— Запомните то, что я вам скажу. Разведка нужна для того, чтобы победить, и победить не любой ценой, а с минимальными потерями личного состава. Испугались вы, не решились на вылазку, не смогли справиться с захватом «языка», холодно было в воду лезть на переправе, ошиблись при расчетах, не заметили что-то при наблюдении, за все будет одна плата — жизни людей. Они будут умирать из-за вас, ваши товарищи по оружию, солдаты и офицеры. Их дети останутся сиротами, жены ‒ вдовами. Исправить вы этого уже не сможете, к жизни их не вернете. Цена ваших ошибок — смерть другого человека. Помните об этом всегда, когда вам холодно, страшно, хочется бросить все и вернуться поскорее к своим, на советскую территорию. За это заплатит другой человек своей жизнью. Помните.

Ребята совсем притихли от осознания того, какой груз они взваливают на себя. Они вдруг прямо на глазах стали взрослыми и теперь не напоминали стайку воробьев на веточке. Взгляды были суровыми, полными скрытой печали от понимания, что впереди много тяжелых испытаний, но они должны, обязаны их пройти.

Глеб продолжил:

— Чтобы сберечь чужие жизни, надо научиться просчитывать каждый шаг. Я не смогу научить вас всему, что умею сам. Но основные правила расскажу.

Он вдруг молниеносно наклонился, схватил тяжелую палку и запустил ее вверх. С небольшой высоты на полянку шлепнулся с дерева Пашка Зинчук, встал как ни в чем не бывало, отряхнулся и пробурчал под нос:

— Сказали, я бы и сам слез.

— Молодец, — похвалил и его капитан. — Никто, кроме меня, не заметил, что наверху находится еще кто-то из отряда. И это очень важно для разведчика, самый первый навык — быть незаметным, слиться с окружающей местностью, стать частью ландшафта. Чтобы никому даже в голову не приходило, что вы находитесь рядом.

Как стать невидимкой, я расскажу вам завтра. Сегодня отдыхайте, обустраивайте лагерь до конца. Завтра начнем тренироваться в полную силу.

Едва он сделал несколько шагов в сторону, как майор снова принялся командовать:

— Зинчук, на карауле еще сутки за то, что покинул пост без разрешения.

Парень спокойно отозвался:

— Есть дежурить сутки.

Майор Тарасов нагнал разведчика на тропинке, с раздражением пробурчал:

— Я бы этого Зинчука метлой гнал из разведгруппы. Завтра отправлю его подальше, пускай в пехоту идет, окопы сторожить. Только и умеет, что столбом стоять.

Капитан остановился и резко сказал:

— Товарищ майор, я назначен приказом командиром разведгруппы. Я отвечаю за обучение личного состава, и принимать решения о том, кто обучается, а кто отстранен, тоже буду я. Зинчук остается в группе, за своеволие он наказан дежурством.

Тарасов недовольно цыкнул, но возражать не стал. Вполне миролюбиво заметил:

— Разведчиков готовим, товарищ Шубин, а не кисейных барышень. Их бы сейчас без ужина оставить, да в лес с одним ножом. Чтобы добыли себе еду, огонь. Я ведь начинал в разведке, потом в особый отдел перевели за заслуги перед партией. Так что знаю из личного опыта, как тяжело бывает. И по неделе сидишь в засаде, не шелохнешься, сухарь погрызть за радость считается. Они должны понимать, что кормить их фрицы не будут, фронтовая разведка в окопах не сидит с костерком под боком.

— Я понимаю, товарищ майор, что вы хотите как лучше. Согласен, что лучше сразу им узнать, какие суровые будни их ждут на передовой. Но воевать в голоде и холоде тяжело, голова хуже работает, когда в животе пусто. Я хочу, чтобы они думали о маскировке, а не о куске хлеба.

— Тоже мысль. — Майор, по всей видимости, выдохся за день и к вечеру стал более покладистым. — Но насчет Зинчука подумайте, товарищ Шубин. Ни в партии, ни в комсомоле он не состоит, неизвестно, какие у него там мысли в голове, будто и не советский, не наш.

— Талант у Зинчука, — встал на защиту парнишки Глеб. — Маскировка у него выше всяких похвал, а этому труднее всего научиться. Разведчик должен быть неприметным.

— А еще преданным Родине, чтобы не стать шпионом и не начать работать на Гитлера. — Подозрительность энкавэдэшника не знала границ. — А этот Зинчук рвется именно на оккупированную территорию, в немецкий тыл. Завтра готов бежать к немцам через границу фронтов, подозрительно это! Так что защищайте его, товарищ капитан, верьте ему, а я с него глаз спускать не буду. Выведу на чистую воду этого будущего перебежчика.

В ответ разведчик только пожал плечами: ну что поделать, если у них разные взгляды на людей. Он, Глеб, видит в парнях хорошее начало, их рвение и таланты, а майор Тарасов высматривает негативные стороны в их поступках и словах. На этом они и разошлись по разным сторонам Дмитровки.

