И никто не ставил под сомнение ее существование или отсутствие в этом мире. Все обыкновенные держали дистанцию и одновременно относились к ней с заботой и преувеличенным уважением. К ней, Софии, вдове с сыном, прикованным к коляске, — это определение стало ее защитой. Именно так она и хотела жить, чтобы защитить Альберта и себя. Изолированно, без близких связей, просто быть обезличенной оболочкой, чтобы никто не заинтересовался и не начал задавать вопросы.
«Кадиллак» свернул с шоссе и углубился в лес. Сквозь листву редких деревьев струился свет. Они ехали довольно долго.
Тут София увидела сторожевой домик и шлагбаум. Худой мужчина с автоматом через плечо вышел из домика, поприветствовал жестом и поднял шлагбаум. «Кадиллак» поехал дальше. На возвышении среди деревьев София заметила снайпера в камуфляже. Снайпер лежал на животе и держал на прицеле автомобиль с ней.
Они выехали из леса, дорога стала лучше и наконец, петляя, привела наверх к небольшому замку сливочного цвета с колоннами, статуями, к фонтанам и зеленым квадратам газонов.
Водитель открыл дверь, и София вышла из машины. Вид был грандиозный. Густая сочная зелень внизу простиралась насколько хватал глаз. Горы вдали, повсюду царило плотное влажное тепло.
От входа в ее сторону двинулся темноволосый мужчина в серых брюках и белой рубашке.
— София? — спросил он.
Они поздоровались, крепко пожав руки. Игнасио Рамирес загадочным образом отличался необъяснимой безликостью. Улыбался он на вид естественно, но глаза выдавали что-то другое — возможно, неискренность. У него были темные крашеные волосы, бледная кожа и видневшийся под белой рубашкой живот, который свидетельствовал о лени и неправильном питании.
— Пойдем, — сказал он, махнув рукой в сторону от дома.
Дон Игнасио подождал, пока София сядет в электрический гольфмобиль, и повез ее по владениям, показывая и рассказывая. Они проехали мимо огороженного участка, где стоял одинокий жираф и смотрел в никуда вместе с несколькими зебрами и двумя бегемотами. У животных был удрученный вид. Теннисные корты, бассейны и водопады, вертолетная площадка с вертолетами. Повсюду вооруженные охранники.
София краем глаза следила за ним, как он гордо едет по своему нелепому Диснейленду. Бездушному и пустынному. Наполненному таким количеством негативной энергии, что она практически ощущала ее запах. И в этой энергии женщина чувствовала что-то говорившее ей, что ей не следует здесь находиться, надо уехать, бежать, здесь опасно, от этого заболевают, оно заразно.
Они сидели в просторной гостиной. Каменные стены из светло-серого гранита, большие окна с широкими рамами и опора для всего в виде покрытых светлым лаком деревянных конструкций. Широкие, глубокие и дорогие диваны. Комната напоминала североамериканский охотничий домик, как будто они находились на элитном лыжном курорте. София сидела далеко в глубине мягкого дивана, дон Игнасио — в кресле.
Официант в белой рубашке и черных брюках принес закуски и напиток, поставил на стол и тихо вышел из комнаты.
Дон Игнасио потянулся к вазочке за орешками.
— Подождем какое-то время, — сказал он и попробовал орехи.
Тут открылась дальняя дверь. София увидела Альфонсо Рамиреса, вальяжно идущего в ее сторону. У него была белозубая улыбка, светло-коричневая кожа, черные волосы. Он скрывал почти все, что с ним происходило, — он был таким человеком, любил находиться в центре внимания.
— Мы знакомы, — обратился Альфонсо к Софии со своей неизменно широкой улыбкой.
Нет, на самом деле они совсем не знали друг друга. Но она встречала его в «Трастене», когда все полетело к чертям. Когда Йенса чуть не убили русские бандиты, когда Михаил Асмаров и Клаус Кёлер спасли им жизнь, когда Гектор и другой мужчина у нее на глазах в состоянии искренней радости убили одного из русских.
София встала, Альфонсо привычно поцеловал ее в обе щеки и сел на диван, туда, где тот загибался на девяносто градусов.
— Стокгольм! — воскликнул он, всплеснув руками. — Вот где жизнь! — Громко рассмеялся, дождался, пока пройдет приступ смеха. Радость сменилась сочувствием. — Как себя чувствует Гектор?
— Хорошо.
Альфонсо кивнул.
— Радостно слышать. Я нервничал, мой дядя тоже.
Альфонсо показал на дона Игнасио, который казался не очень-то встревоженным. Его пустой взгляд скорее говорил о том, что, по его мнению, все, кроме него самого, было чем-то преходящим и бессмысленным.
— И вот теперь ты здесь, Софи, — сказал Альфонсо.
Она восприняла его слова как намек на то, что пришло время рассказать о цели визита, но Альфонсо поднял руку.
