— Заходите, Никита, не стесняйтесь, вас ждут. Только осторожно.

Я не внял предупреждению, оно не отложилось в голове, толкнул дверь, вошел.

И отшатнулся, когда на меня метнулось что-то черное, оскаленное, с пылающими воспаленными глазами! Дверь захлопнулась у меня за спиной, я машинально отпрянул к ней, поднял руки — сдаюсь! От испуга перехватило дыхание — предупреждать же надо! С глухим ворчанием на меня взгромоздилось, словно приглашая на медленный танец, страшноватое существо. От чудовища пахло псиной — впрочем, умеренно, могло быть гораздо хуже. Горло собаки обвивал ошейник — ладно, хоть не дикая…

— Гека, фу! — возмущенно воскликнул Сергей Борисович, вставая из-за стола. — Ну, что ты, в самом деле… На место!

Чудовище неохотно слезло с меня, как-то плавно превратившись из монстра ночных кошмаров в щенка-подростка ротвейлера, и, помахивая обрубком хвоста, удалилось в угол, где сладко зевнуло и разлеглось, пристроив морду на лапы.

— Прошу простить, Никита Андреевич, — смущенно сказал Якушин, — но Лариса должна была вас предупредить.

— Ну, да, — пробормотал я, — в принципе, она предупредила… — Я опасливо покосился в угол. Собака смотрела на меня с интересом — словно прикидывала, с какой части тела лучше начать поедание.

— Не обращайте внимания, — улыбнулся Якушин. — Решил наконец взять щеночка, друзья посоветовали именно эту породу. Ей пять месяцев, еще ребенок. Жуткая обормотина, должен вам сказать. Такая проказница… На днях перегрызла кабель от роутера и на несколько часов погрузила наше учреждение во тьму средневековья… Прибыл мастер, так она его даже подпускать не хотела к перекусанному кабелю, лаяла, бросалась — как ребенок, право слово…

— Какое милейшее и добродушное создание, — пробормотал я, отклеиваясь от двери. — И как зовут этого славного песика?

— Долго подыскивали достойную кличку и решили назвать Гекатой. По-простому — Гека.

— Геката? М-м… — Я задумался. Слово смутно ассоциировалось с чем-то древнегреческим.

— Богиня тьмы и мрака, — подсказал Якушин, — а также лунного света, колдовства, преисподней…

— И ядовитых растений, — добавили откуда-то сбоку. От тембра этого голоса мне стало не по себе, я повернул голову. Варвара сидела у окна, спрятавшись за шкафом с бумагами, и смотрела на меня без всякой симпатии или, боже упаси, любви. — Она живет во владениях Аида и воплощает ужас ночи, — с желчью продолжала девушка. — Это бледная женщина с черными, как смоль, волосами. По ночам она выходит на охоту в сопровождении адских псов…

— Вот теперь все понятно, — сглотнул я. — Кстати, Сергей Борисович, а что здесь делает эта женщина?

— Не хочу быть арбитром в ваших поединках, — поморщился Якушин, — разбирайтесь сами. Варвара Ильинична здесь исключительно по делу. Кстати, что-то мне подсказывает, она не прочь с вами помириться, но об этом она подумает завтра, верно, Варвара Ильинична?

— А сегодня она продолжит меня недолюбливать, — улыбнулся я.

— Это неправда, Сергей Борисович, — фыркнула Варвара и слегка заалела.

Компания подобралась теплой. Малолетней «богине тьмы и мрака» с повадками дворовой хулиганки надоело лежать, она приняла сидячую позу и продолжала меня придирчиво визировать. На Варвару она не реагировала. Последняя смотрелась элегантно в парусиновом костюме песочного цвета, с новой укороченной прической, с подрезанной челкой, открывающей неприлично высокий для женщины лоб. И Сергей Борисович, как всегда, выглядел представительно. Костюмная тройка из переливающейся черной ткани, белая рубашка, седая окладистая бородка. Сергей Борисович был явно обеспокоен, хотя не акцентировал это. В дверь постучали, вошла, извинившись, статная женщина средних лет, положила перед Якушиным папку с бумагами и раскрыла ее. Он нацепил на нос очки, бегло просмотрел документы, стал подписывать. Пока он это делал, женщина украдкой поглядывала в мою сторону. Варвара сидела неподвижно, презрительно поджав губы. Якушин закрыл папку, женщина подхватила ее, поблагодарила и стремительно удалилась. На нее собака тоже не реагировала.

— Прошу извинить, — сказал Сергей Борисович, снимая очки, — налоги, налоги… Но это неизбежное зло, мы все должны содержать родное государство. Чаю хотите, Никита Андреевич?

— Нет.

