— Собери наших во второй казарме, в ленинской комнате. Я там буду минут через пятнадцать. Если получится. — Он ткнул пальцем в небо.

— Думаете, опять прилетят? — спросил Колесников.

— На девяносто девять процентов. Но время пока терпит. Давай, собирай наших. Вперед!

Покидая подвал, Павел услышал обрывок разговора.

— Но ведь был приказ в час ночи, чтобы мы не поддавались на провокации.

— Какие тут провокации! Нас убивают!

— Надо все-таки связаться с командованием.

— Да пробовали — нет связи.

Когда Домников вошел в ленинскую комнату, вся эскадрилья была в сборе.

— Там командиры сопли жуют. Дожуются, все разбомбят, — начал с места в карьер капитан. — На запасной стоянке мало что осталось. У нас две единицы повреждено. Остальные целы. Вот ими и будем воевать. Вылетаем двумя звеньями. Тебе, — он взглянул на командира третьего звена, — организовать ремонт техники — там не сильно побито. Пошли кого-нибудь на ПВН и к радистам, разберись, что там, и вот, возьми на всякий случай. — Он вынул полевой бинокль. — Очередь на взлет следующая… Проверить баки с топливом, двигатели держать в прогретом состоянии. История нас рассудит. По кабинам! Вперед, орлы!

Домников прошел Халхин-Гол и знал, что на войне время — это не деньги, это — жизнь.


Через час по радио сообщили о приближающейся немецкой авиагруппе. Вскоре то же самое подтвердили и с пункта визуального наблюдения.

— Шесть или семь самолетов. Подлетное время — около пяти минут. — И тут же уточнили: — Три «лаптежника», «Юнкерса», и четыре «мессера» сопровождения.

Тут же раздалась команда Домникова:

— Взлет в порядке очередности. Звено Денисова работает по «лаптежникам». Я займусь прикрытием.

Колесников, взглянув на приборную панель, начал набирать высоту. Противник шел с юго-запада. Солнце уже выползло из-за горизонта, но стояло невысоко. Павел подумал: хорошо бы атаковать с востока, чтобы ослепить врага. Его мысль тут же подтвердил Денисов. В наушниках прозвучала команда:

— Уходим влево, атакуем со стороны солнца. Колесников отвлекает. Остальные атакуют сверху со снижением на предельной скорости. Вперед, ребята!

Павел ушел влево и вниз, остальные — крутым разворотом вверх. Звено Домникова закрутило боевую карусель с «Ме-109».

Сделав боевой разворот, Колесников надавил на гашетку пулемета. Не прицельно, а чтобы сбить противника с курса — до аэродрома оставалось около километра. Пилоты бомбардировщиков не сразу поняли, что по ним ведут огонь — слепило солнце. Колесников представил себе надменную физиономию немецкого летчика.

«Тевтонцы, мать их так! Рыцарские турниры. По всем правилам. Их правило — дубиной из-за угла. Ну так получай!»

Колесников зашел сзади и снизу, поймал в прицел ближайший бомбардировщик, целясь под крыло, и выпустил пулеметную очередь. А потом еще и еще, по кабине, по подвешенным бомбам… Вражеский самолет резко ушел вниз, сделал неуклюжий разворот и стал отходить на запад.

«Этот уже не боец», — довольно подумал Павел.

Денисов с товарищами тоже время не теряли. Колесников увидел, как оставшиеся два бомбардировщика последовательно ушли в пике, волоча за собой шлейфы дыма. У Домникова все было хуже — в небе виднелись два парашютных купола советских летчиков. Третий «ишачок», кренясь на крыло, уходил в сторону аэродрома. Однако и два подбитых «мессера» тоже устремились к земле. Домников остался один против двоих.

«Где же Денисов? А вот и он!»

Звено Денисова, расправившись с вражескими бомбардировщиками, бросилось на помощь командиру.

Колесников, взглянув на удаляющийся подбитый «Юнкерс» и решил, что с ним надо покончить, здесь и без него разберутся.

— Иду на добивание «лаптежника».

— Валяй! — откликнулся Денисов.

Павел устремился за «Юнкерсом» и не сразу заметил, как из карусели, устроенной истребителями, выскочил «мессер» и устремился за ним вслед. Догнав вражеский самолет, Колесников дал очередь. «Юнкерс» резко ушел в пике. Немецкий летчик покинул самолет. Раскрылся парашют.

«Добить его — не добить…»

Но додумать Павел не успел — его самолет внезапно дернулся и начал терять высоту.

«Меня атаковали, похоже, заклинило элероны».

Колесников сделал крутой вираж и увидел преследующий его «мессер». Немецкий летчик, видимо, был невысокого класса, так как пилотировал с большими перегрузками и с разнообразным каскадом фигур высшего пилотажа. Павел попытался его атаковать, но не успел: его «ишак» перестал слушаться руля, потянуло дымком.

«Не выкручусь. Надо прыгать».

Младший лейтенант Колесников перевалился через борт и полетел в пустоту.


Он очнулся под стоны раненых, вдыхая специфические больничные запахи медицинских препаратов и человеческих выделений. Он лежал на бугристом матрасе в приемном покое городской больницы в компании таких же бедолаг, которым не хватило места в палатах. Раненые лежали кто на раскладушке, кто прямо на полу. Колесников лежал на полу. Некоторые плотно закутались в суконные больничные одеяла, другие, наоборот, откинули их. Это были самые настоящие первые раненые начавшейся войны — всюду мелькали окровавленные повязки.


Конец ознакомительного фрагмента

Если книга вам понравилась, вы можете купить полную книгу и продолжить читать.