— И вот теперь ты здесь, — повторил он. — Чтобы успокоить нас, чтобы подтвердить, что все идет по плану. Возможно, ты попросишь больше времени, может, расскажешь историю, что вы снова в деле, что наш бизнес скоро пойдет в гору…
Альфонсо говорил холодно, настроение его изменилось.
— Но мы всё знаем, — продолжал он. — Мы знаем, что вы связались с множеством деловых партнеров Гектора и заверили их, что всё нормально, всё под контролем, что Гектор скрывается, но активно действует. Вот это вы им и сообщили. Вы попросили о терпении и понимании, вы дали обещание бо́льших успехов, как только все успокоится и придет в норму. Такова была ваша миссия, и вы хорошо с ней справлялись.
Альфонсо Рамирес поднял указательный палец.
— Но, может, Гектор Гусман мертв? Или настолько плох, что не может говорить, пока Арон изо всех сил пытается удержать маленькую компанию на плаву? Я мыслю в правильном направлении?
Альфонсо замолчал. Дон Игнасио продолжал есть орешки, теперь медленнее, по одному, как будто первые горсти утолили его голод.
— Сколько будет стоить? — спросила София.
Альфонсо непонимающе улыбнулся, хотя улыбка далась с трудом.
— Стоить? — переспросил он.
— Да, стоить.
Дон Игнасио бросил в рот еще один орешек.
— Стоить что? — спросил он.
— Прекращение, — ответила София.
— Прекращение чего?
— Сотрудничества, работы с вами.
— Как? Навсегда? — В рот полетел очередной орешек.
София не ответила.
Дон Игнасио с грустным выражением лица, продолжая жевать, что-то беззвучно пробормотал на своем языке; слова звучали удрученно.
— Я должен назначить цену? — спросил он.
София держала паузу.
— Нет какой-то специальной стоимости, — продолжал дон Игнасио.
— А нужна она? — спросила София.
Он пожал плечами.
— Нет, конечно, не нужна.
— Так как бы мы поступили, чисто теоретически?
— Теоретически, — прошептал себе под нос дон Игнасио.
Игнасио и Альфонсо быстро переглянулись.
— Брат Гектора, Эдуардо Гусман, трагически погиб в Биаррице пару дней назад, — монотонно произнес Альфонсо.
В комнате сгустились сумерки.
— Кто-то что-то хочет от вас, кто-то хочет что-то сказать.
Он пытливо ловил ее взгляд своими бледно-голубыми глазами.
— У вас должны быть какие-то мысли, София? — продолжал он.
— Неважно.
Альфонсо улыбнулся.
— Не бойтесь, кто?
— Может быть кто угодно.
— Ну а вероятнее всего?
— Немцы, возможно, кто-то другой, — не выдержала она.
— Ханки?
Едва заметный кивок Софии.
— Почему Ханки? — спросил дон Игнасио.
Казалось, диалог разыгрывался по сценарию: один точно знал, когда должен вступить второй.
Она даже не шевельнулась: сидела и ждала.
— В последний раз они выиграли, так ведь?
Дон Игнасио откинулся на спинку.
— Им что-то нужно, — сказала София.
Он поднял брови.
— Им что-то нужно, — театрально повторил дон Игнасио и положил ногу на ногу.
София обратила внимание на его черные полуботинки, заношенные и грязные, на слишком короткие носки, которые не закрывали белых щиколоток.
— Что им нужно? — продолжал дон Игнасио. Он был теперь похож на учительницу, которая ждет заранее предопределенный ответ.
— Все, им нужно все, насколько я понимаю.
— Верно, — ответил он, как будто София дала правильный ответ. — Им нужно все. И этим, София, можно измерить цену вашего прекращения сотрудничества с нами. — Игнасио чуть наклонился вперед и отчетливо прошептал: — Мы помогли Ханкам найти Эдуардо Гусмана в Биаррице.
Софию обдало колючим, причиняющим боль холодом. Он резал ее по живому.
— Вы получили приглашение от нас и от Ханков; воспринимайте ситуацию в таком ключе, — добавил дон Игнасио.
Она поймала себя на том, что, уставившись, смотрит на него. Он отреагировал на ее взгляд, сказав насмешливо:
— Именно так, София. Поэтому я совершенно серьезен, когда говорю, что ваша игра окончена. Давайте остановимся на смерти Эдуардо Гусмана… Угомонитесь. — Дон Игнасио потирал уголок рта, не спуская с нее глаз. — Понимаете, что мы имеем в виду? Понимаете ход мысли, язык? Можете осознать, о чем мы?
София молчала.
Мир за иллюминатором был вначале светло-голубым, бескрайним и холодным. Теперь он стал темным и съежился.
Игнасио работал вместе с Ханками, они убили Эдуардо Гусмана, а теперь хотели выманить Гектора. А она должна уговорить Арона упасть на колени и отдать все, что у них есть. Чего он никогда не сделает. Арон будет биться до конца — так он устроен.