Правда, Глеб Шубин направился в казарму лишь на время, собрал вещмешок, перевязал свой тощий тюфяк бечевкой и снова отправился в лесной лагерь. По пути зашел к Федотычу, чтобы получить полный котелок еще теплой каши и ковригу хлеба. Тот щедрой рукой отсыпал ему вареной требухи в кулек из старой мешковины.

— Чего тебя в лес отселили?

— Да надо так, — отмахнулся Глеб, ему было неприятно врать старику.

А тот и не лез к разведчику с вопросами, с пониманием отнесся к его уклончивому ответу. Лишь угукнул в ответ, достал из мешка ржаную буханку и брусок сала, завернутый в бумагу.

— Ребят ладных тебе пристроили. Токма тощие, держи, пускай трескают. Надо наедаться впрок, целая жизнь впереди.

— Спасибо.

Капитан подхватил свои пожитки и провиант и зашагал по затихшей Дмитровке в сторону леса.

Его поступок, наверное, снова не одобрил бы Тарасов. Зачем ютиться в сырой землянке, если ему, как боевому офицеру, положено место в теплой казарме, где даже имеются постельные принадлежности. Только капитан Шубин был уверен: место командира рядом со своими подчиненными, бок о бок с ними он должен есть, спать и пить с ними, чтобы понимать и знать каждую мысль, возникающую в голове своих ребят. Только тогда они будут верить своему командиру, ведь он наравне со всеми служит и воюет, а не отсиживается в штабе или теплом местечке, отдавая оттуда приказы.

По дороге к лагерю он тихонько свистнул, но ответа не последовало. Тогда Глеб просто развернул брусок, что вручил ему старик. Во все стороны поплыл аромат сала, щедро приправленного чесноком и солью, от этого умопомрачительного запаха в кустах кто-то не удержался и чавкнул. Снежок! Голодный пес, сам того не понимая, выдал своего хозяина, не удержался от запаха сала и высунул язык от потекшей слюны.

Разведчик самодовольно хмыкнул, что все-таки обхитрил парня:

— Спускайся, ужин принес тебе.

Серая тень скользнула вниз, секунда — и Павел уже стоял на земле с ложкой в руках. Он оперся на ствол и все так же аккуратно, как и ел прошлое угощение, разжевал несколько ложек каши. Часть порции досталась Снежку. Тем временем капитан нарезал куски сала и хлеба.

— Давай, налетай, каша тоже вся тебе. Доедай.

Павел в ответ дернул острым подбородком:

— Пускай стоит, утром пригодится. Нечего пузо набивать, задремать можно от еды такой.

Он деловито сложил провиант в котелок, устроил его между двух камней и велел Снежку:

— Сторожи.

Пес улегся рядом с сокровищем, теперь никто не тронет ни кашу, ни сало. А Зинчук по веткам взобрался на свой сторожевой пост. Командир задрал голову:

— Может, внизу покараулишь? Задремлешь и свалишься.

— Выдержу, — раздался сверху лаконичный ответ.

Капитан покрутил головой: до чего же своенравный. Хотя спорить с Зинчуком не стал, задумал подловить его по-другому. Самое тяжелое время для караула начинается перед рассветом. Когда в последние ночные часы невыносимо клонит в сон, можно даже с открытыми глазами увидеть сны и впасть на несколько секунд в легкое забытье на грани яви. А уж если разрешить себе хоть на секунду прикрыть глаза, то срубит накрепко и надолго. Упрямство парнишки уязвляло Глеба, поэтому он решил проучить самонадеянного Павла: пробраться перед рассветом к охранному посту и поймать молодого разведчика на нарушении устава, то есть застать его во время выполнения боевой задачи спящим.

В землянке дружно сопели молодые солдаты. После длинного дня, тяжелых испытаний сон у ребят был крепкий. Командир устроил себе место в уголке, вытянулся на тюфяке и сверху накрылся плащ-палаткой, чтобы сырость от стен не пробирала до костей. Перед тем как провалиться в сон, вдруг с облегчением подумал: «Хорошо, что Зинчук со Снежком в карауле, уж эти точно никого не пропустят». Почему-то от этой мысли стало сразу спокойнее, и он заснул крепче, чем обычно.

Вынырнул из забытья Глеб по привычке еще до того, как небо стало светлеть перед рассветом. Было самое глухое и темное время, четыре часа утра, когда еще не чирикают птицы, закончили ночную охоту лесные зверьки, даже деревья притихли и устало замерли в ночной дремоте. Капитан натянул поплотнее шинель, чтобы спастись от пронзительной прохлады и двинулся между деревьями. Выбрал не тропинку к лагерю, а пошел в паре десятков метров от нее. Крался так, чтобы не хрустели под ногами ветки, прислушивался к лесным звукам. Но весь мир затих в безмолвии — ни ветерка, ни шуршания деревьев. Вот уже совсем близко дерево, на котором должен сидеть Зинчук. Вдруг в руку ткнулся горячий нос, а мягкий язычок лизнул в знак приветствия. Верный Снежок мгновенно почуял, кто идет по лесу, но выдавать Шубина лаем не стал, запомнив его вчерашние угощения. Глеб наклонился и подобрал небольшую ветку, решив кинуть ею в задремавшего Павла, чтобы тот в другой раз не хорохорился, что не уснет и не упадет вниз с высоты.