— Как хотите. Если передумаете, сделаете сами. Может, присядете? Геката не укусит, не переживайте. Не скажу, что уже сегодня она занесет вас в список друзей, но когда-нибудь это сделает. Располагайтесь, друзья мои. Беседа будет долгой, и говорить в основном буду я… — Сергей Борисович посмотрел на часы, потом на лежащий рядом телефон, не подающий признаков жизни, удрученно качнул головой. Он усердно скрывал беспокойство. Я задумался: как-то странно. А ведь людей на шлагбауме сегодня было больше — четверо вместо традиционных двух. И по парку прогуливались люди в темной форме, и за сфинксом у входа в музей бдительно курили двое. Я мысленно перекрестился: надеюсь, это не связано с закрытым делом Марии Власовой… Я сел и быстро глянул на Варвару. Она тоже глянула и задрала нос. Я был безумно рад ее видеть! Надеюсь, мои чувства не отметились на лице всеми красками радуги.

— Сначала экскурс в историю, — начал Якушин. — Я не требую относиться серьезно к тому, что расскажу, — дело ваше. Возможно, вы слышали про эту историю, возможно, нет. Тысяча девятсот шестьдесят девятый год — время, когда СССР чувствовал себя уверенно, и люди искренне считали, что живут в самом прогрессивном и справедливом государстве. Место действия — 60-я параллель, западная часть Красноярского края, примерно между Енисеем и восточной границей Томской области. Места глухие, ландшафт горно-лесистый, много скал, речушки, озера. Население Тагаринского района, мягко говоря, небольшое — и тогда, и сейчас. Деревни, поселки, дороги ужасного качества. Райцентр Тагарино — ближе к Енисею… Слышали историю про «Тагаринскую принцессу»? — внезапно спросил Якушин.

— Да, разумеется, — кивнула Варвара.

Я пожал плечами. Я слышал много историй, но о такой — никогда.

— Никита Андреевич не по этой части, — подколола Варвара. — Он сказки с детства не читает. На вашем месте, Сергей Борисович, я бы не делала попыток достучаться до его бронированного разума.

— И все-таки я попробую. Летом шестьдесят девятого года по велению районных властей недалеко от села Ржавники решили построить каменный карьер по добыче щебня. Там много скал, в том числе подземных. Проводились геологические изыскания, потом стали подтягивать технику. Работали враскачку, около недели, пока не случился инцидент. Рабочий по имени Иван Караваев трудился на экскаваторе, заглублялся в грунт. Внезапно в каменном обрыве под ударным воздействием произошли сдвиги, вывалилась часть скалы, и образовалась ниша в ее теле. Это оказалось что-то вроде склепа. В склепе на каменном постаменте было установлено нечто массивное, мраморное, необычных очертаний, отдаленно напоминающее саркофаг. Лицевую сторону саркофага обрамлял затейливый узор, не имеющий ничего общего с традиционными узорами. Сверху лежала тяжелая крышка, скрепленная с саркофагом застывшим раствором — назовем его замазкой. Горнорабочий Караваев позвал товарищей, собрались мужики, озадаченно чесали затылки… Саркофаг, разумеется, вскрыли. Ломами, крепким словом — история об этом умалчивает. Толщина мраморных стенок необычного гроба оказалась порядка пятнадцати сантиметров. Практически полностью он был заполнен раствором розоватого цвета. В растворе лежала молодая и весьма красивая женщина — с длинными белыми волосами, на концах заплетенными в косички, и в белой одежде до колен, похожей на робу, — причем впоследствии ученые определили, что аналогов данного материала в нашем мире не существует. У девушки были большие голубые глаза — как ни странно, открытые. И вообще, она казалась живой — даже не спящей, а такой, что вот-вот встанет, начнет с любопытством озираться…

— Красивая история, — оценил я. — Теперь понятно, откуда пошли сказки про спящую красавицу.

— Чушь, — фыркнула Варвара. — До Ивана Караваева этот саркофаг никто не откапывал, и ничего подобного нигде не находили. И вообще, это было задолго до динозавров…

— В каком это смысле? — опешил я.

— Ученые провели анализ и выяснили, что находке — а именно подножию саркофага, самому саркофагу и его содержимому — не менее восьмисот миллионов лет, — негромко сообщил Якушин и стал наблюдать за моей реакцией.

— Тогда это все объясняет. — Я решил проявить сдержанность. — Динозавры в то время даже в планах Создателя не значились.

— Согласно генетическим исследованиям, особа в саркофаге не являлась пришелицей из космоса или параллельного мира, — добавил Якушин. — По строению лица, фигуры она относилась именно к тем народностям, что сейчас населяют данную местность, — то есть внешность европеоидная.

— Позвольте несколько уточняющих вопросов, Сергей Борисович, прежде чем продолжите, — сказал я. — Можно узнать, каким образом проводились упомянутые исследования — по возрасту саркофага и определению расы загадочной незнакомки? Генетические анализы стали доступны только в восьмидесятые годы. Анализы по ДНК стали делать еще позднее. Чем могла похвастаться наука в конце шестидесятых? Сомнительный радиоуглеродный метод? Дендрохронология — что там еще? Восемьсот миллионов лет — это не десять, не двадцать тысяч. Откуда такая цифра? Да и кто бы ее донес до советских людей, если подобную находку немедленно бы засекретили?