похлопала ее по руке и исчезла.

— Мой брат не смог приехать. Он океанолог, живет во Франции, но предпочитает проводить время под поверхностью воды. Я не обижаюсь на него, — сказал Гектор.

Мужчина, произносивший речь, подошел и обнял Гектора, потом повернулся к Софии. Его мощная фигура и огромный нос вблизи казались еще больше. На нем были надеты золотые украшения — толстый браслет на запястье, цепь на шее и по золотому кольцу на безымянных пальцах.

— София, это Карлос Фуэнтес, хозяин ресторана.

— Приятно познакомиться, София! Я уже видел тебя, но только мельком, когда ты обедала здесь с Гектором. — Карлос говорил с заметным акцентом. — Как я понял, ты медсестра. Может быть, ты вылечишь мое разбитое сердце?